Наследия. Чары Солидуса (гет)

В тот же вечер у Альбуса Дамблдора была секретная встреча с Орденом в доме Сириуса. Гарри крепко спал — Дамблдор согласился с Молли Уизли, что нужно дать ему отдохнуть.

— Лучше ему не знать… — вздохнула она, и все, включая Гермиону, кивнули.

— Тонкс и Северус собрали по кусочкам всю важную информацию. Совершенно очевидно, что Флетчер все еще жив и находится где-то на заброшенном острове недалеко от Азкабана. Нам нужен небольшой отряд, чтобы проникнуть туда и спасти его. Я буду капитаном отряда, Люпин, Тонкс и Чарли Уизли уже вызвались добровольцами. Кто-то еще желает отправиться с нами?

— Вот куда вы без меня собрались… — сказал Хагрид. — Да еще когда Охотник на Волшебников разгуливает на свободе, — проворчал он, проверяя свой огромный арбалет.

— Отлично. Пятерых человек будет вполне достаточно, нам же нужно двигаться незаметно. Мы выезжаем завтра в сумерках и добираться будем на лодке. Магические датчики Азкабана обнаружат нас за много миль, если мы будем использовать любые другие магические средства. Скала Сирены находится в двух милях от Азкабана, и существует большая вероятность, что это и есть укрытие Волдеморта. Помните, что это спасательная операция и любое преимущество с нашей стороны поможет достичь нам конечной цели. Отдохните, завтра будет тяжелый день, — Альбус посмотрел на самую младшую из всех присутствующих. — Гермиона, ты остаешься. Позаботься о Гарри, ему нужно немного покоя, за последнее время он многое пережил.

— Конечно, профессор.

— Замечательно… Я слышал, что вы собираетесь завтра на вечеринку? Будьте осторожны. Никогда нельзя быть слишком легкомысленными… Развлекитесь, и, да, Гермиона, убедись, что Гарри весело проводит время. Он должен начать вести себя в соответствии с его возрастом и хоть немного отвлечься, — подмигнул он, и члены Ордена встали, чтобы уйти. — Хагрид останется на месте, он теперь будет главным охранником Гарри на площади Гриммаулд-Плейс, пока Грюм госпитализирован.

Все пожелали ей спокойной ночи и ушли.

— Нечего волноваться о Гермионе, она со мной в полной безопасности, — улыбнулся Хагрид и подмигнул ей. — Иди спать, уже поздно.

Она улыбнулась и поднялась наверх, но не могла заснуть. Что-то ее тревожило… Случилось нечто ужасное. Ее окклюменционная защита над Гарри дала трещину — она тоже вдруг почувствовала эмоции Темного Лорда, поэтому не могла не уловить какую-то радость со стороны Волдеморта. С каждой секундой Гермиона беспокоилась все сильнее. Это не влияло на нее так сильно, как на Гарри, но, тем не менее, это сильно ее беспокоило… Что сделало его таким счастливым?

* * *

Драко Малфой аппарировал на какую-то бескрайнюю заброшенную равнину с небольшими холмиками, где царил безмятежный пейзаж; это была какая-то заброшенная глубинка, усыпанная цветами белого мака. Ему было совершенно все равно, где он находится. Внутри него все сжалось. Кровавые события сегодняшней ночи вновь нахлынули на него — его родители теперь были мертвы, убиты чудовищем, которое, как он считал, когда-то было человеком…

Он не знал, что ему делать, никаких эмоций не осталось; его ненависть нарастала лавиной и усиливалась во много раз при виде единственного человека, который всегда любил его; теперь мама лежала мертвая после совершенного ею подвига… Он закричал, и крик его был наполнен горем. Глаза Драко вспыхнули, и непреодолимое чувство потери вылилось в огонь, охвативший все его тело огромным пламенем. Он заплакал, а пламя спокойно плясало на его коже. Драко опустился на четвереньки и завыл… Когда он начал хрипло кашлять от нехватки воздуха, то весь съежился… Некоторое время он ничего не чувствовал; ничего не говорил, ничего не делал… Он просто смотрел в темень ночи. Когда онемение стало проходить, он почувствовал, как пронизывающий холод пробирается по его коже так же, как уже окутал его сердце.

