Три богатыря в дивных лесах (гет)

Низкие облака грязного серого цвета дружно кучковались над лесом, уже прозванным в народе проклятым. Словно пыль, поднятая ударом звезды, поднялась строго вверх и осела — на облаках, деревьях, траве... Тем чуднее это выглядело, что вдоль незримой границы, ныне укрепленной забором, весело зеленела травка, порхали бабочки и светило ясное солнышко на безупречно голубом небосводе.

Проселочную дорогу, идущую через лес, венчали внушительные ворота, даже местами украшенные резьбой. Ворота обрамляли по нескольку аршин солидного частокола с любовно обструганными остриями. Дальше же опасный лес от православного мира отгораживал редкий штакетник, впрочем, тоже слегка украшенный. Слева на нем сушились пара стоптанных сапог, а справа на одном из опорных столбов кто-то коряво нацарапал: «Князь — самодур». А главный дружинник только пожал плечами, мол, оппозиция.

— Честному человеку там делать нечего. Лес отродясь на болоте стоял, а сейчас и вовсе никуда не годный стал. Дичь тоже никуда не годная пошла.

— А вы что, и поохотиться в княжеских угодьях успели? — весело было начал Алеша, но замолк под тяжестью руки Ильи.

— Да не, видели. Вон аккурат из того подлеска кабанчик выскочил — и к воротам. Да прям на ровном месте пламя полыхнуло — он в прыжке изжарился. На землю уже запеченный упал..

Молчать Алеше было невмоготу, и он поинтересовался:

— А вы, стало быть, только пробу сняли?

— Не о том ты, Алеша, спрашиваешь, — вставил свое слово Добрыня, которому уже приелось наблюдать за босым дружинником, трудолюбиво вырезавшим дощечку с княжеским указом и периодически вжимавшим голову в плечи, как только в разговоре появлялся намек на нарушения.

— Нет, не ели, побрезговали — уж больно запах зело отвратный пошел, — главный благодарно кивнул Добрыне, но на вопрос все-таки ответил: — Тута ребятушки силой богатырской мерялись — камни в лес метали, так таких чудес насмотрелись.. И молоньи сверкали, и камни обрат аки из пращи летели. Думаю, негоже туда коней вести, пропадут.

— Да как же это без коней-то? — возмутился было Илья, но дружинник не за красивые глаза главой был, сразу пояснил:

— Места те чудные колобродят по лесу аки мужик после именин тёщи. И дорога непроходимая стала, а по чаще... — дружинник развел руками, как бы извиняясь, будто лично дорогу непроходимой делал.

Посуровели лица богатырей, но только дураки на своих ошибках учатся, а коней жалко. Пока друзья мешки с походным добром перебирали да укладывали, дружинники им корзину приволокли. С мелко наколотыми камнями.

— Это вы нам что, дорогу мостить предлагаете, что ли? — начал было возмущаться Алеша.

— На моей памяти только один человек из лесу вышел. Из купцов будет. Сказывал, что весь товар извел, но дорогу безопасную нашел. Токмо когда мы спрашивали, на что он товар извел — крестился да молитвы бормотал. Так его к княжеским дознавателям и отправили — с пустым кошелем в одной руке и булыжником в другой. Отнять не смогли — бормотал, что пригодится, и словами срамными ругался.

— Берем! — подытожил Илья, и богатыри стали заполнять свободные карманы камнями.

* * *

— Зеленые облака — беда недалека, есть такая примета, — первое, что сказал Илья, едва они протиснулись в ворота — каждому не терпелось попасть на чудную землю, вот и шагнули дружно — плечом к плечу.

— А мне давеча Юлий рассказывал, что есть люди — далекие и тонкие, так они вообще цветов не разумеют — им что капуста, что свекла — все едино. А на них твои приметы действуют, а, Илья?

— Юлий соврет — недорого возьмет. Ты, Алеша, не шебутись, а выйди за ворота, пока не закрыли, и глянь на облака, — недовольно проворчал Добрыня, провожая взглядом пылающего энтузиазмом собрата по оружию. — А то ишь придумали — далекие и тонкие. Это что, если я в степях шамаханских затеряюсь и оголодаю да схуднусь — так капусту от свеклы не отличу?

