Listen to your heart (гет)

Фангорн — лес на восточном склоне горной цепи Мглистых Гор в южной её части. Его границы проходили по рекам Энтава и Кристалимка. Фангорн был последним пристанищем энтов и хуорнов. Лес был назван в честь Древня — главы энтов. Фангорн представлял собой остаток первобытного леса, некогда покрывавшего весь Эриадор.

Толстые длинные ветки деревьев не пропускали даже слабых лучей света. Под ногами бежали мелкие водяные потоки, камни обросли мхом и зеленью. Лес угрюмо нависал над головами друзей, и создавалось чувство, будто кто-то следил за каждым шагом. Здесь не было слышно шороха ветра, но деревья недоверчиво скрипели, шепчась между собой, а воздух казался сладким, даже приторным.

Арагорну предоставили право искать след и выбирать дорогу. Но следов видно не было: землю под ногами устилал толстый сухой ковёр из прошлогодних листьев. Приходилось надеяться, что беглецы догадались не отходить от ручья, и в конце концов Арагорн, то и дело возвращавшийся к воде, действительно набрёл на след. Это было то самое место, где Пиппин и Мерри остановились напиться и поболтать ногами в воде. Сомнения развеялись: хоббитов было двое, причём один покрупнее, потяжелее, а второй — поменьше.

— Орочья кровь. — Гимли коснулся отвратительного тёмного пятна на кусте пальцами, пробуя его на вкус.

— Очень странные следы. — Арагорн коснулся земли и задумчиво поднял взгляд.

— Воздух здесь словно загустел. — Гимли посмотрел вверх, ища глазами небо.

— Это старый лес, очень старый. — Леголас осмотрелся вокруг. — Всё помнит и гневается. — Послышался шелест листвы, однако ветра не было. — Со всех сторон послышался глухой зловещий скрежет.

— Деревья говорят друг с другом. — Менеланна огляделась, пытаясь вслушаться в разговор деревьев, но не смогла понять их.

— Гимли, опусти топор, — спокойно произнёс Арагорн, видя, как Гимли схватился за секиру.

— Они чувствуют, мой друг. — Леголас взглянул на Гимли. — Эльфы начали это. Разбудили деревья. Научили их говорить

— Говорящие деревья? — удивился Гимли. — О чём деревьям разговаривать? Разве что о том, как белки гадят. — Менеланна усмехнулась от слов Гимли.

— Хорошие новости! — крикнул Арагорн. — Но этим следам уже два дня. К тому же отсюда хоббиты, судя по всему, свернули в чащу.

— Что же нам делать? — помрачнел Гимли. — Не гнаться же за ними через весь Фангорн! Припасов у нас почти нет. Если мы будем искать их слишком долго, то и помочь уже ничем не сможем — разве что сядем с ними рядышком и все вместе помрём с голоду, чем и выкажем свою дружбу.

— Если мы не сможем сделать ничего другого — что ж, значит, так и будет, — твёрдо сказал Арагорн. — Идём!

Вскоре они стояли перед отвесной Скалой Древоборода и смотрели на грубые каменные ступени, ведущие наверх, на обзорную площадку. Сквозь бегущие облака проглянуло солнце, и Лес на миг показался друзьям уже не таким серым и безотрадным.

— Давайте заберёмся наверх и оглядимся, — предложил Леголас. — Здесь нечем дышать. Хорошо бы глотнуть свежего воздуха!

Сказано — сделано, и вскоре гном с эльфом оказались наверху. Арагорн и Менеланна задержались. Они изучали ступени.

— Почти уверен, что наши друзья здесь побывали, — проговорил наконец Арагорн. — Но тут есть ещё какие-то следы, правда, очень уж странные. Я их прочитать не могу. Может, с этого выступа мы увидим какую-нибудь подсказку и поймём, куда пошли хоббиты?

Взойдя на площадку, он выпрямился и огляделся, но ничего особенного не увидел. Карниз выходил на юг и восток, но вид на юг загораживала скала, а на востоке взору представали однообразные ряды деревьев, спускавшиеся к равнине, — и больше ничего.

