От осени до весны (гет)

Как-то в субботу, вернувшись из маггловского Бухареста, где она пила кофе и читала газеты, Марина аппарирует в Трансильванию проведать брата и драконов. Несмотря на ноябрь, горы покрыты сочной зеленью. Один американский стажер называл эту пору «индейским летом».

Антония, пожилой сквиб — прислуга за все, таскает по двору ведра с драконьим навозом. Завидев Марину, она радостно вопит и кидается к своей любимице с распростертыми объятиями. В полуметре от молодой ведьмы Антония останавливается. Марина торопливо вытаскивает палочку и бормочет «Скоргифай! Скоргифай! Скоргифай!», отчищая одежду, лицо и руки Антонии до блеска. После они обнимаются.

— Ну-ка, ну-ка! — говорит Антония. — Дай-ка посмотрю. Новые башмаки?

— Просто поменяла каблуки, — объясняет Марина. Когда живешь на собственные сбережения (с небольшой прибавкой от венгерского Министерства магии), быстро учишься экономии. К счастью, в сейфе Марины в «Гринготтсе» еще есть немного золота. После смерти матери они со Слободаном продали доставшийся в наследство клочок земли, серебро гоблинской работы, которое богатая мать-словенка принесла нищему румынскому семейству, и остатки фарфора. Слободан не хотел расставаться с фарфором. Он говорил, что лучше бы Марина приберегла его для сундука с приданым, но та сказала — продавай! Она хотела избавиться от воспоминаний.

— Дай-ка, посмотрю! — повторяет Антония. — Щечки розовые, глазки сияют. Сознавайся, парня завела?

Марина пожимает плечами и улыбается. Во дворе появляется Фергал.

— Привет, Марина! — кричит он. — Слыхала наши новости? Едем оба!

Летом Слободан и Фергал уже подумывали, не бросить ли галлеон, чтобы определить, кто поедет в Англию на свадьбу Чарли и Кэти. Заповедник нельзя оставлять без старших сотрудников, так что отпустить всех троих ведущих драконоведов разом никак не получалось. Но директор, пожилой кругленький голландец, настолько близкий к святости, насколько это вообще возможно, если человек помешан на драконах, решил, что справится сам с помощью лично отобранных стажеров второго года. Так что и Слободан, и Фергал едут на свадьбу, и все вокруг в восторге, включая Марину, которой не хватало бы Фергала почти так же сильно, как собственного брата.

Само собой, Слободану она в этом признаваться не собирается.

Слободан отлично ладит с Фергалом, но Марину всячески пытается оградить от общества напарника. Брат считает, что Фергал для нее староват, слишком циничен и слишком опытен. Он думает, Марина не подозревает, что Фергал спит с маггловскими девушками. Ну и пусть думает… Она тоже считает, что Фергал для нее староват, и не слишком ему доверяет, но все равно у них много общего. Они — уроженцы прекрасной земли с трагическим прошлым. Но если Слободан противопоставляет миру железную волю и стальную решимость, то Фергал — живость и остроумие. Он — неистощимый говорун, великолепный танцор и отличный пекарь, постоянно раздаривающий ирландские сладости и выпечку.

Марина знает, что Слободан хотел бы выдать ее за Чарли. Но Чарли ее никогда не привлекал. Да, он ей нравится, но в ее глазах остается избалованным английским мальчишкой, который так и не повзрослел. Она знает, что несправедлива к Чарли. На первой войне убили братьев его матери, на второй он потерял собственного брата. Он прошел стажировку, которую выдерживают очень немногие, и мастерски управляется с хвосторогами. Но все равно, все равно… У Чарли было счастливое детство. Он получил хорошее образование во времена, которые вполне можно считать мирными.

И драконов он знает только с лучшей стороны.

Она машет Фергалу рукой и заходит в общежитие. Слободан сидит в общем зале за длинным столом: пробивается через кипу заявлений на стажировку. Рядом Чарли торопливо царапает очередное письмо Гермионе. На одном плече у него сидит сова, а на другое облокотилась невеста. Кэти машет Марине в знак приветствия, Чарли поднимает голову, улыбается и возвращается к письму.

Чарли всю осень посылал Гермионе письмо за письмом, и все они были об одном и том же:

«Только не рассказывай Луне Лавгуд, что я женюсь! Запрети Джинни рассказывать Луне Лавгуд, что я женюсь! Не зови Луну на свадьбу! Запрети Луне писать про свадьбу в «Придире»! Зарой папину видеокамеру на заднем дворе, пока еще тепло и земля мягкая. И не подпускай Колина Криви ближе, чем на милю к «Норе», с камерой или без!».