Направив свою палочку на ближайший куст, он поджег его, создав костер, чтобы хоть немного согреться. Он сидел, скрестив ноги, и немигающими глазами смотрел на свою мертвую мать до самого утра, и пляшущие языки пламени отражалась в его зрачках. Когда наконец забрезжил рассвет, он превратил камень в лопату и начал копать; лязг лопаты врезался в его мозг, разрывая все изнутри.

* * *

На следующее утро Гарри проснулся совершенно отдохнувшим — как физически, так и морально. Сегодня суббота! Слава богу! Наконец-то он снова мог полетать на своей «Молнии»… Суд закончился, пора сосредоточиться на приятных вещах, таких, как Гермиона; квиддич и Гермиона. Так, стоп, он это уже говорил про Гермиону… Если взглянуть на ситуацию шире, то ему даже было сейчас наплевать на Волдеморта и Чернокнижника — в таком он был хорошем настроении. Крам говорил, что сегодня они встретятся на тренировке; а после, наверное, он посидит в баре с друзьями — надо же устроить себе небольшой праздник после этого суда. Да, еще он сегодня встретится с Чоу и ему придется объяснить ей, что они больше не вместе. И ему это было совсем не по душе — ведь она будет устраивать вечеринку по случаю его дня рождения, и, наверное, будет лучше, если он скажет ей это все, пока у нее не появилось слишком много идей… Как бы то ни было, это все может подождать до завтра. А сейчас все, что ему хотелось — это собраться и попасть на стадион. Он и так пропустил две последние тренировки, и ему не терпелось снова подняться в воздух.

Он ворвался в комнату Гермионы, растормошив ее от какого-то тревожного сна. Ее глаза были опухшими, а ее густые длинные волосы — совершенно растрепаны. Выглядела она неважно.

— Эй, соня, вставай! Ты идешь со мной на стадион! Я договорился с Невиллом, Крамом, Симусом и всеми остальными, чтобы мы все собрались и просто провели время вместе. К тому же мне не терпится снова поцеловать тебя, — его глаза сверкнули, он низко наклонился и поцеловал ее. Она что-то пробормотала ему в губы, и Гарри отстранился, чтобы дать ей сказать.

— Я сейчас такая страшная… — с явным смущением пробормотала она; ей было не по себе, что Гарри видел ее такой взлохмаченной. Он понял, что она все еще немного стесняется, и тепло улыбнулся.

— Ты очень красивая, Гермиона, — мягко сказал он. — Ты мой лучший друг и знаешь меня лучше, чем кто бы то ни был — что еще нужно парню?

Она улыбнулась ему из-за простыни, которой она прикрывала лицо. Гарри грозно посмотрел на нее, выхватил простыню у нее из рук и бросился щекотать. Она хихикнула и игриво хлопнула его по рукам, его улыбка заразила ее хорошим настроением. Он поддразнивающе хлопнул ее по попке.

— В общем, готовься! Эми и другие сказали мне, что у нас сегодня состоится товарищеский матч с клубной командой Оливера, а затем тренировочный матч против «Паддлмора»!

Он практически выбежал из комнаты — так быстро и энергично, будто бы он был восьмилетним ребенком.

«Иногда он такой милый», — подумала Гермиона. И даже сейчас, когда у нее было чудесное настроение, она никак не могла забыть о тревожащих ее мыслях. Ее лицо потемнело — она вспомнила прошлую бессонную ночь.

Волдеморт был счастлив, и это был плохой знак…

Если это смутное беспокойство так сильно пугало ее, она могла представить, что чувствовал Гарри во все эти ночи; Рон слышал, как он бормотал и метался во сне. Новая волна беспокойства захлестнула ее, но она не могла заставить себя испортить ему настроение своими подозрениями. За целый год он, должно быть, уже привык к таким перепадам настроения, навязанных ему Темным Лордом, и научился отличать реальность от просто каких-то смутных нечетких эмоций. А теперь вот настала ее очередь. Она встала с постели и пошла в душ.