— Мы сделали изрядный крюк, — сказал Леголас. — А могли бы сейчас стоять здесь всем отрядом и вне опасности. Стоило только на второй или третий день пути по Реке свернуть к западу. Верно говорят, что никто не знает, куда заведёт его дорога.

— Мы не хотели идти в Фангорн, — заметил Гимли.

— Не хотели, да забрели… и забрели в ловушку, — вдруг оборвал себя Леголас. — Глядите!

— Куда? — удивился Гимли.

— Вниз, под деревья! — уточнил Леголас.

— Ничего не вижу! Не у всех такое острое зрение, как у эльфов! — буркнул Гимли, пытаясь вглядеться.

— Тсс! Тише! Глядите! — Леголас показал вниз. — Внизу, откуда мы пришли! Это он! Разве ты его не видишь? Вон там, под деревьями!

— Теперь вижу! — шёпотом отозвался Гимли. — Смотри, Арагорн! Что я говорил?! Вчерашний старик! Ну и тряпки на нём — грязные, серые. Не сразу и разглядишь!

Арагорн с Менеланной присмотрелись. Действительно — к скале, сгорбившись, медленно приближался человек. Он брёл, устало опираясь на корявую палку, и больше всего походил на старого нищего. Шёл он, опустив голову и не глядя на скалу. Если бы такой нищий встретился им в другом месте, они не задумываясь приветили бы его добрым словом, но теперь все четверо молчали и ждали, сами не зная чего. Ощущение было странное. В человеке, который шёл к ним, угадывались недюжинная власть и сила — и, скорее всего, сила враждебная. Неизвестный подходил всё ближе. Гимли смотрел на него широко раскрытыми глазами и вдруг, потеряв терпение, взорвался:

— Где же твой лук, Леголас? Бери скорее стрелу! Готовься! — не унимался Гимли. — Это Саруман! Если он заговорит, мы пропали. От чар нам не спастись. Стреляй же!

Леголас снял с плеча лук, медленно натянул тетиву — и отпустил снова. Казалось, его удерживает какая-то сторонняя сила. Вкладывать стрелу во второй раз он почему-то не спешил. Менелана стояла молча, лицо её было напряжено.

— Чего ты ждешь? Что с тобой? — спрашивал Гимли свистящим шёпотом.

— Леголас прав, — спокойно ответила Менеланна. — Мы можем бояться и сомневаться — это наше право, но стрелять в неизвестного старика, вот так, не поговорив с ним, без предупреждения, права у нас нет. Смотрите и ждите!

В это мгновение старик ускорил шаг и на удивление быстро оказался у подножия скалы. Остановившись, он неожиданно вскинул голову. Друзья глядели на него сверху, не двигаясь. Все молчали. Лица неизвестного видно не было — на глаза его был надвинут капюшон, а поверх капюшона красовалась шляпа с широкими полями, так что щёки и подбородок скрывала густая тень — выглядывал только кончик носа да седая борода. Но Арагорну показалось, что из-под скрытых капюшоном бровей сверкнул острый и зоркий взгляд. Наконец старик нарушил молчание.

— Вот так встреча, друзья мои! Весьма удачно! — спокойно сказал он. — Давайте поговорим! Вы сойдёте ко мне? Или, может, мне самому к вам подняться? — И, не дожидаясь ответа, он быстро зашагал вверх по ступеням.

— Да что же это?! — вскричал Гимли. — Леголас, останови его!

— Я, кажется, сказал, что хочу поговорить с вами, и ничего больше, — произнёс старик, не останавливаясь. — Брось-ка свой лук, господин эльф! — Леголас выронил лук и стрелы, руки его бессильно повисли. — А ты, достойный гном, будь так добр — убери руку с топорища, дай мне подняться к вам. И впредь к таким сильным доводам лучше не прибегай!

Гимли вздрогнул и замер, уставившись на старика. А тот легко, как горный козёл, прыгал вверх по грубым ступеням. «Куда только подевалась его усталость?» — подумала Менеланна, не сводя глаз со старика. Когда он ступил на карниз, под серыми тряпками на миг сверкнуло что-то белое, словно под дорожной одеждой незнакомца скрывалось другое одеяние, — но в следующий миг никто уже не был уверен, показалось это или нет. Гимли судорожно глотнул воздуха. В тишине его вдох прозвучал как громкий свист.