Кэти это очень забавляет.

— Ты что, забыла, как «Придира» расписал свадьбу Билла? — возмущается Чарли. — Одни намеки насчет Кингсли чего стоили! Удивляюсь, как его тогда не уволили, учитывая министерские нравы.

— Это было потрясающе, — говорит Кэти. — Самая лучшая статья про свадьбу, какую я читала. А какие были фотографии!

— Тебя же там не было, — продолжает Чарли. — Или была? И мы с тобой опять друг друга не заметили?

— Не было, — отвечает Кэти. — Ну, то есть меня пригласили, но меня свалила мольфеечная инфлюэнца, так что пойти я не смогла. Мама купила мне «Придиру», чтобы было что почитать, пока лежу в кровати. Так смешно было!

— Ремус не терпел вторжения в личную жизнь. Не думаю, что он простил Луне то, как…

Кэти смеется.

— Петру Чорана помнишь? — спрашивает Слободан, поднимая голову от кипы бумаг.

— Петру Чоран подал заявление на стажировку? — недоверчиво переспрашивает Марина. Ее удивляет не столько, что Петру подходит по возрасту (хотя каким образом из девятилетних мальчишек в мгновение ока вырастают семнадцатилетние юноши, не поддается объяснению!), сколько то, что Петру, имея выбор, решил податься в драконоведы. Его отец Томаш состоит при заповеднике целителем-ветеринаром, а Петру заканчивает Шармбатон. Как и у Марины, его кровь недостаточно чиста для Дурмштранга. В свое время Томаш и Нина Чоран на два года заменили Марине семью. В свое время…

Слободан протягивает ей аккуратно исписанный листок. Марина рассеяно берет его и принимается просматривать. Она видит знакомый мальчишеский почерк, и во внезапном и болезненном приступе ностальгии перед ее глазами возникает пшеничное поле, тянущееся вдоль дороги на Сигешвар, и парящий над ним босоногий ребенок на игрушечной метле. Перед ее глазами появляется покосившийся деревянный дом Чоранов, переполненный книгами и детьми, из которых малыш Петру был самым старшим. Она видит залитую солнечным светом кухню, и прохладные тенистые комнаты, она вспоминает радость оттого, что Томаш снова дома, и тревогу, когда его нет. Она видит себя на темном, не отапливаемом чердаке: стеснительная и замкнутая шестнадцатилетняя девочка, ночь за ночью при свете палочки глотающая книги, а на рассвете крадущаяся по садовой дорожке в стоящую на отшибе лабораторию Штефана, из окон которой время от времени выскакивают безобидные травоядные зверьки.

— Нельзя такое писать о человеке, — заявляет Чарли, и Марина вспоминает, где находится.

— Он преподавал в Хогвартсе на моем четвертом курсе, — говорит Кэти. — Когда мы узнали, что он оборотень, начались такие разговоры! Слышал бы ты, как Анжелина…

— Штефан считал, у него талант, — спокойно замечает Марина, возвращая заявление брату. — Ребенок, но очень талантливый.

То, что она думает на самом деле, вслух не скажешь: «Слободан, нельзя позволять, чтобы мальчишка рисковал жизнью и отрезал себе все пути, с семнадцати лет дав обет служения огромным, свирепым и непредсказуемым драконам».

— Замечание о том, что некоторые гости — не совсем люди, даже Билла вывело из себя, а у того железная выдержка, — говорит Чарли.

— Чего ты хочешь? Колину было шестнадцать, а в этом возрасте так и тянет смаковать непристойности, — возражает Кэти. — Луна — душка, она ничего плохого не имела в виду. И я благодарна ей за статью. Из-за инфлюэнцы люди, бывает, месяцами валяются в постели, а я так хохотала, что мгновенно поднялась на ноги.

Чарли только хмыкает.

— Есть чем запечатать? — бормочет он.

Кэти качает головой.

— Воск на кухонном столе. Призови его сам.

Марина бросает взгляд на огрызок карандаша на столе. Щелчок, легкая струйка дыма, и он превращается в палочку стандартного ярко-красного воска, какой используется в заповеднике для печатей.

— Спасибо! — восклицает Чарли и заклинанием растапливает воск.

