Искра (гет)

Шагая обратно в темноте по росистой траве Аня вдруг оступилась. Девушка, взвизгнув, съехала с откоса, как с горки, в прибрежные заросли. Аня чертыхнулась и попыталась подняться на тропинку, но из-за влажной земли склона и мокрых кроссовок, вновь соскользнула в воду.

— Да чтоб тебя!

— Сударыня, позвольте вам помочь.

Аня подняла голову и узнала в темноте силуэт Арамиса, слегка подсвечиваемый костром.

— О, это вы?

"Странно, что он предлагает помощь. Значит он не сердится? Хотя, что меня удивляет? Помочь — это нормально. Или.. "

— Держите руку, мадемуазель, — епископ ухватился одной рукой за ветку дерева, а другую протянул Ане.

— Благодарю.

Аня ухватилась за протянутую руку, и с помощью Арамиса выбралась на дорожку.

— Вы в порядке?

— Спасибо. Всё нормально. Только высушиться надо, — улыбнулась девушка.

— Что у вас случилось? — подбежал взволнованный Володя.

— Я покатались с горки. Посадка в камыши мягкая и приятная, одна беда — сыровато. Короче, царевну-лягушку выудили из речки. А как дела с байдаркой? — иронично поинтересовалась девушка.

— Не поверишь, снова плавает. Пойдёшь со мной тестировать?

— Не сейчас, надеюсь?

— Ты что, серьёзно полагаешь, что я займусь этим ночью? — усмехнулся юноша.

— С тебя станется. А завтра с удовольствием составлю тебе компанию. Я переодеваться, — и Аня пошла к палатке.

В лесу раздались первые выстрелы стрейкболистов. Девушка обернулась:

— Тушить костёр не советую. Пусть эти вояки знают, что тут люди.

— Я подежурю, мне не трудно, — сказал Володя. — Иди-ка ты спать.

— Да, что я, маленькая? И вообще, мне одежду просушить надо.

С этими словами Аня скрылась в палатке.

— Сударь, давайте лучше я послежу за костром. Вы сегодня много работали, отдыхайте. А мне всё равно не спится, — сказал Арамис.

— Что ж, я, в принципе, не против. Это целесообразно.

Юноша пошел к ручью, а Ваннский епископ снова расположился на бревнышке у костра. Скоро Володя, почистив зубы, вернулся в лагерь. Навстречу ему из палатки выбралась Аня с мокрыми вещами в руках. Молодые люди обменялись короткими фразами и пожеланиями доброй ночи. Володя исчез в палатке, а Аня подошла к костру и стала раскладывать у огня одежду, что бы она просохла. Одновременно она негромко говорила, скорее сама с собой, чем с Арамисом, рассказывала о чём-то, шутила, тихонько смеялась. Её слова шли для епископа Ваннского фоновым щебетанием, не неся никакой смысловой нагрузки. Вдруг девушка прямо обратилась к нему:

— Значит вы решили подежурить. Опять не спится?

Арамис поднял на неё глаза.

— Знаете, я хочу извиниться за своё нахальство, — продолжала Аня. — Я вам наговорила глупостей. Не сердитесь на меня, пожалуйста. Я слишком эмоциональна, и это мой недостаток.

По челу епископа пробежало лёгкое облачко.

— Я не сержусь.

— Спасибо... Приятная ночь, соловьи поют... Мы могли бы побеседовать. Более мирно, — сказала чуть неуверенно Аня, стряхнула мокрую футболку, и замерла на минуту, прислушиваясь к соловьиным трелям.

Арамису вдруг показалось, что, может быть, как раз этой странной девице из другого мира со сверкающими глазами и стоит открыться. В этом веке риски минимальны. В Анне было интересное сочетание эмоциональной искренности и лукавства, доверчивости и скептического ума, восторженности и рационализма. Она страстно желала предостеречь его от какой-то опасности, это точно не связано с праздным любопытством, и участие её было искренним. Так пусть сделает это. Девушка шустрая, ловкая, хороша собой. Анна может далеко пойти, если захочет. Она не глупа, и теперь, наверняка, станет осторожней.

