Все повторится вновь (гет)

Ее сунули в камеру и забыли. Впереди маячил трибунал, и никто не собирался навещать парию. Поэтому когда на третьи сутки заключения люк распахивается и входит человек в кителе, а не в экипировке морпехов, Кара поднимается с узкой полки.

— Я бы предпочел поговорить наедине и в более удобном месте, — произносит вошедший то ли ей, то ли дежурному гауптвахты. Тот кривится, но тянется к телефону, докладывает старшине, и несколько минут они ждут, пока старшина уточнит у командования и даст добро или откажет.

Кара рассматривает посетителя. Старший лейтенант, ровесник. Прямо с плаката «флот ждет тебя». Чтобы сопливые дети думали: о, если пойду служить, то стану таким же.

А вот ни хрена подобного.

Плакатный мальчик разглядывает ее. Лицо непроницаемое, серьезное, но Каре чудится в уголках рта и в блеске глазах ироническая усмешка.

Морпех говорит в трубку: «Есть, сэр».

Достает ключ и открывает камеру.

— Можете расположиться в каюте напротив, — говорит он. — С комфортом.

Каюту возле губы используют как кабинет для допросов. Кроме стола, двух стульев и воды, там ничего нет. Металлические стены, вместо коврового настила голая палуба, потолок без обшивки.

— Ли Адама, — представляется посетитель и достает ее дело. — Ваш адвокат.

— Ёбт…

Ей только этого и не хватало.

— Кажется, вы не понимаете, что вас ждет не дисциплинарное взыскание.

Кара садится, облокачиваясь на стол, наклоняется к нему.

— Похуй. Что они могут сделать? Влепить выговор? Запереть меня на губе вечно?

— Понизить в звании, например. Уволить из флота с клеймом, заземлить навсегда. Или передать исполнение наказание гражданской пенитенциарной системе, где принято бунтарей отправлять на шахты Трои.

Курить хочется до безумия, но вряд ли этот горе-адвокат держит в кармане сигары.

— Угу, я поняла, что дело швах, когда увидела тебя, — фыркает она.

Он слегка улыбается.

Обычно трибуналы проходят без адвокатов, стороны договариваются полюбовно. Но не в этот раз. То, что тут адвокат из Каприки или Пайкона, значит одно: трибунал будет настоящим, без дураков. И ее показательно перед всеми выпорют.

А то, что ее защищает новобранец юридических сил, говорит о том, что наказание уже началось и дальше будет хуже. Все решено, и остается только не прогнуться под них.

Но этот болван мнит себя спасителем. И думает, что у них есть шанс.

— Может, мы продумаем линию защиты? Вы расскажете, что случилось и почему…

— Что случилось? Я хорошенько врезала говнюку, а он оказался старше меня по званию.

— Куда?

— Что, прости?

— Куда врезали?

— В морду. И куда-то в корпус.

— Воспроизведем?

— То есть ты подбиваешь меня сделать то, за что меня уже свинтили?

— Вполсилы…

Он поднимается из-за стола.

— Если вам, конечно, не слабо.

Он приглашающе усмехается, и Кара действует автоматически: коленом по яйцам и кулаком снизу в подбородок. Она еле сдерживается и бьет вполсилы, но адвокат морщится и трет промежность.

— Сам напросился, — пожимает плечами Кара. — Зато познакомились. Близко. Поэтому можешь кончать валять дурака и перейти на ты. А то меня тянет все время оглянуться и поискать, нет ли в каюте еще кого.

— Угу. — Он, ладонь еще на ширинке, неуклюже шагает в сторону от нее и падает на стул. — Раз мы так близко знакомы… Ты всегда так грязно дерешься?

Кара щурится.

— Грязно — это ты про яйца? А они у тебя есть? — Он продолжает на нее смотреть и даже усмехается, не поддаваясь на подначку. — Вообще-то нет. С тех пор, как у меня достаточно крепкие для истребителя руки, нет нужны кусаться, царапаться и бить кого-то по яйцам.

— То есть майор Кайпер получил эксклюзив?

— Выходит, так.

Этот дотошный зануда что-то чиркает у себя в блокноте и продолжает задавать дебильные вопросы, как гребаный мозгоправ.

— А с чего ему так повезло?

— Слушай, Ли Адама. — Кара не скрывает раздражения. — Мы сидели в кают-компании. Закончилась партия в триады, и все разошлись. А какая партия в триады без амброзии? Ну и майор не получил, на что рассчитывал, и немного расстроился. Ну не дружит он с картами и не умеет блефовать. А я не занимаюсь благотворительностью и потому отшила его, как могла. Конец истории.

— У тебя были заняты руки? Кружка, бутылка, деньги, карты?

— Не, ничего не было. К счастью. А то бутылкой по башке он бы мог не пережить. Хотя башка у него деревянная и пустая... там даже сотрясения хрен получишь.