— Повторяю — весьма удачная встреча! — молвил старик, подходя ближе. В двух шагах от друзей он остановился, оперся на посох и нагнулся вперёд, пристально глядя на них из-под низко надвинутого капюшона. — Что же вы делаете в здешних краях? Эльфы, гном, человек — и все одеты по-эльфийски! Несомненно, вы могли бы рассказать много интересного. Такую компанию здесь редко увидишь!

— Похоже, ты хорошо знаешь Фангорн, — сказал Арагорн. — Я не ошибся?

— Не то чтоб очень хорошо, — ответил старик. — Чтобы узнать Фангорн по-настоящему, пришлось бы изучать его несколько жизней подряд. Но я иногда захаживаю сюда. Что верно, то верно.

— Нельзя ли узнать, как твоё имя, и что ты хочешь нам сказать? — произнесла Менеланна. — Утро уже почти минуло, а наше дело не терпит отсрочки.

— Я уже сказал всё, что хотел, — усмехнулся старик. — А именно — спросил, что вы тут делаете и что вас сюда привело. Что же до моего имени… — Он прервался на полуслове и засмеялся долгим тихим смехом.

У Арагорна пробежал по спине странный озноб, но не от страха — так бывает, когда налетит внезапный порыв свежего ветра или когда спишь под открытым небом — и вдруг хлынет ледяной дождь.

— Моё имя!.. — повторил старик, отсмеявшись. — Неужто до сих пор не угадали? А ведь оно вам знакомо. Да, да, думаю, что знакомо… Итак, говорите! Как вы тут очутились? — Друзья стояли неподвижно и молчали. — Другой на моём месте мог бы истолковать это молчание далеко не в вашу пользу, — покачал головой старик. — К счастью, я уже кое-что знаю. Как я полагаю, вы идёте по следу двух юных хоббитов. Подчёркиваю — хоббитов. И не надо смотреть на меня так, словно вы никогда не слышали этого странного слова. Слышали, и не раз! Как, впрочем, и я, — уточнил старец. — Так вот, позавчера они посетили эту скалу, и здесь у них произошла некая неожиданная встреча. По-видимому, вы желали бы узнать, куда увели ваших подопечных? Что ж, не исключено, что я мог бы вам подсказать. Кстати, почему мы разговариваем стоя? Как видите, спешить вам пока некуда, так что давайте сядем и побеседуем спокойно!

Старик повернулся и направился к подножию утёса — там лежала груда камней и щебня. Остальные тут же пришли в себя и обрели способность двигаться, словно с них спали чары. Гимли немедленно схватился за топор, Арагорн зазвенел мечом, Менеланна и Леголас вскинули луки. Не обращая на них ни малейшего внимания, старик оперся рукой о низкий, плоский камень и сел. Пола серого плаща откинулась, и все ясно увидели, что незнакомец с головы до ног одет в белое.

— Саруман! — крикнул Гимли и бросился вперёд с топором в руке. — Отвечай! Куда ты дел наших друзей? Что с ними сделал? Отвечай немедленно, а не то я прорублю в твоей шляпе такую прореху, что и волшебнику не заштопать!

Но старик оказался проворнее. Он тут же вскочил и ловко вспрыгнул на высокий обломок скалы. Всем почудилось, что он внезапно стал гораздо выше ростом. Капюшон и серые лохмотья полетели на землю. Сверкнули белые одежды. Незнакомец поднял посох, и топор Гимли, выпав, звякнул о камень. Меч в застывшей руке Арагорна засверкал, как огненный, Леголас с громким возгласом пустил стрелу в воздух, и та, вспыхнув, бесследно исчезла.

— Митрандир! — воскликнул Менеланна. — Митрандир.

— Я же говорил, Менеланна, что это весьма удачная встреча, — откликнулся старик.

Все четверо смотрели на него, потеряв дар речи. Волосы старца были белы, как снег на солнце, одежды сияли белизной, глаза из-под густых бровей сверкали, как солнечные лучи. От него исходила неодолимая и неоспоримая сила. Друзья стояли, окаменев, не зная — дивиться? радоваться? страшиться? Наконец Арагорн очнулся.