* * *

Несколькими часами позже Гермиона сидела на трибунах с Падмой и ее сестрой-близняшкой, с братьями Криви и некоторыми другими студентами Хогвартса с их курса. Большинство квиддичных болельщиков с пятого курса присутствовали здесь, не было только Рона. Это испортило ей настроение; она решила, что Рон слишком сильно драматизирует… Она попыталась представить себя на его месте и пришла к выводу, что у него было полное право злиться. Но это было чем-то таким тривиальным по сравнению с тем, что Гарри могли отправить в Азкабан… А уход Рона из зала суда больно ранил Гарри… Даже Джинни теперь холодно разговаривала с Гермионой, а ведь они раньше с ней так чудесно ладили. Некоторые из подружек Чоу сидели в ряду прямо перед ней, и Мариэтта бросала на нее раздраженные взгляды. Она просто приподняла бровь, когда Мариэтта вновь решила показать ей свое пренебрежение, и та молча отвернулась, решив не связываться.

Это был уже третий тренировочный матч, и Гарри буквально стал звездой сегодняшней тренировки. Первый матч был просто разгромным; он закончился со счетом 170-10 в пользу Англии — Гарри поймал снитч на тринадцатой минуте игры. Второй матч также прошел по принципу «моргнул — пропустил». Гарри поймал снитч всего за две минуты, это был новый мировой рекорд для международного игрока любого уровня. Видя такое серьезное преимущество Англии с их новым талантливым ловцом, тренер «Паддлмора» стал умолять своего коллегу тренера Райана заменить Гарри запасным ловцом, чтобы у его команды хотя бы появился шанс… Так что теперь Гарри болтал на скамейке запасных с Моррисоном, и они оба смеялись над какой-то шуткой.

Она наблюдала за Гарри в его родной стихии — он был словно создан для квиддича. Она грустно улыбнулась; он был счастлив — в данный момент он жил нормальной жизнью, но темные времена все еще не отступили… В последнее время он был таким угрюмым и подавленным, что этот новый Гарри был для нее словно другим человеком. Ей не хотелось расстраивать его и рассказывать ему о бессонной ночи, но кто знает, что могло произойти, если она этого не сделает? Волдеморт был чему — то очень рад, и Гарри должен об этом узнать. Орден планировал спасательную операцию и решил не сообщать о ней Гарри. Они оставили это в тайне, чтобы не беспокоить его, но она сомневалась, что Гарри воспримет это именно так… Гарри встал и помахал ей рукой, и ее сердце дрогнуло. Она неуверенно помахала ему в ответ; все остальные девушки теперь злобно смотрели на нее. Гермиона готова была провалиться на месте, чтобы только больше никто на нее не пялился. Она не спускала глаз с поля, пытаясь не смотреть на пожиравших ее глазами девушек.

* * *

После последнего матча, в котором «Паддлмор» выиграл с отрывом в пятьдесят очков, Гарри и остальные пошли к своим шкафчикам переодеваться. Тренер остался доволен прошедшей игрой и сообщил им, что скоро они будут готовы к матчу с Болгарией в преддверии Кубка Европы среди юниоров. Гарри горячо обсуждал с Оливером Вудом предстоящий квиддичный матч, пока они шли в главный вестибюль. Здесь располагался бар, и Гарри пригласил друзей отметить прошедшую игру.

— Как я уже говорил, Гарри, у «Торнадо» есть новый прием — «клешни», и, надо признать, что он просто великолепен, и… — Оливер внезапно осекся на полуслове.

— Привет, Гарри, — с придыханием произнесла красивая блондинка. Гарри вздрогнул. Как она так незаметно подкралась к ним? — Приятно видеть тебя снова! Твой уровень заметно вырос после Турнира Трех Волшебников, не так ли? — Оливер Вуд и другие парни замерли, моментально потеряв дар речи при виде этого чувственного существа; она словно была воплощением самых прекрасных мужских фантазий.

— Привет, Флер. Как ты? Пойдешь с нами немного выпить?

Похоже, один лишь Гарри не терялся в ее присутствии. Вуд, Моррисон и Кантонма во все глаза смотрели на Гарри — откуда у него столько смелости, разговаривать с этой девушкой?

