Портрет Трикси Луламун (гет)

В Мейнхеттенскую больницу Озз Эшш попал только через несколько дней. Увидев его, Трикси явственно покраснела, но выдавила из себя приветствие.

— Привет, — сказал он, усаживаясь рядом с кроватью, и протянул букет ромашек. — Это тебе.

— Ты не сердишься? — спросила она.

— Нет. Я виделся с принцессой Луной — откуда я, строго говоря, узнал, где ты, — и она сказала, что Великая Трикси, — он улыбнулся, — не виновата. Что это была не совсем ты. Амулет сработал нештатно. Он довольно старый, и что-то в нём разладилось…

— Но где ты его взял? — спросила Трикси.

— Купил в лавке по случаю, — не моргнув глазом, соврал Эшш, как они условились с Луной. Совершенно незачем (да и опасно) было подставлять принцессу.

Трикси, однако, грустно опустила глаза.

— Да, она мне тоже так сказала. Но это неправда — я откуда-то знаю. Магия, заключённая в амулет, не меняет характер пони… Я на самом деле такая.

— Мне кажется, ты наговариваешь на себя. Я ещё мало тебя знаю, в смысле, тебя настоящую, но…

— Кстати, — поинтересовалась Трикси, — где мой фургончик?

Эшш вздохнул.

— Ну, вобщем, его разломали… Но я говорил с Луной, и она дала мне для тебя чек на приличную сумму. — Единорог протянул Трикси бумажку. — Чтобы ты не осталась совсем без средств. Хотя фургончика всё равно жалко.

Сумма действительно была приличной для фокусницы, хотя для чуть не самого знаменитого художника Эквестрии — не очень. Поэтому Эшш не придал значения: отдала ему принцесса чек, ну и отдала.

— Она так тебе доверяет, — задумчиво протянула единорожка. — Значит, это правда, что вы с ней…

— Нет, — почти прорычал Эшш. — Мы просто друзья… Кстати, я вот придумал хороший маршрут, который мы сможем обойти, когда тебя выпишут.

* * *

— Так что же произошло в Понивиле? — спросила Селестия. — Я почувствовала серьёзное колебание фона. Даже на миг показалось, что это твой второй муж воскрес.

Луна, сидящая на другой стороне стола в кабинете старшей сестры, мрачно посмотрела на неё и кратко изложила события.

— Что же до Сомбры, — закончила она, — то он лежит где лежал. Воскресать не планирует.

— А скажи, — осторожно поинтересовалась дневная принцесса, — зачем тебе это всё понадобилось?

— Не поверишь: ради тебя… Ну, и ради своего спокойствия — тоже. Я не хочу, чтобы ты уходила, я боюсь этого.

Белая аликорн потёрла переносицу.

— Лу, но ведь говорено тысячу раз: это неизбежность. Я уйду. Через несколько веков ты уйдёшь… Я прямо физически чувствую, как с каждым десятилетием моя связь с этим миром слабеет.

— И поэтому, — сказала Луна, — я решила укрепить эту связь. Подожди, не перебивай, я и так собьюсь… Дерево сказало мне, что это такой вид эгоизма. И печаль об ушедших в том числе на эн процентов состоит из нежелания менять привычный уклад и понимания, что он уже изменился. Насквозь промёрзшая каменюка, ты понимаешь, будет учить нас чувствам… Ну да я не об этом. Если бы ты сильно полюбила кого-то, — не так, как ты любишь весь народ, а как это бывает между супругами, — то ты, возможно, не сделала бы этого последнего шага или сделала его много позже. И я нашла кобылку, чей талант — подбирать любимых для других пони. А она нашла в Понивиле…

— Тс-с… — приложила копыто к губам Селестия. — Я поняла. Да, любовь многих держит здесь. Даже смертельно больные вопреки всему живут, чтобы как можно дольше помогать своим, скажем, детям.

— Но обычные жеребцы, увы, стареют. И в перспективе, по нашим меркам — довольно близкой, это только бы тебя сильнее мотивировало уйти туда, где все совершенны и никто никогда не умирает.

Старшая сестра покивала:

— И чтоб этого не допустить, ты решила прибегнуть к некромантии… Лу, ведь сколько шишек набито нами и не нами, чтобы осознать: никогда никому такой способ вернуть мёртвых или не допустить их ухода счастья не приносил.

— Ну, я решила попробовать ещё раз, — буркнула ночная принцесса. — Самый-самый последний. Я вспомнила, что на выпускном курсе зебринского института мне попалось раритетное издание «Некромантии» за авторством Алое… Авторитетный источник, согласись. И, бинго, в нашей библиотеке эта книга уцелела. Даже в двух экземплярах. Там сказано, что сила искусства способна преодолеть отчуждение смерти…

В этот момент Селестия совсем неаристократически хрюкнула от подавляемого смеха.