— Что ж, Кара Трейс, я постараюсь помочь…

— Ты можешь и реально помочь, — перебивает его она. — Вернешься сегодня? Типа, что нужно выяснить кое-какие детали.

Его левая бровь приподнимается. Он не скрывает удивления. Наверное, думает, что она собирается сотрудничать.

— Конечно. Без проблем.

Кара усмехается.

— Вот когда соберешься вернуться, захвати с собой сигары и зажигалку.

Она ждет возмущения или маски очень серьезного профессионала, который никогда не нарушает правила, но он даже не морщится. Просто разглядывает ее так, как дети смотрят, что внутри игрушек, как они устроены, с любопытством и доброй усмешкой.

— То есть ты готова попасться и добавить в дело еще одно нарушение?

— Говорят, табак прописывают в медицинских целях. Например, при амнезии...

— А у тебя амнезия?

— Когда дело касается говнюка Кайпера, у меня всегда амнезия.

Он захлопывает блокнот и тяжело вздыхает. Они долго смотрят друг на друга, стараясь переглядеть и не моргнуть, и Кара не собирается сдаваться. Она не будет играть по правилам, она не будет раскаиваться и просить прощения у Кайпера.

— Я принесу тебе сигары, — сдается он. — Но в обмен на правду, Кара Трейс.

— А я тебе и не врала, Ли Адама.

— Но всей правды не сказала, так?

— Правда не поможет тебе выиграть трибунал. Тем более моя.

— Значит, ты сдаешься?

— В отличие от тебя, я реалистка.

Она поднимается. Пора закругляться, а то и этот залетный адвокат будет ее ненавидеть. И тогда никаких сигар, Кара Трейс.

— У меня один вопрос, Ли Адама. Ты с Каприки или Пайкона?

Он улыбается, немного сконфуженно, но оставляет ее без ответа.

* * *

Трибунал они выигрывают. Ей дают увольнительную, и она, шестнадцать вахт спустя с того мига, как Ли Адама зашел к ней на губу, сидит с ним в пабе на Пайконе и мешает амброзию с игристым леонисским пойлом.

— Колись, чем ты спаивал пилотов, что они тебе разболтали больше, чем мне?

Она бодает его плечо головой, и он в ответ хлопает ее по спине.

— Я немного полетал с ними в симуляторах. Мы поспорили, смогу ли я победить их негласного чемпиона.

— И как?

Он пьяно улыбается и качает головой.

— Когда вернешься с увольнительной, сама увидишь рейтинг.

— Если бы ты все просрал, то не хвастался бы. Выходит, ты их уделал. Показал, у кого член длиннее.

— Что-то вроде того. А еще я выиграл пари. Дважды.

Он показывает ей два пальца. И Кара бьет его по руке.

— На что ставил?

— Ну, во-первых, на трибунал, что мы выиграем. А, во-вторых, что мой джойстик положит их всех и вздрючит как следует. Они, кажется, решили, что пиво мне ударило в голову…

— Пиво?

— Пиво. Его мы пили в кают-компании, когда играли в триады.

Кара недоверчиво качает головой.

— То есть ты отнес мне сигару, а сам пошел играть в триады?

Ли поднял указательный палец.

— Я пошел разговаривать с возможными свидетелями! — изрек он. — Вот! Ну а говорить лучше в неформальной обстановке, потому что так — никто говорить не будет. Вспомни, как ты со мной обошлась.

Кара хлопает его по колену.

— Постой, я знаю, что было дальше. Они стали кидать шуточки, что настоящий мужчина тот, у кого есть крылья вайпера, а ты решил их проучить?

Он хмурится.

— Терпеть не могу эту поговорку. С детства. Как будто пилотом вайпера не может быть женщина. Как будто мужчина не может быть мужчиной, занимаясь чем-то еще.

— Боги с ней, с поговоркой. Дальше!

Кара подпирает рукой головой, разворачиваясь к адвокату, нет, к Ли Адаме, всем корпусом. Она любит победителей, она любит хороший блеф.

И уроки напыщенным индюкам.

— Ну, мы пошли в ангар. Я сначала привыкал к этой версии тренажера. Зато ставки выросли не в мою пользу. Тогда я и решил поставить на себя всю наличку. Меня поддержал лишь радист с палубы.

— И как ты выиграл? Что за трюк? У тебя есть какие-то коды или фичи?

Он недоуменно моргает.

— Я просто летал. Жал на педали, крутил джойстик.

— Да ладно заливать! Или постой… — Кара резко наклоняется к нему, конечно же, они ударяются лбами и смеются. — Ты раньше летал, но тебя отчислили. Или травма?..

— Верно, неверно. Надо было поставить, угадаешь или нет, — он молчит, пока она не начинает тыкать его пальцем. — Хорошо, хватит, колюсь. Я закончил академию и летную школу, но в колледже увлекся правом…

— Колледж? Военный? И в адвокаты? Из пилотов? — Кара не понимает, но вот такой поворот вызывает у нее восторг, потому что лихо. — Да ты шутишь!

