Операция «Мерлин» (джен)

— Товарищи, и все-таки я считаю, что отправить их в «Артек» — не лучшее решение. Во-первых, они уже слишком взрослые для пионерского лагеря. Во-вторых, мы же не впервые принимаем иностранные делегации. Неужели не справимся? Тем более, это не августейшие особы, а всего лишь обычные юные волшебники.

Директору Научно-исследовательского института Чародейства и Волшебства Янусу Полуэктовичу Невструеву возражать было трудно. У комсорга Стеллы Валентиновны Приваловой идеи на «Артеке» закончились. Она смущенно вертела в пальцах карандаш и молчала.

— Д-думаю, надо п-поступить самым естественным образом, — предложил сидящий рядом с ней Федор Симеонович Киврин. — Р-распределим их по отделам и п-поручим что-нибудь н-несложное... Их личные д-дела вам п-передали, Янус П-полуэктович?

Директор чуть приподнял бровь и на пустой полированной поверхности стола возникла стопочка из четырех тонких картонных папок-скоросшивателей.

Заведующие отделами института, собравшиеся у директора, мельком взглянули на нее.

— Я забираю себе вот этого, — объявил Кристобаль Хунта. Нижняя папка в стопке дернулась и взлетела на подставленную длинную узкую ладонь.

— Запишите за мной Джеймса П-поттера, Янус П-полуэктович. — попросил Киврин. — Думаю п-приставить его к бесперебойному источнику оптимизма, пусть результаты с-снимает. И этого римского бога тоже, п-пожалуйста. П-передам его Амперяну.

Стопка уменьшилась на два скоросшивателя.

— Синьоры, беру в свой отдел оставшегося, — заключил Жиан Жиакомо. — С Виктором Павловичем работать, конечно, нелегко, но сей юноша не производит впечатления слабого как духом, так и телом.

Очередная порция мутных брызг оросила лобовое стекло институтского РАФа. Машину трясло и подбрасывало на ухабах, а многочисленные лужи, оставшиеся после ночного дождя, давно уже превратили чистенький синий микроавтобус в грязнющее нечто.

— И как мы англичан по такой дороге повезем, — вздохнула Стелла Валентиновна, поправляя ремень безопасности, и тщетно пытаясь пристроиться так, чтобы хоть немного вздремнуть. Выехали они еще затемно, и сейчас адски хотелось спать.

— Подумаешь, баре, — пренебрежительно откликнулся Фотоныч, и ловко крутанул руль, лавируя между выбоинами. — Не побьются, не хрустальные... Ах ты ж, мама японская! Ну ты скажи, будто с самой войны ее не чинили!

Институтский водитель Иолай Фаэтонович Облучков, прозванный за любовь к высоким скоростям Фотонычем, был, что называется, шофер от бога. Работал он в Отделе Технического Обеспечения, куда был приглашен самим Саваофом Бааловичем Одином. По слухам, завотделом разыскал Фотоныча на каком-то из эллинских гипподромов, где тот промышлял откровенным мошенничеством: ставил на оси колесниц подшипники собственного изобретения и выигрывал таким образом гонки. Вслед за своим шефом Иолай перебрался в Соловец, женился, взял вместо своей многосложной греческой фамилии фамилию жены и прочно утвердился в Институте в должности механика, слесаря и универсального водителя.

Не имея никакого образования, Фотоныч, по его собственному выражению, технику «чуял нутром», легко постигал тонкости любого механизма и под руководством С.Б. Одина развился еще и в превосходного изобретателя.

Так, он оснастил «Волгу» директора портативными ракетными двигателями, позволяющими развить сверхзвуковую скорость. Правда, быстро выяснилось, что в радиусе пятисот километров нет ни одной дороги, по которой можно было бы проехать с такою скоростью без ущерба для машины, а для более дальних поездок Янус Полуэктович предпочитал трансгрессию или самолеты.

Зато фотонычева цистерна из огнеупорного сплава повышенной прочности на камазовском шасси оказалась очень кстати, когда потребовалось перевезти из Соловца в Китежград Змея Горыныча для всестороннего ветеринарного обследования.

К новенькому «рафику» Облучков пока еще не успел приложить руки: машину доставили в гараж Института буквально на днях. Но идеи уже были... впрочем, сейчас водителя больше всего занимала дорога и будущие пассажиры.

— Стелла Валентинна... я, конечно, в дела начальства не лезу, но что это за делегация такая? Я понимаю, ученые там, или первые секретари... а тут, говорят, пацаны какие-то приезжают. Только и радости, что англичане.