— Да, у меня есть несколько минут, — улыбнулась она, и у всех присутствовавших отвисли челюсти. — Я видела Крама где-то здесь, ты не знаешь, куда он подевался?

— Э-э… нет, но я видел его вчера. Скоро он уже должен быть здесь…

Позади него послышались шаги, и Чоу бросилась к Гарри.

— Разве ты не должна блистать остроумием, как и положено девушке Диггори? — спокойно произнесла Флер, даже не вздрогнув под взглядом Чоу.

— Что ты здесь делаешь, Делакур? — ледяным тоном спросила та.

— О-о, я только подошла, чтобы поздороваться с Гарри. Разве это преступление в Англии в наши дни?

— Да ладно, Чоу, мы просто разговариваем, — мягко сказал Гарри, бросив на Чоу раздраженный взгляд. Он направился в сторону бара. Увидев, что Гермиона входит в дверной проем, он махнул ей, приглашая к бару; она и другие гриффиндорцы присоединились к команде. Гермиона прищурилась, глядя на двух девушек, стоящих по бокам от него, но ничего не сказала. Они сели за один из столиков, стоящих в углу.

— Где Рон? — спросил Гарри у Джинни и ее братьев, увидев их вместе с Полумной, Кэти и Алисией.

— Он не пришел, — сказала Джинни, взглянув на Гермиону. Та спокойно выдержала этот взгляд. Да, она может злиться на меня, но почему она улыбается Гарри? — Вообще-то, он вроде как обиделся.

Гарри поморщился. Хватит уже этих «обходных манёвров».

— Скажи ему, чтобы он завтра пришел к Чоу, потому что без него не будет моего дня рождения. Мне нужно, чтобы он был там, по крайней мере, мы хотя бы спокойно поговорим — ты ведь передашь ему это от меня?

Он буквально умолял Джинни. Она кивнула, и Гарри переключил свое внимание на ее братьев: 

— Фред, Джордж, если он не прислушается к голосу разума, я рассчитываю, что вы приведете его силой.

Он улыбнулся им, и каждый из них улыбнулся ему в ответ.

— Так точно, капитан, — отсалютовал ему Джордж.

— Не парься, он придет, — пообещал ему Фред и улыбнулся, пригубив бутылку сливочного пива.

Они замечательно проводили время, Гарри, Фред и Джордж следили, чтобы сливочное пиво текло рекой. Неожиданно появился Виктор Крам в сопровождении смеющихся подростков. Он не обращал на них никакого внимания и прямиком подошел к столику Гарри с бутылкой ледяного «Кристалла», привезенной прямо с виноградников Болгарии.

— Считай это подарком на день рождения; сегодня ты был неплох — продолжай в том же духе! — произнес Крам, широко улыбаясь.

Гарри крепко пожал ему руку и пригласил его за стол; он прижался к стене, чтобы позволить Оливеру Вуду перебраться через край скамьи и дать Краму присесть. Гарри сидел на краю скамьи, а Гермиона, Невилл, Джинни, Вуд и Крам были справа от него. Обычно немноголюдный бар сегодня был переполнен; некоторые приезжали, чтобы хоть одним глазком взглянуть на двух лучших в мире ловцов среди юниоров и лучшего вратаря Англии. Виктор, Оливер и Гарри смеялись и шумели, пробуя игристый напиток. Даже девушки — Чоу, Гермиона и Джинни на время примирились — шампанское сгладило их скрытую вражду. Папарацци, которые периодически покидали свое убежище, чтобы сфотографировать это веселое застолье, не портили Гарри настроения; все смеялись и шутили, пока на улице совсем не стемнело и нужно было уходить. Парни встали и пошли платить бармену, старому волшебнику с сильно морщинистым лицом. Гарри подумал, что он выглядит очень уж строгим, но неожиданно он улыбнулся и помахал Гарри рукой.