— Гэндальф! — выдохнул он. — Паче всякого чаяния возвратился ты к нам в этот роковой час! Что за пелена заслоняла мне глаза? Гэндальф!

Гимли промолчал — только опустился на колени и прикрыл глаза ладонью.

— Гэндальф… — повторил старец, словно вызывая из памяти что-то давно позабытое. — Да, так было. Когда-то меня звали Гэндальфом. — Он сошёл с камня, подобрал свой серый плащ и снова завернулся в него, и всем почудилось, что в небе только что сияло солнце — и вдруг скрылось в тучах. — Можете по-прежнему называть меня Гэндальфом, — сказал волшебник, и это снова был голос их старого друга и проводника. — Встань, мой добрый Гимли! Я цел, а ты невиновен. На самом деле, друзья мои, ваше оружие не способно мне повредить. Смотри веселей, Гимли! Мы снова вместе. История принимает иной оборот. Отлив сменился приливом. Надвигается великая буря, но ветер уже сменил направление! — Он положил руку на голову Гимли.

Гимли поднял глаза — и вдруг засмеялся от радости.

— Это и вправду ты, Гэндальф! — воскликнул он. — Но почему ты одет в белое?

— Теперь мой цвет — белый, — ответил Гэндальф. — Я, можно сказать, и вправду Саруман — Саруман, каким он призван был быть! Но расскажите мне, наконец, о себе! С тех пор, как мы расстались, я прошёл через огонь и глубокие, глубокие воды. Я забыл многое из того, что мнил знать, и вновь научился многому из того, что забыл. Мне видны самые далёкие дали — и в то же время зачастую я не могу рассмотреть того, что лежит под ногами. Одну задачу вы выполнили, теперь вас ждёт другая. Рохану грозит война. Мы должны мчаться в Эдорас как можно быстрее.

— Путь неблизкий, — возмутился Гимли.

— Мы слышали о бедах Рохана. Что-то недоброе творится с королём, — произнёс Арагорн.

— Да, и это будет нелегко исправить. — Гэндальф тяжко вздохнул.

— Значит, мы зря проделали весь этот путь? — опять начал ворчать Гимли. — Покинем бедных хоббитов здесь, в этом ужасном, тёмном, сыром, кишащем деревьями… — снова усилился звук, издаваемый деревьями, и на этот раз он был более угрожающим, — то есть… милом… совершенно очаровательном лесу.

— Будь осторожен со словами, Гимли, — сказала ему Менеланна и рассмеялась.

— Нечто большее, чем простой случай, привело Мерри и Пиппина в Фангорн. — Гэндальф обернулся, глядя на Гимли. — Великая сила спала здесь долгие годы. Приход Мерри и Пиппина будет сродни падению мелких камней, что начинают лавину в горах.

— Уж в чём, а в этом ты ничуть не изменился, дорогой Гэндальф, — заметил Арагорн. — Как всегда, говоришь сплошными загадками!

— Загадками? — переспросил Гэндальф. — Да нет, нет, что ты. Я просто разговариваю сам с собой. Так поступали когда-то древние: обращались к самому мудрому в собрании, минуя остальных. Молодым пока ещё растолкуешь! — Он рассмеялся, но теперь его смех показался тёплым и ласковым, как луч солнца.

— Даже долгожители Древнего Запада не назвали бы меня молодым, — заметил Арагорн. — Может, ты всё-таки приоткроешь мне завесу над всеми этими тайнами?

— Что ж вам сказать? — промолвил Гэндальф и задумался. — Ладно, так уж и быть: если хотите, чтобы я с вами, по возможности, поделился своими мыслями, то вот они. Враг, разумеется, давно уже знает, что Кольцо покинуло своё убежище, и что оно у хоббита. Он знает, сколько пеших вышло с этим хоббитом из Ривенделла, знает, какого мы роду и племени. Но он ещё не совсем понимает, что у нас на уме. Он считает, что мы, по всей видимости, стремимся поскорее попасть в Минас-Тирит, поскольку так поступил бы на нашем месте он. По его понятиям мы представляем для него серьёзную угрозу. Он трепещет при мысли, что среди нас может объявиться какой-нибудь богатырь с Кольцом на пальце, который отважится пойти войной на Мордор, чтобы сокрушить мощь Барад-дура и самому воссесть на чёрный трон. Ему и в голову не приходит, что, сокрушив мощь Барад-дура, мы никого не захотим возводить на трон Саурона. Даже в самых чёрных снах ему не грезилось, что мы пытаемся попросту уничтожить Кольцо!