— Честное каприканское, — Ли прижимает одну руку к сердцу, а вторую кладет на Кару, случайно на ее правую грудь, будто собирается клясться над конституцией. И тут же одергивает. Взгляд его проясняется. — О чем я рассказывал?.. В общем, я выиграл ту ставку. И побил рекорд некой Старбак.

Он опрокидывает локтем шот, и Кара заливисто смеется.

— Понятно, ты стал их героем, и они тебе выложили все, что хотели и не хотели, про Кайпера.

— Угу. Кое-что набралось, но когда я узнал, как с крейсера списали Нору, то стало ясно, о чем его надо спрашивать под присягой. И стало важно привезти на трибунал саму Нору. Поэтому перед сном я отправил на Пайкон запрос и нашел нам свидетеля.

Кара накручивает прядь на палец.

— Жаль ее, — вздыхает она. — Уволили из-за того, что говнюк ей сделал ребенка, а потом шантажировал. И не поверили бы, если бы не вызывал его первым и не спровоцировал на тот поток дерьма, что в нем копился. После этого показания Норы легли как по маслу. За правду!

Она толкает ему шот, что успел заменить бармен, и они перекрещивают руки, прежде чем выпить.

Оба кряхтят, в этот раз им налили чего-то ядерного, и снова стукаются лбами.

— Если честно, — так и не отрываясь лбом от ее лба, говорит Ли, — я не планировал его провоцировать. Оно получилось случайно. Он сам напросился. А дальше уже трудно было остановиться. Кроме того, ты права, он не умеет блефовать. И распознавать блеф. Он решил, что на него я накопал что-то более серьезное.

— С выдержкой у него всего было слабо.

— Я даже не ожидал, что настолько, — кивает Ли. — Моей запланированной стратегией были вы с Норой. Я собирался вызвать вас для дачи показаний. У трибунала бы возникли сомнения, а сомнения — уже хорошо.

— Подожди, ты считал, что он подкатывал ко мне, и потому я его ударила?

Ли снова моргает. Кара наклоняется ближе, утыкаясь губами ему в висок.

— Чтобы кого-то ударить, мне не нужен повод, тем более такой, — шепчет она ему на ухо. — Но я рада, что ты выиграл процесс, даже если ошибался в главном.

— На самом деле… — Ли чуть отодвигается от нее. — У каждого есть свой собственный скелет. У некоторых не один. Надо было найти его грязную тайну. Так что неважно, что я думал о вашем конфликте, я хотел его дискредитировать, и я его дискредитировал.

— Ли Адама, а такой ты мне нравишься больше.

Он лучезарно улыбается, и Каре хочется стереть улыбку с его лица. Например, поцелуем.

— Так что моей стратегией было, — продолжает хвастаться Ли, — дискредитировать его Норой, а потом дать слово тебе. Два показания против одного лучше, чем ничего.

— Если честно, — Кара тоже не хочет отрываться от него, — мне нечего было рассказывать, ну, кроме того, что этот говнюк — еще тот говнюк и хуесос. И что все случилось во внеслужебное время, и он меня оскорбил. Честное дельфийское. — Она повторяет его жест: одну руку себе на грудь, вторую ему. — Слава богам, я не Нора. Во мне видят обычно ходячее недоразумение, а старшие по званию готовы ебать мозги насчет дисциплины и ничего больше…

— О чем это говорит? О том, что он полный и непроходимый идиот.

— То есть… ты бы на его месте меня выебал?

— Да. То есть, нет. Боги, ты вообще можешь не бить меня все время по яйцам? В прямом и переносном смысле?

— А что, они у тебя есть? В прямом или в переносном смысле? — спрашивает Кара, и они снова начинают хихикать, как пойманные за чем-то неприличным школьники.

И Кара почти сразу начинает икать.

Ли снова стучит ее по спине и заказывает амброзию.

— У нас есть... две вахты... до твоего шаттла, — заплетающимся голосом говорит Кара, когда амброзия заканчивается. — Может, воспользуемся ими с толком?

— Ты имеешь в виду…

— Хочу проверить твои яйца, в прямом смысле.

— Ты делаешь мне предложение, от которого трудно отказаться.

— Спокойно! Я пока не предлагаю тебе руку и сердце. А только твоему измерительному стержню, которым ты мерился с пилотами перед трибуналом, проверить меня там, девочка я или уже нет. Так достаточно ясно?

— Так точно, сэр. Будет выполнено, сэр.

Он ей салютует, и они снова смеются.

Ночь нежна, и до шаттла уйма времени. Ли нарывается своим самодовольным видом на проверку. Интересно, как у него с выносливость вне тренажера и барной стойки? Сможет ли он побить совсем иной рекорд Старбак?