— Мои дочери убьют меня, если я не возьму у вас двоих автограф; они никогда раньше не смотрели квиддич до чемпионата мира, который прошел несколько лет назад, а затем пришли на вашу тренировку с «Пушками», и до сих пор не могут перестать спорить, кто из вас круче. Если честно, я тоже сегодня был поражен…

Он показал им обложку сегодняшнего «Ежедневного пророка», на которой они с Крамом вчера пожимали друг другу руки в зале суда. Заголовок гласил: «Крам встретится с Поттером 28 августа. Кто же они — друзья или враги?» Две юные звезды усмехнулись, и расписались на обложке под своими лицами. Они снова посмотрели друг на друга и засмеялись друг другу в прямо лицо веселым пьяным смехом, действительно находя эту ситуацию очень забавной. Они вышли из бара и направились к каминам.

Гарри от души наслаждался этим днем. Крам тоже был в полном порядке, он не был таким задумчивым и угрюмым, как тогда, после Турнира Трех Волшебников.

— Эй, Чоу! — грубовато рявкнул Гарри. Она вопросительно посмотрела на него, и весь ее облик выражал, что ей не нравится, что он говорит с ней таким тоном. — По-моему, будет круто, если Виктор придет на вечеринку! Да и Флер, наверное, тоже нужно позвать, я знаю кое-кого, кому очень хотелось бы ее увидеть, — улыбнулся он, думая о Роне.

— Конечно, — пожала она плечами, — я скажу им, — пролепетала она, слишком сильно улыбаясь, и стало заметно, что она не совсем трезвая. — Приводи кого хочешь, ведь это твоя вечеринка!

Она помахала рукой и ушла под руку со своими подругами, которые весело хихикали, обсуждая того или иного мальчика. Гермиона смеялась над какой-то шуткой, которую Фред сочинил о Невилле; он слишком много играл летом за свою сборную «Омела Мимбулуса», поэтому не нашел ни времени, ни храбрости, чтобы снова пригласить Джинни на свидание. Гермиона, даже не заметившая двусмысленность шутки, от души засмеялась — у нее было легкое головокружение, и почти все казалось ей смешным. Гарри подошел к ней, желая узнать, что ее так рассмешило.

— Эй, Гарри, Невилл! У Невилла в команде есть Омела, и она играет с Джинни, чтобы он не мог пригласить ее на свидание, потому что Мимбулус станет ревновать!!!

— Что?! — спросил Гарри, так ничего и не поняв. Он поддержал ее за талию, чтобы она не упала; она нежно поправила его волосы, которые, наверное, постоянно падали ему на глаза.

— Тебе раньше говорили, что у тебя самые красивые глаза на свете? — прошептала ему Гермиона, прикоснувшись губами к мочке его уха. Гарри понял, что пора попрощаться с теми немногими, кто все еще стоял у камина. Она сильно завела его этим маленьким трюком, и он до потери пульса хотел ее поцеловать.

— Увидимся завтра, ребята, — коротко сказал Гарри, обнимая Гермиону за талию, чтобы помочь ей дойти до камина. Хорошо, что этого никто не видел, потому, что Чоу все еще была совсем рядом. Он подошел к самому дальнему камину. Убедившись, что они находятся на таком расстоянии, что никто их не слышит, он пробормотал: — Площадь Гриммаулд-Плейс, дом номер двенадцать.

Он пропустил ее в камин впереди себя, и после того, как она закрутилась в зеленом пламени, он последовал за ней.

Как только они вышли в доме Сириуса, они лукаво посмотрели друг на друга — они были слишком пьяны. Гарри взял ее руку в свою и медленно притянул Гермиону к себе. Они стояли в легком объятии, улыбаясь, и глядели друг другу в глаза. Его руки обвили ее талию, а она обнимала Гарри за шею. Они стояли так целых полминуты, просто наслаждаясь близостью друг друга. Он погладил ее лицо, и она закрыла глаза от этого бесподобного ощущения; сейчас она была уверена, что это именно он — ее единственный на свете мужчина. Она никогда не чувствовала себя такой красивой, как сегодня утром, когда Гарри сказал ей об этом, хотя она знала, что была не в лучшей форме. Ее взгляд упал на радио Фреда; оно стояло там же, где он его оставил в тот день их самого первого поцелуя, и теперь ей хотелось вспомнить этот момент. Момент, когда их ничто не отвлекало и он обнимал ее, а она его. Она направила палочку на радио и включила его с помощью заклинания. Играла красивая песня, которую очень любила ее мать — «Set the Night to music» Роберта Флэка.