Епископ Ваннский решил узнать у Ани так много, сколько будет возможно, даже если для этого понадобится очень много терпения и снисходительности.

— Сударыня, предлагаю меняться, — произнёс Арамис, — Тем более мы оба в этом заинтересованы. Думаю, моё предложение вам понравится. Я согласен честно ответить на ваши вопросы, если вы так же честно ответите на мои.

— Правда? — обрадовалась Аня и уселась на бревно напротив прелата. — Я согласна. Действительно, давайте обсудим всё спокойно. У нас ведь накопилась куча вопросов. Кто начнёт?

— Позволите мне?

— Слушаю вас.

— Сегодня вы так темпераментно высказывались о моей затее. Значит вы осуждаете этот план? Скажите своё мнение, как независимый и вдумчивый наблюдатель.

— Не то чтобы... Вопрос очень щекотливый, и я, как не стараюсь, не могу рассудить, кто прав, а кто виноват. Каждый участник этой двуликой истории поступает по-своему некрасиво, но и по-своему верно. Зло с добром в ней так тесно переплетаются, что становятся неотделимы. Дать однозначную оценку невозможно. А выбор стороны зависит от того, за кого болеешь сам.

— И за кого болеете вы?

— Честно?

— Конечно.

— За вас.

— Что же тогда вызывает ваше возмущение?

— Во-первых одна деталь в осуществлении плана. Во-вторых, я знаю, что будет потом.

Арамис схватил Анину руку, будто долго сдерживаемые эмоции вырвались наружу.

— Сударыня, это сводит меня с ума вторые сутки! Если вы, будто ангел человеческих судеб, знаете всё наперед, приоткройте эту мрачную завесу.

— Ну, с ангелом вы погорячились, — улыбнулась Аня.

— Я догадываюсь, что впереди таится некая опасность, и делаю вывод, что она перерастает в трагедию. Именно поэтому вы так упорно молчите. Что это за опасность?

Девушка не отвечала.

— Быть может ошибка, просчет? Может страх или неуверенность?

— Вы очень близки к истине. Но, господин д'Эрбле, даже если я предупрежу вас об одной опасности, всё равно могут возникнуть другие, о которых по книге не догадаешься.

— Если тщательно проанализировать книжный материал, сделать необходимые выводы, вероятность избежать этих помех во много раз увеличивается, — с лихорадочным возбуждением произнёс Арамис, продолжая впиваться в лицо девушки огненным взглядом.

— Что вам Людовик сделал, что вы хотите так с ним обойтись? — спросила Аня и, наконец, не выдержав выражения глаз собеседника, перевела взор на реку. — Как я понимаю, вы отвели ему нечто вроде испытательного срока. Мне хотелось бы прояснить этот вопрос. Чем вы руководствуетесь?

— Чем руководствуюсь? — переспросил Арамис.

— Ну не просто так вы его в Бастилию отправить собираетесь.

Арамис опустил голову:

— Я хочу поменять братьев местами и, следовательно, судьбами, воздав каждому, если можно так выразиться, по заслугам его прошлого.

— Но чем-то же король вас не устраивает?

— Странно, что после чтения книги у вас возникает подобный вопрос, — прелат посмотрел в глаза девушки.

— И все же?

Арамис нахмурил брови:

— У моих друзей, одного за другим, происходят ссоры и бурные объяснения с Его величеством. Король не ценит истинных слуг, вокруг него сплошные придворные, льстецы и клеветники. В придачу, он прислушивается к советам этого мошенника Кольбера. А тот только и помышляет о том, как бы поскорей подвести Фуке к полному разорению и занять его должность.

— Но ведь приходит новая эпоха. И эта эпоха — эпоха придворных. Грустно, но это так. Могущественные феодалы, равно как и короли-рыцари уходят в прошлое. Tempus edax rerum.* Наступает время абсолютизма.