— Я и сама удивляюсь, — комсорг пожала плечами, обтянутыми модным кримпленовым пиджаком. — Правда, директор намекнул, что это какие-то совместные интересы МИДа и... — тут она понизила голос и заговорщицки добавила, — и сами понимаете, какого ведомства... А кроме того, — уже нормальным тоном продолжила она, — за них уплачено валютой. Так что принимать будем по высшему разряду.

После Переславль-Залесского дорога заметно улучшилась. Заехали на автомойку и уже в презентабельном виде добрались до Ярославского шоссе. Фотоныч тут же начал оправдывать свое прозвище, но Стелла при особо рискованных обгонах принялась визжать и хватать водителя за руку. Потерявший терпение Облучков христом-богом попросил ее пересесть в салон, и, едва вырвавшись на МКАД, отвел душу.

Очень скоро впереди показались первые химкинские высотки. Фотоныч был водитель дисциплинированный, скорость сбросил и аккуратно доставил все еще немного перепуганную Стеллу в Шереметьево.

Представительница института поправила поврежденную в дороге прическу, одернула ловко сидящий на ней костюм-тройку и направилась в зал ожидания. Иолай Фаэтоныч захватил из салона большой прямоугольный кусок белого картона и поспешил следом. На картоне черной тушью было крупно выведено: Hogwarts School of Witchcraft and Wizardry.

Рейс Лондон-Москва прибыл точно по расписанию. Встречающие толпились у дверей таможенного терминала, откуда уже начали выходить первые прибывшие. Фотоныч поднял картон повыше. Комсорг с некоторым волнением вглядывалась в лица, пытаясь угадать, где же те самые «английские школьники».

Но пока мимо шли то слишком старые, то совсем дети, то поодиночке, то вдвоем... Но вот в потоке пассажиров показались четверо, которые старались держаться вместе. Они кого-то искали глазами, и, увидев надпись, решительно двинулись к встречающим.

У Стеллы перехватило дыхание. Впереди всех шел облаченный в сногсшибательный синий джинсовый костюм высокий красавец с богатой темно-каштановой шевелюрой. Очки в роговой оправе придавали породистому лицу то интеллигентное выражение, которое всегда сводило Стеллу с ума, — еще с той поры, когда она была не комсоргом Стеллой Валентиновной, а лаборанткой Стеллочкой у профессора Выбегалло. Именно очки вкупе с интеллигентным видом в свое время покорили сердце девушки и она вышла замуж за их обладателя — младшего научного сотрудника Сашу Привалова. Со временем Саша стал Александром Ивановичем, очки не снял, объем интеллигентности увеличил, но, увы, вместе с тем отрастил брюшко и завел скверную привычку сутками пропадать в своем вычислительном центре. Темпераментной супруге это решительно не нравилось.

Женщине потребовалось немалое усилие, чтобы переключить внимание на друзей красавца. Один из них напоминал барчука из фильмов про белогвардейцев: беленький, аккуратный, расчесанный на косой пробор. Правда, на этом сходство кончалось: «барчук» щеголял в несусветных пестрых клешах и рубашке ядовито-зеленого цвета. Третьим в компании к некоторому удивлению Стеллы и Фотоныча оказался негр — светло-шоколадный, здоровенный, в радужной гавайке и белоснежных джинсах со сверкающими заклепками. Четвертым и последним поторапливался тощага в жеваных грязно-серых штанах, которые едва прикрывали щиколотки, и в рубашке такого же цвета, явно с чужого плеча. Черные, давно не стриженные волосы мотались по плечам в такт ходьбе. Стелла также заметила, что его чемодан был самым маленьким и самым потертым в их общем багаже.

— Welcome, dear friends! — Старательно выговорила она подготовленное заранее приветствие. — We are happy to see you on the Soviet land!

— Здравствуйте! — ответил на чистейшем русском красавец. — Если не возражаете, мы бы предпочли говорить на вашем языке.

— Ой, как хорошо! — обрадовалась Привалова. — Меня зовут Стелла Валентиновна, я буду вашим куратором на весь период вашего пребывания в институте. А это Иолай Фаэтонович, наш водитель.

— Джеймс Поттер, очень приятно, — и Стелла чуть не утонула в улыбчивой лучезарности. Двое других тоже оказались весьма милы и лишь невзрачный испортил впечатление: неприятно стиснул протянутую для рукопожатия ладонь холодными жесткими пальцами и зыркнул исподлобья черными колючими глазищами.