Она посмотрела ему в глаза и шагнула к нему в объятия.

— Я хочу танцевать, — мягко сказала она, и начала медленно покачиваться вместе с ним, положив голову ему на плечо. Он взял ее руки в свои и притянул ее к себе — и в этот момент это было так естественно… Они качались не более чем на шаг из стороны в сторону, неторопливо кружась под музыку. Это было так романтично… Гермиона в блаженстве закрыла глаза, пытаясь навсегда запомнить эту ночь. Гарри вдыхал сладкий запах ее волос и тела и слышал сильное сердцебиение прямо напротив своего собственного сердца. Он улыбнулся; было так хорошо, и ему было достаточно просто прижать ее к себе. Песня закончилась, и они сладко поцеловались. Гермиона провела пальцами по его волосам, чувствуя, как они скользят по ним. Гарри медленно провел руками по ее спине и жадно сжал ее попку. Она застонала в этом томном поцелуе, но неохотно отступила.

— Гарри, подожди, может, нам не стоит так торопиться?

Она легонько положила руку ему на грудь и отодвинулась от него примерно на дюйм. Он посмотрел на нее — он-то точно не хотел сбавлять обороты… Но после того, как ее мать застала их вместе, он предположил, что у нее, наверное, могут возникнуть серьезные неприятности, поэтому он принял ее решение. Он даже не знал, чего хочет; он просто не хотел, чтобы все это сейчас закончилось. Гарри кивнул, и она улыбнулась, быстро поцеловав его в губы.

— Спокойной ночи, — произнесла она, уже поднимаясь по лестнице.

— Спокойной ночи, — ответил он, немного расстроенный ее уходом. Он открыл рот, чтобы сказать ей что-то очень важное, но у него перехватило дыхание, и момент был упущен. Гарри плюхнулся на диван, раскинув руки вдоль туловища. Он громко вздохнул и закрыл глаза. Сегодня был один из лучших дней в его жизни.

* * *

У другого молодого человека, находящегося за много миль отсюда, все сейчас было совсем иначе. После долгих часов, проведенных за похоронами матери и вырезанием надгробия для нее, он аппарировал обратно в свой разрушенный дом; он искал хоть что-нибудь, что могло бы принести ему хоть каплю утешения. Прогуливаясь по некогда ухоженной территории, он чувствовал боль от воспоминаний о тех днях, когда отец показывал ему, как правильно летать. Он ходил по залитым водой руинам, наступая в грязные лужи из пепла и воды. Что-то привлекло его внимание, и он наклонился, чтобы поднять этот предмет. Это была что-то вроде круглой сильно обожженной металлической пуговицы, привязанной к длинному шнурку. В памяти всплыла последняя отчаянная попытка отца причинить боль Волдеморту, и то маленькое оружие, которым его отец замахнулся на него. Сунув его в карман, Драко оставил руины своего некогда чудесного дома. Ему здесь больше нечего было делать. Прихватив магловскую одежду из соседской прачечной, он закутался в плащ своей матери и вышел на улицу, бесцельно шатаясь по городу.

Драко Малфой не спал всю ночь и весь следующий день. Он гулял по Манчестеру, его светлые волосы были в полном беспорядке. Магловская одежда, которая была на нем, была ему слишком велика, а дорогой плащ матери только привлекал излишнее внимание ночных бродяг. Он все шел и шел, и его сердце пылало ненавистью. У него с собой ничего не было, и он совершенно не представлял, к кому он мог бы сейчас пойти. Блэки были мертвы, сам он был последним из Малфоев, а его приятели Крэбб и Гойл — настоящими идиотами. Скорее всего, их отцы прямо сейчас рады были бы приютить его, но он отверг эту идею — они его раздражали. Плотно закутавшись в плащ, он шел и смотрел себе под ноги, не замечая ничего вокруг.

— Дружище, у тебя не найдется огонька?

Драко поднял глаза. Это был высокий крепкий подросток, который держал в руке сигарету с марихуаной. Драко бесстрастно посмотрел на него.

