Идеальная пара (гет)

В тот вечер у меня окончательно пропало настроение. И я решил вытащить Бродягу в ближайший от него магловский паб, чтобы хорошенько накидаться… простите, пообщаться. Марлин идти с нами не изъявила желания — мы этому только обрадовались. Скромной компашкой мы прошагали один квартал и вошли в какой-то рокерский бар. Место в самый раз. Судя по выражению лица моего друга, его жизнь никак нельзя было назвать лёгкой и спокойной. В схватках, в которых, к слову, он участвовал ещё и от мракоборческого центра, его мутузили по полной программе. Вечерами он обыкновенно получал допинг в виде схваток в составе Ордена Феникса. С такой развлекательной программы можно поседеть. Один седой волос у Блэка я уже заметил. Мы заказали виски, уселись в самом углу, подальше от магловских ушей, и стали ждать, пока нам вынесут выпивку. Девочка с подносом появилась неожиданно быстро, оставила наше пойло и удалилась восвояси. Если бы не проблемы в моей никчёмной жизни, наверное, я бы предложил ей к нам присоединиться. Но вместо этого вскрыл запечатанную бутылку и плеснул жидкость в бокалы.

— За всё дерьмо, которое с нами происходит, — торжественно заявил я. — Только не чокаемся.

Мы оба фыркнули и выпили по рюмке, даже не закусывая.

— Ты не закадрил официантку, а она была очень даже ничего, — заметил Бродяга. — На тебя непохоже.

— Нет настроения. Просто паршивый день. Сегодня прокляли нашего ловца — тупицу Ричарда. Он не сможет выйти на поле и сыграть в чёртовом матче.

Сириус внимательно посмотрел на меня, затем налил ещё по рюмке, всучил мне одну из них и спросил:

— Ты будешь играть вместо него?

— Судя по всему, да. Целительница сказала, что его прокляли, и утащила в Мунго. Потом нашему тренеру, придурку Уоллсону, прилетела сова с вестями из больницы. Гейту нужно полечиться пару дней. Вот такие дела.

Сириус чокнулся со мной стопками, мы выпили. Затем он попросил ту самую официантку принести нам закуску. На его лице отражалось непонимание.

— Сохатый, зная тебя, я что-то никак не могу взять в толк: основного ловца проклинают прямо перед игрой, тебе предоставляется шанс занять его место и прославиться — чего тебе не хватает? Не ты ли мне рассказывал, как хотел стать игроком основного состава? Что с тобой не так?

— Ты не понимаешь — всё сложнее, чем ты думаешь. Да, я хотел быть в основном составе, это так. Но проклинать этого придурка? Зачем? Теперь все косятся и думают, что это сделал именно я. А это не так. И я не знаю, что говорить на допросе.

— Допросе? — тёмно-синие глаза Сириуса походили на блюдца. — Каком ёще, нафиг, допросе?

Я посмотрел на Блэка, словно тот был не в себе. И это мне говорит человек, который учится в мракоборческом центре?

— Бродяга, разве ты не в курсе, что проклятие уголовно наказуемо и что Мунго всегда доносит сам знаешь куда по каждому такому случаю? А в наше грёбаное время, когда постоянно над головой висит опасность быть убитыми от рук садистов, ублюдков и мразей вроде Волдеморта и его шайки, любое нарушение аукается на счёт три.

Сириус, задумчиво глядя куда-то в стену, кивнул, официантка снова появилась в самое идеальное время, принеся с собой закуску, и мы, двое Мародёров, выпили ещё по стопке обжигающего напитка, закусив клаб-сэндвичами. В голове постепенно начало становиться спокойнее. Судя по лицу друга, его тоже заметно отпустило.

— Заметь, Бродяга, я мог бы за эти сраных полгода сто раз проклясть идиота Гейта, но всё же этого не сделал. Я знал, чем мне это могло обернуться, и просто терпел, сжав зубы. А теперь кто-то сделал то, что, вообще-то по логике вещей, должен был сделать я. У меня создаётся впечатление, что кто-то хочет меня подставить. И этот кто-то непременно из нашей команды.

— Верно мыслишь, Сохатый, — с видом знатока заметил Сириус. В отличие от многих, он мог понимать меня с полуслова. — Всё складывается не в твою пользу, логика указывает на тебя. Будь я на твоём месте, пулей бы с утра дул в Мунго, отлавливал целителя, который упёк несчастного придурка в стационар, а там бы заодно и его спросил, не помнит ли он, случаем, чего интересного и на кого сам думает. А сейчас, Сохатый, пошевели мозгами и подумай, кому выгодно от тебя избавиться.

Такого поворота событий я точно не ожидал, но мысли Бродяги были весьма толковыми. Именно за умение здраво рассуждать, когда того требовала ситуация, принимать все мои грехи я обожал его больше всех на свете. Особенно если учесть тот факт, что он был моим единственным родным человеком в мире. Но это уже совсем другая, невесёлая история.