На обратном пути Фотоныч уже так не гнал и время от времени бросал в зеркало заднего вида изучающие взгляды на пассажиров. А те, не скрывая любопытства, разглядывали проносящиеся за окнами виды Москвы и вовсю обменивались впечатлениями.

— Джим, эта русская запала на тебя, точно говорю, — Шеклболт шутливо толкнул локтем в бок своего соседа по сиденью.

— Я заметил, — усмехнулся Поттер. — Но она вообще не в моем вкусе: слишком старая. Впрочем, если в этом институте окажется совсем плохо с девушками...

— Северус, как ты думаешь, почему мы не аппарировали? Уже так надоел магловский транспорт! — Квиррелл, занимавший на пару со Снейпом второй ряд сидений, сделал страдальческое лицо и потер пальцами виски.

— Не знаю. Может, у них тут свой Статут о секретности, который запрещает трансгрессию в определенных местах.

Осталась позади столица, промелькнули подмосковные поселки, вспыхнул огнями и пропал Переславль... Дорога шла по лесу. Быстро темнело.

Внезапный удар и визг тормозов заставил задремавших было людей проснуться.

— Ах, ты ж!.. — досадливо воскликнул Фотоныч и полез из кабины, — ну прямо под колеса!

— Что случилось? — спросил Поттер у Стеллы.

— Кажется, кого-то сбили... — испуганно ответила она, тоже собираясь выходить.

— Только этого не хватало, — нахмурился Шеклболт. — Пошли, глянем, что там. Может, получится чем-то помочь.

В свете фар предстала грустная картина: на дороге в лужице крови лежал мертвый заяц.

— Дурные они, — покачал головой водитель. — Скачут, а куда — не соображают совсем.

— Наверное, его надо убрать отсюда, — предположил Джеймс.

— Сейчас оживим — сам убежит, — откликнулся Фотоныч и направился к «рафику».

— Он собрался оживлять зайца?! — шепотом удивился Квиррелл.

Снейп молча протиснулся вперед, чтобы лучше видеть.

Облучков вернулся с двумя бутылками без этикеток. В одной была жидкость темная и мутная, в другой — прозрачная и солнечно-искристая.

— Что это? — Северус присел на корточки рядом с Фотонычем.

— А это, парень, мертвая и живая вода, — объяснил тот, зубами выдернул пробку из бутылки с темной жидкостью, и щедро полил ею тушку животного. Раны на тельце тут же стали затягиваться, покрываться новой кожей и зарастать шерстью. Дождавшись, пока следы аварии полностью исчезнут, Иолай отставил мертвую воду и, осторожно приподняв заячью мордочку, влил в приоткрытую пасть несколько капель живой.

Заяц заморгал, дернулся, рванулся из рук и серой тенью исчез среди деревьев. Фотоныч по-разбойничьи свистнул ему вслед.

— Невероятно... а могу ли я посмотреть поближе на эти бутылки? — в крайнем изумлении проговорил Северус.

— Конечно. Можешь даже их насовсем взять, я еще достану, — разрешил Фотоныч. — Ну, поехали, а то уж совсем темно. Мертвую воду не пей, — предупредил он, обращаясь к студенту, — потом неделю с горшка не слезешь. Ее только наружу можно. А от живой воды наутро отходняк жуткий, так что тоже осторожней. Разбавляй там, или еще что.

— Так вы открыли способ оживлять мертвых? — похоже, вопросы у любопытного англичанина еще не кончились.

— Ага. Кроликов, мышей и прочую мелочь, — нетерпеливо пояснил шофер, — на все, что крупнее собаки, живая вода не действует. Витькин отдел из-за этого на ушах стоит... Господа-товарищи, поехали уже, а?

Все расселись по местам и «рафик» рванул вперед.

Северус тщательно уложил обе бутылки в свой чемодан и уже не расставался с ним.

— Ты понимаешь, что это такое? — возбужденно втолковывал он Квиринусу. — Русские, судя по всему, создали эликсир жизни! И разбрасываются им просто так! Странные люди...

Квиррелл молча кивал. Его сильно растрясло на ухабах и ему уже очень хотелось куда-нибудь приехать. Впрочем, о чем-то похожем скоро начала мечтать и вся четверка, потому что день у них выдался длинный и нелегкий: ранний подъем в школе, заключительный инструктаж министра и директора, долгий путь в аэропорт, четырехчасовой перелет и в довершение всего это утомительное автопутешествие.