— Эй, белобрысый, я спросил тебя: огонька не найдется? Или ты английского не знаешь? — Драко огляделся, его окружали еще четверо парней, один из них что-то прятал под курткой, скорее всего, пистолет. Первый бандит подошел к нему вплотную: — Ты видишь вон того моего приятеля? Он может сейчас слегка разозлиться, ты же не хочешь этого допустить? Так что прямо сейчас давай все, что у тебя есть, и этот плащ тоже, или мы отправим тебя на тот свет, — он схватил Драко за плащ. Глаза Драко загорелись красным, а вот глаза панка расширились от ужаса.

— Так значит, ты хотел огонька? Сегодня ночью ты выбрал не того человека, чтобы докопаться….

* * *

— Поттер нашел способ заблокировать мое проникновение в его разум. Или это так, или, скорее всего, кто-то ему помогает; моя окклюменция никогда раньше не подводила меня… Все эти загадки совсем не радуют меня, женщина. Иди и найди мальчика! — прошипел высокий голос Темного Лорда.

— Мой Лорд, не было бы легче…

— Crucio!

Беллатриса Лестрейндж вскрикнула от боли с гримасой на лице. Она ахнула от боли; на ее шее отчетливо были видны вены, когда она корчилась на земле. — О ДА!

Стэтхэм стоял в тени, в миллионный раз рассматривая свой клинок.

— Теперь это еще одно больное существо, — он повернулся лицом к женщине, которая стонала, будто бы в агонии самого настоящего экстаза. — Риддл, позволь мне сделать это, этому клинку нужна волшебная кровь, чтобы утолить жажду, — сказал он, приближаясь к Лестрейндж.

— Нет, Охотник. Это моя верная псина, и она меня развлекает, — Том небрежно пнул ее ногой, и она вскрикнула от восторга. — Я должен найти другой способ наказать ее за то, что посмела обсуждать мои приказы, но сейчас это проявление любви к боли просто завораживает…

Лестрейндж все еще дергалась на земле, ее дыхание было частым и тяжелым. Он определенно самый могущественный волшебник на свете, она много раз испытывала на себе заклятие Круциатус, но это был первый раз, когда Темный Лорд оказал ей благосклонность, и она испытала просто несравненный оргазм. Наверное, что-то похожее по ощущениям она испытывала и от заклятия того самого мальчика — Поттера; он произвел на нее довольно сильное впечатление, ведь это была его первая попытка применения темных искусств… Она облизнула губы — может быть, господин позволит ей немного повеселиться с ним в дальнейшем?.. Нет, можно было даже не надеяться. Господин никогда не отдаст ей свою жертву…

Стальные серые глаза Охотника остановились на Лестрейндж, и он улыбнулся; его лицо всем своим видом выражало: «Твое время придет». Она поджала губы, чтобы начать насмехаться над ним, и прежде, чем успела закончить жест, мелькнул клинок, и вот лезвие уже оказалось у ее шеи, и струйка крови стекала по ее горлу… Она застыла и заметно побледнела.

— Довольно, — усмехнулся Волдеморт.

Стэтхэм приподнял бровь, но не возражал. Он повернул лезвие так, чтобы оно было направлено поперек ее шеи, и вытер кровь, капавшую с блестящей стали, сделав это так, что она оказалась размазанной по всей длине клинка.

— Чудесно. Ты будешь жить, чтобы умереть в другой день, Лестрейндж, глядя на свою кровь на моем мече!

Он закурил сигарету и лениво наблюдал, как она поднималась.

— Я найду мальчика и предоставлю его вам в знак моей непоколебимой преданности, — выдохнула она, все еще чувствуя толчки мучительной боли. Она низко поклонилась с легкой улыбкой на губах. Она развернулась на каблуках и вышла из комнаты; ее темные одежды развевались вокруг нее.

— Охотник, следуй за ней. Не позволяй ей убить мальчика и избавься от нее, если она потерпит неудачу. Когда она выполнит свою задачу, найди сына Сит аль Сара дель Империуса, он унаследует Элементарность Инфернуса. Он станет мне хорошим подспорьем, если мне его удастся обратить.