Пока Гэндальф рассказывал, Менеланна оглядывалась по сторонам. Она пыталась вслушаться в разговор деревьев, но лес был настолько стар, что Менеланна не понимала языка, на котором он разговаривал.

— Но не омрачайте сердца мыслью об испытаниях, которым подверглись бы в Чёрном Замке верность и мужество наших малышей! Ибо Враг потерпел неудачу — по крайней мере, на этот раз. Спасибо Саруману! — закончил Гэндальф, и Менеланна непонимающе уставилась на него.

— Разве Саруман не предатель? — удивилась она.

— Конечно, предатель, — сказал Гэндальф. — Причём дважды. Есть в этом некая странность. Из всего, что случилось за последнее время, измена Изенгарда — беда самая горькая, настоящий нож в спину. Саруман стал нынче весьма силён — и не только как волшебник: он теперь и властитель, и военачальник. Он угрожает роханцам войной, лишая Минас-Тирит поддержки как раз в то время, когда Гондор ждёт удара с востока. Но оружие измены всегда опасно в первую очередь тому, у кого оно в руках. Саруман тоже намерен завладеть Кольцом или, по крайней мере, добыть себе парочку хоббитов для каких-то тёмных целей. Но, объединив усилия, наши враги добились только одного: Мерри и Пиппин с невероятной скоростью перенеслись в Фангорн, куда иначе им ни за что не попасть бы, — и поспели как раз вовремя. Теперь Саурона и Сарумана точат сомнения, и планы их спутались. В Мордоре не знают о происшедшем сражении — спасибо всадникам Рохана! Но Чёрному Властелину доложили, что у Эмин Муйла были схвачены какие-то два хоббита. Знает он и то, что пленников, вопреки настояниям его слуг, повели в Изенгард. Значит, теперь ему надо бояться не только Минас-Тирита, но и Орфанка! Если Минас-Тирит падёт, Саруману не поздоровится.

— Жаль только, что между этими двумя властолюбивыми злодеями лежат земли наших друзей, — вздохнул Гимли. — Не будь меж Изенгардом и Мордором других стран, — что бы им не повоевать друг с дружкой? А мы бы на них смотрели да ждали, чем это кончится.

— Победитель стал бы сильнее, чем оба они, вместе взятые, а главное, перестал бы тратить время на сомнения, — возразил Гэндальф. — Но Изенгард не может воевать против Мордора, покуда Саруман не заполучит Кольца. А этого уже не случится. Он ещё не знает, что ему грозит! Впрочем, он многого не знает. Он так спешил наложить лапу на драгоценную добычу, что не мог усидеть дома и сам вышел навстречу — проследить за своими слугами. Но он пришёл слишком поздно: битва закончилась без него, и он уже ничего не мог изменить. Надолго он здесь не задержался. Его мысли открыты мне, и я вижу, что он колеблется. В лесу он чувствует себя неуверенно. Кроме того, он думает, что роханцы убили и сожгли всех, кого нашли на поле боя, а удалось ли его слугам захватить пленников, он не знает. Не знает он и того, что его орки умудрились поссориться с мордорскими. Да и о Крылатом Посланце он ещё не слышал.

— О Крылатом Посланце?! — вскричала Менеланна. — У переката Сарн Гебир Леголас подстрелил из лука какое-то летающее чудовище, и оно рухнуло за реку. Какой нас тогда охватил ужас! Что это было?