— Уже почти приехали, — ободряюще улыбнулась им Стелла. — Еще буквально минут десять.

За стеклами «рафика» потянулись темные заборы, редкие фонари и приземистые дома. Сквозь шум мотора доносился лай собак. По крыше микроавтобуса забарабанил мелкий дождь.

Фары высветили кирпичную стену невзрачного двухэтажного строения, блеснула большая табличка с крупными буквами «НИИЧАВО АН СССР» и машина, не снижая скорости, проехала прямо между двумя темными окнами первого этажа.

Колеса зашуршали по асфальту широкой аллеи, обсаженной деревьями, и светлой от многочисленных фонарей. Путешественники вышли. Прямо перед ними виднелось все то же здание с табличкой. Правда, сейчас там имелась и дверь — обычная, деревянная, под полукруглым металлическим козырьком. В обе стороны от двери институт продолжался на пять окон, в некоторых горел свет. Аллея разветвлялась впереди на три дорожки: центральная вела прямо, две остальные уходили вправо и влево.

— Сейчас оставите вещи, а потом пойдем ужинать, — сообщила куратор, приглашая за собой по правой аллее. — Вы будете жить в институтском общежитии, и питаться в нашей столовой. Завтра расскажу подробнее, сейчас, вижу, вы сильно устали.

Общежитие представляло собой скучную трехэтажную коробку. Никаких каминов, гобеленов, движущихся лестниц, говорящих портретов...

— Мы точно к магам приехали, а? — вполголоса проворчал Поттер.

Для жилья им отвели просторную комнату совершенно магловского вида: крашеные светлой краской голые стены, четыре кровати с тумбочками, квадратный стол в центре, четыре стула и большой шкаф у двери.

Оставалась надежда, что хотя бы за ужином появится признак чего-то магического... но и столовая разочаровала: здесь стены покрывала блестящая белая плитка, от которой веяло неприятным холодом, а жесткие стулья с металлическими ножками мерзко скрежетали по полу при малейшей попытке двинуть их с места. И еду подавали не домовые эльфы, а неразговорчивые полные женщины в белых халатах и такого же цвета странных колпаках.

Снейп, придирчиво мешая ложкой что-то густое, горячее, темно-красного цвета, поинтересовался у Стеллы, зачем понадобилось варить салат.

— Это называется борщ. Попробуйте, вкусно, — сухо ответила она. Любопытство черноволосого уже начало раздражать ее.

Северус осторожно попробовал и вопросов больше не задавал. Некоторое время в столовой был слышен только дружный стук ложек по тарелкам.

— Посуду вон туда поставьте, — ворчливо пояснила одна из женщин, указывая на металлический стол в дальнем углу столовой. Над ним висел большой плакат, гласивший: «Смелее, товарищи! Щёлкайте челюстями! Г. Флобер»

Квиррелл, держа перед собой пустые тарелки, прочел этот призыв вслух, икнул и в полном недоумении повернулся к своим товарищам. Те стояли рядом и тоже изучали надпись, выполненную большими красными буквами.

— По-моему, нам напихали в головы недостаточно русского, — предположил Кингсли. — Потому что слова вроде бы понятные, но общий смысл ускользает.

— Я хотел сказать то же самое про «стоять на ушах», — кивнул Снейп. — Может, у этого языка какие-то диалекты есть?

— Парни, пошли спать, — зевая, предложил Поттер. — Завтра все обсудите.

В комнате он и Снейп сцепились было по поводу того, кто раньше занял кровать у окна, но оба устали так, что ссора, едва начавшись, угасла сама собой: Джеймс вяло ругнулся и плюхнулся на соседнюю койку.

Кингсли грустно разглядывал пятно, которое откуда-то взялось на белых джинсах; Квиринус с полотенцем сходил на разведку и сообщил, что душ не хуже, чем в Хогвартсе, но мыла в умывальнике нет.

Когда все улеглись, выяснилось, что никому уже неохота вставать, чтобы выключить свет. Три лампочки в матово-белых плафонах раздражающе ярко горели под потолком.

— Джим, ты ближе всех к выключателю лежишь, выключи, — предложил Шеклболт.

— Ты, между прочим, не дальше! — заметил тот.

— Вы так до утра ругаться будете, — вздохнул Квиррелл, достал волшебную палочку и направил ее на свой башмак. — Вингардиум Левиоса!

Ботинок взлетел и, направляемый палочкой, ударился в выключатель. Наступила темнота.

— Ну хоть какая-то магия, — сонно пробормотал Джеймс.