— Да какой урод посмел меня подставить?

Я с трудом осознал, что после определённого количества выпитого меня слегка развезло и голос не совсем мне подчинялся. Слишком резких интонаций в речи я сам не ожидал.

— Я каждую тренировку батрачу как бурлак, пинаю всю команду, на меня кладут всякие гениталии тренерский штаб и прочие Гейты, а кому-то я, понимаешь ли, насолил? Да когда я успел?! Не удивлюсь, если наш чокнутый тренер подговорил кого-то, чтобы меня из команды выжить. Но я не лыком шит. Не будь я, чёрт возьми, Джеймсом Поттером.

Мы с Бродягой обсудили дальнейшие планы, допили бутылку весьма недурного виски и, распевая песни, прошлись по улочкам Лондона. Я бы дорого отдал за такие короткие, но дружеские, душевные посиделки с Сириусом, однако чёртова война не давала возможности спокойно дышать. Оттого я ещё больше ценил такие приятные моменты. Напоследок, перед тем как просадить остатки голоса песней Битлз и трансгрессировать, Бродяга сказал, положив руку мне на плечо и глядя прямо в душу:

— Сохатый, ты меня знаешь, я тебе никогда не вру и всегда за тебя. Но я вижу, как ты распадаешься. И я сейчас не про твои успехи в умении летать на венике, нет. Я имею в виду твою душу. Родители бы не узнали тебя сегодняшнего, и я даже знаю, почему. Понимаю, ты лишился родителей несколько лет назад, и тебе тяжело. Но это не повод закрывать своё сердце от мира и тонуть в грязи. Сраная работа, — на этом месте он противно скривился, — это всё фигня, а жизнь надо прожить.

Я непонимающе пялился на Блэка, уже готовясь открыть рот, чтобы перебить его тираду и возразить, но он успел вставить своё. Я внимательно слушал его словесный поток, хоть и делал вид, что мне смешно.

— Знаю, знаю, ты сейчас начнешь говорить мне: «Ой, Бродяга, ты надрался» и всё такое. Да и хрен с ним, и свёкла тоже. Я пытаюсь тебя спасти, Сохатый. Ибо мне небезразлично то, каким человеком ты являешься и какой личностью становишься. Джеймс, тебе просто не хватает любви. Тогда ты перестанешь себя чувствовать так погано. Уж поверь мне.

Что сказать? Я был не готов к этому разговору? Это было не так. Только лишь Бродяга мог так спокойно отчитать меня за что-то, указать правильный путь и говорить что-то про любовь, судьбу и прочие ванильно-зефирные штучки, которые обычно меня раздражали. Он знал, я не любил всего этого. От розовых соплей меня тошнило как от запаха самого отвратного деревенского сортира. Поэтому Сириус говорил об этом редко, метко и только в особых случаях. А это был как раз он.

— Давай попробуем установить соглашение: если ты захочешь кого-то пригласить в свою постель на ночь, то прежде ты должен будешь провести с этим человеком хотя бы два свидания.

Я скрипнул зубами. Кажется, я упомянул, что ненавидел все эти сердечки на мантиях, пустую болтовню и прочую белибердень?

— И не надо так на меня смотреть, Сохатый. Если ты хочешь что-то в своей жизни поменять, то надо начинать менять себя.

— Я отлично себя чувствую, и меня всё устраивает.

Даже не знаю, кого я пытался обмануть? Бродягу такими дешёвыми трюками не проведёшь.

— Всё, Сохатый, уговор дороже денег. Кажется, так маглы говорят?

Понимая, что мне никак не выкрутиться и на проблемы на работе свалить не получится, я, сопя как разъярённый дракон и сжимая челюсти до онемения, с огромным усилием кивнул. Итак, началось.

Утром я проснулся ни свет ни заря. Причём сам. Это было весьма необычно, учитывая тот факт, что я до трёх ночи куролесил с Сириусом и ещё час по возвращении переваривал его слова, прежде чем отдаться во власть Морфею. Однако ни тяжёлая голова, ни ощущение, будто по мне катался Хагрид, не смогли остановить меня. Собравшись, я окинул себя требовательным взглядом в зеркале. Вроде хорош, даже волосы не так торчат, как обычно. Вспомнив о том, что моя задница отныне висит на волоске, и чертыхнувшись про себя, я отправился в больницу.