— Как бы там ни было, но из Филиппа получится лучший король. Он ничуть не ниже своего брата по уму и несравненно выше по благородству.

— Как вы отчаянно цепляетесь за эту мысль.

— Вы же понимаете, как много я поставил на эту карту. Иначе рухнет всё.

— Но у Франции опять будет два короля, Марчиалли и вы.

— Я его покину, когда придёт время, и мой король останется единственным и полноправным властелином.

— А сами махнете в Рим, — улыбнулась Аня. — А Филипп чем вас привлекает? Мне хорошо известно, — мягко добавила девушка, — что в этой затее не последнюю роль играет ваше честолюбие. Король будет зависеть от вас, а так же привязан благодарностью.

— Не отрицаю. Но Филипп — незаурядный человек, в союзе с которым можно разыграть масштабную шахматную партию на доске Европы.

— А Людовик?

— С Людовиком такой равноправный союз невозможен, он слишком самовлюблен. Об этом короле я уже достаточно сказал.

Наступило молчание, только слышно было, как потрескивали ветки в костре.

Аня подбросила в огонь пару поленьев и задумчиво потеряла переносицу.

— Я кажется поняла... Вы пытаетесь удержать время.

Арамис внимательно посмотрел на собеседницу.

— Время летит, привычный мир стремительно меняется. Вы уверены, что вы в силах изменить историю... Попасть в неё и обрести бессмертие в веках... А ведь, действительно в силах, но в праве ли так всё менять.

Снова молчание.

— И вы, заполучив эту страшную тайну, непременно хотите ей воспользоваться?

— Я убеждаюсь, что Бог вручил мне её неслучайно.

— Избрав вас именно для совершения подмены? Вы не обидитесь, если я вам скажу одну вещь?

Арамис вздохнул с тонкой улыбкой, заранее готовясь к новому выпаду в свой адрес.

— Посмотрим, какую. Вы столько всего уже сказали...

— Вы совершенно сумасшедший, господин д'Эрбле. Беда в том, что вы искренне в это верите. А вам не приходило на ум, что бог мог посвятить вас в эту страшную тайну, чтобы вы избавили обездоленного принца от страданий, а не подвергали ещё большей опасности.

Арамис молчал и внимательно слушал мысли девушки.

— А почему бы вместо того что бы воевать, пусть и не совсем осознанно, со временем, не воспользоваться тайной иначе — продолжала Аня, — сделать счастливым угнетённого принца, подарив ему настоящую свободу и получить удовлетворение от сделанного вами доброго дела. Атос, кстати, вас тогда точно одобрил бы. И никто кроме вас и принца, ну ещё пары-тройки людей из совершенно иного мира, не будут об этом ничего знать. И пусть себе наступает эпоха абсолютной монархии. Это ход истории, так положено. Может быть высшие силы не захотят иного поворота и внесения изменений. А время королей-рыцарей отпустите в прошлое.

Арамис помолчал несколько секунд, потом сказал:

— Но если поступить как вы говорите, именно тогда и случатся несчастья. Даже если забыть на минуту о моём честолюбии, Святом Престоле, ходе истории, то остаются близкие мне люди. Этот план приносит им множество выгод, некоторых спасает от гибели, подумайте об этом. Лучше риск, способный оправдаться, чем бездействие.

— С этим не могу спорить. Но я вас хочу предупредить об одной вещи, очень важной, — Аня остановилась на мгновенье и продолжала, — Что бы вы ни стали делать дальше, Портоса, пожалуйста, ни во что не втягивайте. Вы понимаете о чём я. Оно ему совершенно не надо.

— Портос ни о чём не будет жалеть и получит щедрую награду.

— Вы дорожите его жизнью?

В неярком свете прогорающего костра была заметна бледность на лице Арамиса.

— Жизнью? — переспросил он почти шёпотом.