— А что насчет миссии Дамблдора по спасению Флетчера? Я лучше убью волшебников, чем оставлять их в живых… — его голос эхом разнесся по комнате.

— Флетчер давно мертв. Они станут овцами, которые сами пришли на бойню. Как только они доберутся до места, они обнаружат, что все их силы истощены, и я заберу их всех в плен, включая самого Дамблдора, — Волдеморт сцепил пальцы под подбородком, и красные глаза светились сквозь непроглядную тьму его капюшона. — Война закончится, не успев начаться.

— Тогда вы позволите мне немного отдохнуть? Эта человеческая оболочка такая громоздкая и хрупкая… Я достоин того, чтобы спать вместе с моими братьями, благородными воинами, погибшими в битвах.

— Приведи мне мальчика! Только я решаю, когда тебе можно будет освободиться от этого перевоплощения. Больше не поднимай эту тему.

Волдеморт исчез, а Чернокнижник остался стоять в одиночестве, медленно закипая…

— Я вернулся в эту жалкую реальность не для того, чтобы быть мальчиком на побегушках! Рано или поздно, ты умрешь, волшебник.

Он повернулся и ушел, следуя за магическим ароматом Беллатрисы Лестрейндж.

* * *

Было воскресенье, два часа ночи, Гарри исполнилось шестнадцать лет, и он крепко спал в своей постели. Легкий шум разбудил его, и он скорее почувствовал, чем увидел Гермиону, сидевшую в кресле и смотрящую на него.

— Миона? Что случилось?

— Я боюсь, Гарри. Сейчас что-то должно произойти, я чувствую это…

— Да о чем ты говоришь?!

— Волдеморт чему-то очень рад или, точнее, был рад. Я почувствовала это вчера утром…

— Если бы я об этом что-то знал, то я бы объяснил тебе, что не стоит так остро реагировать на все, что ты чувствуешь. В течение года у меня были разные перепады настроения, половина из которых — даже не мои. Мне жаль, что ты вызвалась добровольцем, Гермиона; это мой крест, и тебе не стоило во все это вмешиваться.

— Не глупи! Для чего вообще нужны друзья? Если ты не услышал меня раньше — я люблю тебя и не боюсь всего этого, — решительно сказала она.

Гарри молчал. Он просто не знал, что сказать. Почти целую минуту стояла тишина.

— Гарри? — мягко позвала она.

— Да?..

— Не мог бы ты… ну… обнять меня? На минутку?.. — нерешительно сказала она, не зная, как объяснить ему, что объятия сейчас ей нужны больше, чем когда-либо в жизни.

— Иди ко мне, — мягко сказал он, приподнимая простыню, чтобы дать ей забраться к нему. Она залезла в кровать, и он обнял ее. Она прижалась к нему и накрылась, волна беспокойства постепенно покидала ее… Он прижал Гермиону к себе, нежно лаская ее, и прошептал ей на ухо: — Ты в безопасности, я бы никогда не позволил, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если ты мне не веришь, спроси у Малфоя или Дадли.

Она тихонько рассмеялась.

— Ты не должен был разбираться с ними, но я рада, что ты был там, что помог мне! Не знаю, что могло случиться в том туалете, если бы ты не появился… Думаю, я могу называть тебя «мой герой»!

Он вспомнил второй тур Турнира Трех Волшебников — как Рон отчитывал его за то, что он «корчил из себя героя». Он думал об опасностях, которые преследовали его на протяжении многих лет, о своем безрассудном вторжении в Тайную комнату, о том, как он торопился спасти Джинни и Сириуса, а затем Чоу, Гермиону и юную Делакур, и снова Сириуса — и каждый раз, когда он сначала действовал, а потом уже думал… Но в глубине души он знал, что если бы слишком много думал, то несколько раз он бы уже мог умереть…

— Ш-ш… Давай спать, все будет хорошо.

Он нежно поцеловал ее в пульсирующую венку на шее и положил голову на подушку. Гермиона удовлетворенно вздохнула, прижалась к нему поближе, и вскоре заснула. Гарри не спал, пока не почувствовал и не услышал ее ровное сонное дыхание, затем закрыл глаза и, похрапывая, тоже отправился в страну грез.