* * *

Утро было пасмурным и угрюмым. Не хотелось подниматься с кровати и идти на работу. Радовало лишь то, что сегодня была пятница, а впереди ждали два выходных. Решив, что после работы загляну в какое-нибудь кафе, я надела лёгкое льняное красное платье, босоножки на каблуках, с помощью палочки уложила волосы, нанесла макияж. Приступы женственности в связи с отсутствием популярности у противоположного пола у меня бывали крайне редки, а посему я не могла отказать себе в таком удовольствии — полюбоваться собою, такой девочковой и причёсанной, в зеркале. Зачастую я раздевалась обратно и втискивалась в родные джинсы, однако сегодня решила во что бы то ни стало пойти на работу именно так. Могла же себе позволить.

Со вчерашнего вечера за мной числился новый пациент, которого я к тому же притащила в Мунго сама. Это был ловец «Паддлмир Юнайтед», Ричард Гейт. Именно его первого я и была обязана навестить. Следовало пройти в палату, куда его положили, просканировать его состояние и задать несколько вопросов ещё до того, как мракоборцы придут его допросить. Увидев меня, он добродушно улыбнулся, и я не смогла не улыбнуться в ответ. Хорошее начало.

— Мистер Гейт…

— Можно просто Ричард.

Он улыбнулся ещё шире, будто был очень рад меня видеть. Меня же это несколько смутило.

— Ричард. Как вы себя чувствуете?

Он окинул меня несколько оценивающим взглядом. Судя по всему, ничего отвратительного он во мне не нашёл, поэтому незатейливо ответил:

— Хорошо.

В тот момент мне подумалось, что с ним мне будет непросто. Что-то в нём меня настораживало, хотя в целом этот парень был ничего. Я отметила в бланке осмотра «хорошее самочувствие», затем приступила к зондированию руки. Показатели не могли меня не радовать как целителя. Проклятие быстро отступало.

— Мисс Эванс… — начал неуверенно Гейт. — У вас сегодня день рождения?

Что? Мне послышалось? Я настолько была сбита с толку его вопросом, что не нашла ничего лучше, чем ответить:

— Почему вы так решили?

Неожиданно для себя я посмотрела ему прямо в глаза. Его взгляд не выражал абсолютно ничего, что могло бы меня смутить. Я не могла похвастаться способностью легко и непринуждённо общаться с мужчинами, парнями, как это делала Марлин, — я всегда чувствовала себя крайне глупо и неуверенно. Со стороны могло бы показаться, что я несколько высокомерна или пуглива — всё зависело от ситуации. И как следствие моей немощи — отсутствие личной жизни. Поэтому смотреть в глаза молодому и перспективному парню, при этом не мечтая закрыть лицо руками, для меня было достижением, достойным ордена Мерлина, по меньшей мере. По-видимому, пациент не заметил моей внутренней борьбы неуверенности с желанием быть женственной и решительной, поэтому вполне серьёзно ответил:

— Вы сегодня замечательно выглядите.

Я была так польщена, что стала такого же алого цвета, как моё платье, торчавшее из-под лимонного халата. Еле слышно я выдавила «спасибо» и улыбнулась, пялясь куда-то в пол.

— Поэтому я решил, что у вас сегодня какой-то праздник.

С одной стороны, мне было приятно от его комплимента. А с другой… Судя по его словам, в другие дни выглядела я не шибко здорово. Вот и что мне было думать?

— Нет, день рождения у меня не сегодня.

Ричард понимающе улыбнулся.

— Может, тогда вы составите мне компанию в кафе и на стадионе? Если меня, конечно, сегодня выпустят.

Сказано это было так просто, что я даже не поняла, как дала своё согласие неуверенным кивком. Это я, Лили Эванс, восемнадцати лет отроду, согласилась пойти на свидание с парнем? Я же ничего о нём не знаю. К тому же он мой пациент, я не вправе иметь с ним какие-либо отношения, кроме рабочих. Клянусь, окажись здесь Марлин, непременно бы одобрила инициативу Ричарда и заставила бы меня идти с ним хоть на край света. Как же, первое нормальное свидание. И даже не Северус пригласил. Но об этом как-нибудь потом.

— Скоро придёт мистер Брайнсон, вынесет заключение по вашему диагнозу и решит, стоит вас отпускать или нет. А до тех пор — сон и отдых.

— А что насчёт вечера? — Ричард с надеждой посмотрел на меня, вскинув руки. — Вы, я, квиддич, кафе?

Я не могла сказать, что пришла в полный восторг от этой идеи, тем более что никогда не была фанаткой этой игры. Но понимание того, что мне уже почти девятнадцать лет, а я одинока, всё же перевесило мою нерешительность и неспортивность.

— Хорошо. Если вас отпустят, я схожу с вами на матч.

— Тогда я вас отыщу, никуда не уходите из больницы, — пообещал сияющий спортсмен.

Я несколько смущённо улыбнулась ему и пулей вылетела из палаты. Мой мозг уже лихорадочно искал поводы отмазаться от свидания, и я совсем не заметила, как, бредя по коридору, врезалась в человека. Я подняла голову и застыла в изумлении.

— Эванс?