— Стрелы ему не страшны, — вздохнул Гэндальф. — Ты попал в его крылатую лошадку, только и всего. Это был славный выстрел. Но всадник уже обзавёлся новой. Ибо это был Назгул, один из Девятерых — да, да! Теперь кони Чёрных Всадников летают. Скоро тень их крыльев падёт на последние армии наших друзей и закроет солнце. Но им ещё не дано разрешения показываться за Великой Рекой, и Саруман ничего не знает о том, что Кольценосные Призраки приняли новый облик. Он думает только о Кольце. Побывало ли оно на месте битвы? А если побывало — кто его подобрал? Что произойдёт, если оно попадёт к Теодену? Это опасность, и немалая! Вот почему он спешил обратно в Изенгард, чтобы удвоить, а лучше — утроить армию, которая воюет с Роханом. Между тем ему грозит другая опасность, которой он не видит, сжигаемый своими мечтами, хотя она у него под боком. Он забыл о Древобороде.

— Ты опять говоришь сам с собой, — посетовал Арагорн. — Растолкуй, кто такой Древобород? Я, правда, начинаю понимать, почему ты сказал, что Саруман дважды предатель, но никак не могу взять в толк, что проку, если двое хоббитов случайно забрели в Фангорнский лес? Что мы выгадали, кроме долгой и безуспешной погони?

— Минуточку! — воскликнул Гимли. — Первым делом я хочу прояснить один вопрос. Тебя или Сарумана мы видели вчера вечером, Гэндальф?

— Уж никак не меня, — заверил Гэндальф. — Видимо, это и впрямь был Саруман. Неужели мы с ним так похожи? Вот почему ты покушался на мою шляпу! Раз так — прощаю!

— Ладно, ладно! — смутился Гимли. — Хорошо, что это был не ты, и хватит об этом!

— О да, мой добрый гном! — снова рассмеялся Гэндальф. — Приятно бывает узнать, что ошибался не во всём! Я знаю это по себе. Но я ничуть не в обиде за прохладную встречу, о нет! Как я могу тебя винить, я, Гэндальф, без конца твердивший всем и каждому: когда имеешь дело с врагом, не доверяй никому и ничему, даже собственным рукам! Мир тебе, Гимли, сын Глоина! Может быть, тебе ещё доведётся увидеть нас с Саруманом одновременно. Тогда у тебя будет случай сравнить.

— Но что же хоббиты? — вмешался Леголас. — Мы положили столько сил на поиски, а ты, похоже, знаешь, где Мерри с Пиппином, и молчишь!

Они гостят у энтов, у Древоборода, — пояснил Гэндальф.

— У энтов?! — воскликнул Арагорн. — Так что же, получается, не лгут легенды о великанах, которые обитают в глуби лесов и пасут деревья? Значит, энты существуют до сих пор? Я был уверен, что они жили в Старшую Эпоху, если жили вообще, и их не выдумали роханцы!

— Роханцы? Выдумали?! Что ты! — возмутился Леголас. — Нет! Любой эльф споёт тебе с добрый десяток песен про древний народ Онодримов. Но для нас они тоже только память о былом. Право, доведись мне повстречать хотя бы одного энта, я бы решил, что снова молод!

— Древобород! Подумать только! — удивилась Менеланна. — Да ведь это и значит Фангорн, если перевести на эльфийский. А ты, Гэндальф, говоришь о нём как о существе из плоти и крови. Кто же он?

— Вы, дружочки, слишком прыткие, — сказал Гэндальф. — Фангорн прожил долгую, неторопливую жизнь. Я знаю о нём совсем немного, но даже из этого немногого получится очень и очень длинная история, а у нас нет времени. Древобород — это действительно Фангорн, хранитель Фангорнского леса, старейший из энтийских патриархов, да и не только из них: старше его среди обитателей нынешнего Средьземелья вообще никого не сыщешь. Очень надеюсь, что ты с ним повстречаешься, Менеланна! Утро кончается, — молвил он. — Пора в дорогу.

— Будем ли мы разыскивать хоббитов и Древоборода? — спросил Арагорн.

— Нет, — ответил Гэндальф. — Твой путь лежит в другую сторону. Я постарался вселить в вас надежду. Но надеяться — ещё не значит победить. Нас и всех наших друзей ждёт битва, такая битва, где уверенность в победе может дать только Кольцо. В сердце моём — великая печаль и великий страх, ибо многое будет уничтожено, и, может статься, мы потеряем всё, что имеем, — печально вздохнул он. — Я — Гэндальф, Гэндальф Белый, но чёрное всё ещё сильнее меня.