— Ох, Луна, прости… Это вовсе не смешно. Даже наоборот. Просто, когда я училась, об этом анекдоте знали все. То есть при жизни Алое, когда я ещё не родилась, говорить об этом было чревато. Когда же стало можно, студенчество на бывшей «душительнице свобод» оттопталось. А несколько веков спустя, когда училась ты, история, судя по всему, забылась…

Забавно, — задумчиво сказала Селестия. — Столица «добродетельных королей» ещё долго была оазисом спокойствия после того, как их самих не стало. И как раз когда я получала диплом, полыхнуло впервые. То-то все нахлебались свободы… Но сейчас не о том. У тебя вышел, можно сказать, классический случай прочтения источника вне знания контекста. Видишь ли, Е И Вэ не писала эту книгу. Она, я думаю, даже прочла её так, через пень-колоду. Писал же её совсем другой зеброкорн и, в силу злобного своего характера, впихнул этот абзац про мощь искусства. Не один маг-экспериментатор над этой задачей бился да ничего не добился… А Алое, будучи весьма честолюбивой, хотела слыть корифеем всех наук, великой кормчей, главным пожарным, королевой красоты, ещё и крестиком вышивать. Поэтому, не заморачиваясь, ляпала свою подпись на научные работы, как сейчас делают особо одарённые начальники кафедр, полагая, что это придаст им веса, как учёным… Благо поспорить с её авторитетом никто тогда не мог. А если даже появлялся такой наглец и возражал, она отвечала что-то вроде, — Селестия изобразила на лице вселенскую скуку и откинулась на спинку гигантского кресла: — «Ты либо произведение искусства создал скверно, либо в ритуале ошибся. И вообще, поди прочь, я устала. Ещё не хватало мне тут разъяснения давать…» Сама же императрица заклинание это наверняка не тестировала, потому что все, с кем она в молодости дружила или кого любила, в ту пору уже много веков как лежали в могиле, и попытки воскресить их оказались бы бесполезны. А супруг её был, как и она сама, вечен — хоть в чём-то ей в её беспощадной, бесконечной и беспросветной жизни повезло… В общем, некого было ей возвращать в мир. — Дневная аликорн сочувственно вздохнула. — Кстати, а вторую книгу ты не брала?

— Зачем? — пожала плечами Луна. — В каталоге написано, что они одинаковы.

— Одинаковы, да не совсем. Во второй книге, более старой, имя автора указано правильно. Прочитай ты её — отнеслась бы к данному знанию весьма недоверчиво…

— Вот же старая кошёлка, — пробормотала Луна. — Научной славы ей хотелось.

— Ну, в некоторых мирах правители на старых статуях свои лица высекать приказывали, — заметила старшая сестра. — А Алое целенаправленно уничтожала память о своём враге. Местами допуская ошибки… Но эта Трикси-то какова! Даже странно, что не погиб никто. Ты говоришь, была посредственной фокусницей, и вдруг такая сила, что я за двести километров почувствовала…

— Нет, это как раз нормально, — Луна махнула копытом, — сила многих учеников не раскрывается до конца, потому что им мешают эмоции. Толком не сознавая того, они хотят сразу и конституцию, и сенобургер с хреном, и ту симпатичную кобылку, а вот тут ещё грядку под петрушку. Кабы не это, по Эквестрии могучие маги взводами и ротами бы бегали. А переписывание сознания на неодушевлённый носитель эту гормональную химию тела отсекает, позволяя сосредоточится на деле… Она всё равно бы проиграла бой любому из наших выпускников — просто за недостатком знаний, но потенциал имеется хороший. Я теперь даже не знаю, что делать: чувствую себя в некотором роде виноватой перед ней. Брать в школу поздно — ей уже четвертак. Вообще не представляю… Пока просто сунула денег, не вдаваясь в подробности, что это с ней на самом деле произошло.

— Давай у неё самой спросим, когда совсем очухается, — закруглила тему Селестия. — И я отвечу на твой главный вопрос, который ты всё хочешь задать, но не знаешь, как подступиться. Ответ: нет, я не поеду в Понивиль. Вообще никогда. По крайней мере, до превращения. И я не хочу знать имя того, кого вы сватаете мне в мужья.

Ночная аликорн грустно вздохнула:

— Ответ окончательный и обжалованию не подлежит? Даже если мы с этой новоявленной «принцессой любви» будем тебя слёзно умолять?

Селестия покачала головой.

— Нет. Дело даже не в том, что, как ты правильно сказала, это меня впоследствии ранит… Просто мне пора. А ты должна научится тому, что у тебя очень плохо до сих пор выходит — отпускать тех, кто тебе дорог, когда настаёт время расставаться. Тем более, что мы-то, в отличие от простых пони, встретимся снова… И там, за чертой, мы сможем по-настоящему повелевать жизнью и смертью, если придёт такая странная охота. Ведь что такое некромантия? Ремесленнические потуги уподобиться высшему существу с помощью негодных средств.

— Мы ли это будем? Те, которые встретятся? — невесело поинтересовалась младшая сестра.

Вопрос, повисший в воздухе, остался без ответа, да ответа она и не ждала.

«Впрочем, — про себя подумала Луна, — заклинание нуждается в доработке. Если лич на первых порах, на несколько лет, скажем, будет терять почти все силы, это научит его смирению».