— Я знаю, вы не верите, не хотите верить в проигрыш. Но если вы не желаете ничего менять, не совершаете хотя бы этой ошибки. Вы можете противостоять опасностям, но не року. Как же я не хочу, чтобы вы прозревали такой дорогой ценой!

— Но вы ничего мне не рассказываете! Позвольте, в таком случае, прочитать. Я уже догадался, что многие из нас погибают, можете этого не скрывать.

— Я могу только предупредить ещё кое о чём.

Епископ скрыл досаду. Умеет же Анна быть упрямой.

— Попробуйте пообщаться с Раулем де Бражелоном, — говорила девушка, — Вы, как тонкий психолог, понимаете силу его чувства, в отличие от всех друзей и знакомых виконта. Даже д'Артаньяну и Портосу это не под силу. Кто знает, вдруг вам удастся предотвратить несчастье.

Арамис помрачнел и заглянул Ане в глаза:

— Атос умрёт, не пережив смерти сына?

— Да, — коротко ответила она.

— Портос.., Рауль, Атос.., потом и Д'Артаньян... — тихо произнёс Арамис, поникнув гордой головой. — А когда же я?.. — голос его чуть дрогнул, — Чтоб уж моя личная трагедия была полной, — добавил епископ с лёгкой усмешкой.

— Не хотела говорить... ладно, чего теперь, — махнула рукой Аня. — На страницах книги вы не умираете.

— Как так? А что же? Тюрьма?

— Нет. Свобода, влиятельность, богатство... и одиночество, угрызения совести.

— Портос?..

Аня ограничилась кивком и начала отколупывать пальцем кору бревна, на котором сидела.

— "Боже мой, как же он догадывается с полуслова, — подумала она, — Что он, мысли читает?"

Наступило молчание. Над головами собеседников шелестели листья и гнулись ветви под порывами поднявшегося ветра. Соловьи, по-прежнему заливались, до странности беззаботно и лирично.

-"Что же делать?" — размышлял Арамис. — "В первую очередь нужно поговорить с принцем... Если он в правду откажется, как бы это ни было прискорбно, придётся искать иной выход. Впрочем, не будем загадывать раньше времени. Но что будет с моими старыми друзьями? Как оградить их от опасности? Главное, от какой именно?"

Аня молчала и украдкой поглядывала на епископа.

"Странный человек, — думала девушка, — необыкновенный. И немного сумасшедший. Кому, как не сумасшедшему придёт на ум подобный безумный, грандиозный, дерзкий план? Он верит в него до одержимости. А сколько надо таланта, выдержки, силы духа!"

Она разглядывала тонкие черты его лица, сжатые губы, чуть выдающийся вперёд подбородок. Волосы, когда-то цвета воронова крыла, а теперь подёрнутые сединой, будто инеем, волной спадавшие на плечи, трепал ветер. А огненные тёмные глаза, опущенные долу, как и накануне вечером отражали пламенные отблески чуть ли не всех земных страстей, разве что отражение огня в них не плясало. Тонкие пальцы нервно выстукивали какой-то ритм по стволу, на котором они сидели. И за всем этим как сжатая пружина, чувствовалась огромная внутренняя энергия.

"Да, смелый, дерзкий, гордый... и чуточку сумасшедший, — думала она. — В тайники вашей души даже при большом желании не залезешь. Вы сами их плохо знаете. Даже странно, что такие сильные люди могут оказаться беспомощны перед жизненными обстоятельствами.

Вдруг Арамис резко поднял голову:

— Нет никакой конкретики. Всё нечетко, расплывчато. Одни намёки. Дайте мне увидеть всё своими глазами, — потребовал он, — Я успею прочесть до утра, и никто ничего не узнает, если вы не захотите.

— Я понимаю, но...

Аня хотела привести какой-то аргумент, но неожиданно прервалась, услышав громкий шорох.

* Tempus edax rerum. — Всепожирающее время.