Он встал и устремил взгляд на восток, заслонив глаза от солнца. Казалось, он видит нечто такое, чего остальным видеть не дано. Покачав головой, он негромко молвил:

— Нет, изменить что-либо уже не в нашей власти. Кольцо ушло. По крайней мере, у нас нет больше искушения им воспользоваться. Придётся встречать опасность лицом к лицу. Вряд ли мы выстоим, но давайте радоваться, что избежали ещё большей опасности, против которой мы были бы бессильны! — Он обернулся. — Ну что ж, Арагорн, сын Араторна! Не жалей о выборе, который ты сделал у стен Эмин Муйла! Погоня была не напрасной. Ты преодолел сомнения, внял голосу совести — и сделал правильный выбор. Вот и награда: наша встреча состоялась вовремя. Ещё немного, и было бы поздно. Твои спутники исполнили свой долг.

— Значит, мы так и не свидимся с нашими весёлыми хоббитами? — спросил Леголас.

— Я этого не говорил, — возразил Гэндальф. — Кто может знать наперёд? Имейте терпение. Идите, куда зовёт вас долг, и не теряйте надежды. В Эдорас! Мне по пути с вами.

— Далека дорога до Эдораса, и пешему нелегко одолеть её, старец он или юноша, — покачал головой Арагорн. — Боюсь, что, пока мы доберёмся туда, все битвы уже отгремят.

— Посмотрим, посмотрим, — сказал Гэндальф. — Так вы идёте со мной?

— Выйдем-то мы вместе, — ответил Арагорн. — Но подозреваю, что ты будешь там прежде меня, стоит тебе только захотеть.

Встав, Арагорн посмотрел Гэндальфу в глаза. Долго оставались они в неподвижности, а Леголас, Менеланна и Гимли в молчании глядели на них. Арагорн, высокий и суровый, как скала, стоял, положив руку на меч, словно древний король, что ступил некогда из морских туманов на берег Средеземья, чтобы властвовать над меньшими человеческими племенами. Но стоявший перед ним, опираясь на посох, согбенный старец в белом обладал властью, пред которой блекла власть земных королей, и фигуру его окружал ореол света.

— Разве я ошибаюсь, Гэндальф? Ты доберёшься быстрее меня, куда ни пожелаешь, — стоит тебе только захотеть, — повторил Арагорн. — Но вот что я ещё скажу тебе: ты — наш проводник и наше знамя. У Чёрного Властелина есть Девятеро. У нас — один Белый Всадник, но он сильнее Девятерых. Он прошёл огонь и бездну. Девятеро не могут не страшиться его. Мы пойдём за ним всюду.

— Так и будет, — сказал Леголас. — Но сперва разреши моё недоумение и расскажи, что случилось с тобой в Мории! Неужели ты так ничего и не откроешь? Неужели нельзя уделить нам ещё минуту и объяснить, как же ты всё-таки спасся?

— Я уделил вам уже столько драгоценных минут, что, право, не знаю, — вздохнул Гэндальф. — Но будь у меня и год в запасе, я не стал бы рассказывать всего. В путь, друзья! — сказал, вставая, Гэндальф. — Время, отведённое для разговоров, истекло. Надо спешить.

Он снова накинул на плечи потрёпанный серый плащ и первым спустился по ступеням каменной лестницы. Остальные последовали за ним. Дальше путь их лежал вниз по склону, к берегу Энтвейи. Пока они не оказались на траве Рохана, за опушкой, никто не проронил ни слова.

— Не вернулись кони, — вздохнул Леголас. — Нелегко нам придётся!

— Нет! Пешком я не пойду. Время не терпит, — решительно сказал Гэндальф, выпрямился и свистнул, да так пронзительно, что остальные переглянулись, поражённые.

В ответ ветер донёс с равнины конское ржание. Все услышали приближающийся перестук копыт.

— Там не одна лошадь, — сказал Арагорн.