Слободан бормочет:

— Опять выделываешься…

— Можно, я возьму «Чистомет»? — спрашивает Марина. — Сегодня чудесная погода, я бы быстренько облетела заповедник.

— Конечно, бери, — говорит Чарли. — Вильгемина, когда была последний раз, оставила свой «Нимбус 2000». Лучше возьми его.

— Я тоже полетаю, — быстро вмешивается Кэти. — Только метлу прихвачу.

Марина догадывается, что Чарли, а может, и сам Слободан, намекнули Кэти, что ее не стоит отпускать одну. Это нечестно, потому что Марина отлично летает, почти так же хорошо, как брат. И она не ребенок. Ей двадцать четыре — на два года больше, чем Кэти, которая в следующем месяце выходит замуж. Но Марина знает, из-за чего беспокоится Слободан, и ждет, пока Кэти сбегает за метлой. Весело скользя над горами, они дважды облетают заповедник. Теплый осенний ветер бьет в лицо, и прогулка получается просто замечательная. На обратном пути Кэти порывается навестить Минни, но Марина ее отговаривает. Девушки сходятся на том, что просто пролетят мимо.

— На самом деле дракона приручить нельзя, — объясняет Марина. Кэти без ума от драконов, но восьми поколений потомственных драконоведов за ее плечами нет.

— Я понимаю, что Минни — исключение, — соглашается Кэти. — Я ушам своим не поверила, когда Чарли мне рассказал. Но она такая милая!

Она говорит о гигантском украинском железнобрюхе как будто это большой неуклюжий щенок.

— Минни — красавица, — уступает Марина. — Но, Кэти, драконы не приручаются.

Они возвращаются в общежитие. Чарли и Слободан играют в шахматы, пока повар с помощью крайне недовольного стажера со стуком и грохотом накрывает стол. Слободан, как обычно, ведет бесконечный, ленивый, полный стратегических тонкостей разговор со своими фигурами.

— Если пойду с ладьи, — предупреждает он, — могу потерять ферзя.

В ответ белый ферзь корчит недовольную рожу.

— Он все равно выиграет, — шепчет Чарли ферзю. — Просто сегодня не твой день.

— Ферзю не помешал бы глоточек «Феликс Фелицис», — отзывается устроившийся в углу с поваренной книгой в руках Фергал, — а Слободану — новая стратегия. Он вечно ходит с ладьи, жертвует ферзем и выигрывает партию.

Марина бледнеет. Фергал и Чарли виновато переглядываются. Слободан постукивает ногой по полу и отворачивается.

— Он пошутил, Марина, — спокойно говорит Чарли. — Мы… мы забыли…

— Извини, Марина, — Фергал поднимается на ноги, подходит к Марине и кладет руку ей на плечо. Слободан бросает на него мрачный взгляд. — Увлекся! Пообедаешь с нами?

— Спасибо, — отвечает Марина. — Спасибо, но мне пора аппарировать в Будапешт. Меня пригласили на обед.

Ну вот, она это сказала. Теперь все знают.

— Пригласили? — переспрашивает старший брат, мгновенно насторожившись. — Кто пригласил?

— В Будапешт? — уточняет жизнерадостный англичанин Чарли. — Куда именно?

— Только не в «Грешную Вилу», — говорит Слободан. — Мерзкое, дешевое заведение…

— Мы собираемся в «Загнанную Хвосторогу», — быстро произносит Марина.

— Обязательно закажи олений окорок, — советует гурман Фергал.

— Чтоб ты знала, — замечает Чарли, — хвосторога слева от двери нарисована с грубыми ошибками. Может, заметила, шипы у нее на хвосте…

Кэти смеется и ласково хлопает жениха по плечу. С тех пор, как она встретила Минни, ее интересуют только железнобрюхи. Фергал в восторге от ее увлечения, Чарли — нет.

— Ладно, — говорит Слободан. — «Загнанная Хвосторога» — почтенное, семейное заведение, и служба безопасности там отличная. Но все равно, не уверен, что двум молодым женщинам прилично посещать рестораны. А если ты решила отправиться в Будапешт на встречу с мужчиной, то сначала стоило бы узнать его получше…

Марина слишком хорошо знает своего старшего брата, чтобы не понять, к чему он ведет. Но она не собирается удовлетворять его любопытство. Она загадочно улыбается, делает три шага назад и аппарирует в Будапешт.