Алеша тем временем зайцем скакал в воротах, перепрыгивая через условную границу туда и обратно.

— Братцы, гляньте, что покажу!

— Неколе нам скакать, как дети малые.

— Нет, правда, такие чудеса чудные! Здесь облака зеленые, а из-за ворот обычными серыми видятся!

Тяжело вздохнув, Илья полюбопытствовал у подошедшего Алеши:

— Больше ничего занятного не заметил? — в ответ на отрицательное мотание головой продолжил: — А что осень здесь, когда в округе до сенокоса еще как до Царьграда ползком, тебя не удивляет?

— Подумаешь, осень! А помните, в позапрошлом годе посредь лета лед с неба сыпался? Все было решили, что конец света, ан нет! Побил всю брюкву на грядках и растаял, будто и не было его! Эй, братцы, меня подождите!

Богатыри, как обычно, пока Алеша болтает, решили делом заняться — а именно осмотреть останки жареного кабанчика, благо что лежать он был должен неподалеку. Примятая трава и несколько подозрительно отсвечивающих лиловеньким косточек — вот и все, что осталось. Впрочем, под отсвечивающим зеленым облаками больше беспокоил не цвет костей, а форма. К тому времени, как Алеша, закинув свой сидор на плечи, добрался до друзей, Илья, уже налюбовавшись, передал Добрыне поднятый с земли клык. Судя по его размерам, хилый штакетник вряд ли мог быть достойной преградой, а желуди вряд ли составляли большую часть рациона невинно запеченной хрюшки.

Добрыня, повертев клык, сунул его в руки подоспевшему Алеше и шагнул в сторону леса вслед за Ильей.

— А где кабанчик? — недоуменно спросил Алеша и, не получив ответа, рванул за товарищами. — Ребята, а мы куда?

— Не отставай! — бросил ему Добрыня.

— И под ноги смотри! — не преминул вставить свой медяк Илья.

— Чай, не маленький, разумею, что к чему... — проворчал Алеша, пытаясь выдернуть сапог из колючей растительности, которая как раз переползала с места на место, когда Алеша на неё наступил. Растительность оказалась злопамятной и вцепилась в сапог с энтузиазмом дворового пса, узревшего, как лихоимцы, забравшиеся во двор, пытаются стянуть его ужин.

Прыгая на одной ноге и пытаясь отодрать злобную колючку, Алеша быстро догнал товарищей, которые уже никуда не шли, а стоя на обочине, любовались на огромную лужу, захватившую обе колеи и даже часть обочины, совершенно не смущаясь тем фактом, что и обочина, и пространство меж колей было намного выше уровня жижи в самих колеях. И хотя лужа на фоне мрачного леса под серо-зелеными тучами имела вполне жизнерадостный зеленый цвет, оптимизма она не вызывала. И, как оказалось, не зря. Подскакавший к товарищам Алеша притормозил об их широкие спины и с криком: «Да отстань ты, курощупь зеленая!» отодрал от сапога прицепившуюся ветку и отшвырнул в сторону. Точнее, кидал он в сторону, но посколь Добрыня придержал его за шиворот, на всякий случай оберегая непутевого товарища от попадания в подозрительную лужу, в неё и полетела злополучная ветка.

Друзья молча наблюдали, как изворачивающаяся ветка попыталась выползти на землю, но быстро растворилась, оставив в качестве следа цепочку медленно всплывающих пузырей. Так же молча переглянувшись, они обошли подозрительную лужу и двинули вглубь леса. Алеша недоуменно почесал в затылке, плюнул в лужу и, собрав волю в кулак, чтобы не нарушить торжественной тишины, припустил за товарищами. А за его спиной странная субстанция в колее стянулась в огромный шар, который сжался с лёгким хлопком, оставив в колее полупрозрачный ажурный комок, слившийся цветом с пылью на дороге.