— Разумеется, не одна, одной нас всех не снести, — невозмутимо подтвердил Гэндальф.

— Смотрите! — молвил Леголас, всматриваясь в степь. — Вон скачет Хазуфэл, а за ним и мой друг Арот!

Ещё раз свистнул Гэндальф, и из-за холма показался прекрасный белый конь.

— Конь из породы Мэарос, — обратил внимание Леголас, с восхищением глядя на ослепительно белого коня. — Если мои глаза не обманывают, какое это колдовство.

— Серогрив. Вожак всех коней и друг, не раз меня спасавший, — проговорил Гэндальф, потрепав коня по гриве, а тот преданно посмотрел в глаза магу.

Менеланна с грустью вздохнула. Гэндальф посмотрел на неё и слегка улыбнулся.

— Позови, — произнёс он, подходя к ней. Менеланна непонимающе взглянула на него. — Давай.

Менеланна набрала в лёгкие воздуха и свистнула. С правой стороны послышалось громкое ржание, которое Менеланна ни с чем бы не спутала. Обернувшись, она увидела того, с кем и не мечтала больше встретиться. Огромный конь поднимался по склону крупной рысью. Бока его лоснились, грива развевалась на ветру. Завидев Менеланну, конь перешёл на шаг, громко заржал и, приблизившись, коснулся ноздрями её плеча. Менеланна погладила коня по щеке.

— Гвэйвэ. — Не веря своим глазам, Менеланна обняла своего старого друга. — Но как?

— Я встретил его у границ Лориэна, — пояснил Гэндальф. — Видимо, он шёл за тобой, пока вы не пустились в путь по реке, — улыбнулся он. — Такой преданности я никогда не видел.

Гвэйвэ уткнулся своим носом в щёку Менеланны и довольно фыркнул.

— Я скучала. — Она поцеловала коня и, проведя рукой по его шее в надежде, что это не сон, уселась верхом. — Далеко отсюда наш дом, друг мой! — сказала она. — Но ты не только быстр — ты ещё и мудр, и поэтому успел вовремя. Теперь мы поедем вместе, и в этом мире нас уже не разлучит ничто!

— Я начинаю догадываться, что случилось ночью, — сказал Леголас, легко вспрыгнув на спину Арода. — Если наших коней кто и спугнул, ржали они всё-таки от радости — встретили в поле своего вожака.

Посадив Гимли с собой, Гэндальф что-то шепнул Серогриву, и тот сразу перешёл на галоп. Вскоре они резко свернули, отыскали пологий спуск к реке, перешли её вброд — и помчались на юг, по ровной, безлесной, бескрайней равнине. Ветер колыхал неоглядное море серой травы. Дороги через степь не было, но они ни разу не замедлили шага и не остановились.

— Это кратчайший путь ко дворцу, который стоит у подножия Белых Гор, — объяснил Гэндальф. — В Восточном Эмнете, где пролегает главный северный тракт, земля гораздо твёрже, зато в этих краях Серогрив знает каждое болотце и каждую ложбинку и поведёт нас напрямик.

Много часов скакали они по степям и прибрежным лугам Энтвейи. Часто трава хлестала всадников по коленям, и не раз им чудилось, что лошади плывут по волнующемуся серо-зелёному морю. Иногда впереди блестело укрытое в траве озерцо, иногда путь преграждали целые заросли камышей, шумящих над предательской топью, но Серогрив хорошо знал дорогу, а три других коня следовали точно за ним.

Солнце постепенно клонилось к западу, и наконец в глаза всадникам сверкнуло алое пламя закатного диска, тонущего в море травы между двух далёких горных отрогов, облитых последними лучами зари. Казалось, горы расступились и разняли руки только для того, чтобы пропустить огненное светило. Из-за горизонта поднимался к небу столб дыма, обращая алый шар в кровь, будто, опускаясь за край земли, солнце задело степную траву и подожгло её.

— Вот она — Роханская Щель! — указал в ту сторону Гэндальф. — Взгляните на запад! За горами — Изенгард.

— Я вижу дым, — сказал Леголас. — Что бы это значило?

— Война, — бросил Гэндальф. — Скорее!