Наследия. Чары Солидуса (гет)

— Это он. Я уверен, — сказал Рон, стоя у ворот дома Гермионы.

— Да, ты говорил то же самое, когда приводил нас и в два предыдущих места, — заявил Джордж.

— Как ты можешь быть так уверен, что на этот раз «вот прям точно»? — поддразнил его Фред.

— Потому что я тоже считаю, что Рон прав, — произнес знакомый голос позади них. Джинни удивленно обернулась, но ничего не увидела. — Чарли? — спросила она вслух. Брат сбросил капюшон и улыбнулся.

— Да, Чарли, собственной персоной, единственный и неповторимый. Рон прав — Гарри здесь, посмотрите на этот крутой байк, который оставил ему Сириус, — Чарли указал на него через открытую дверь гаража. — Давайте, звоните, они дома. Но не говорите им, что видели меня.

Он надел капюшон и вновь стал невидимым.

— Ну, вот и все, мы наконец-то попали в нужное место, — сказал Рон с облегчением. Он нажал на кнопку звонка.

Гарри искал Гермиону, когда услышал звонок в дверь. В тот момент он был рядом с лестницей — заглянул в гостиную и увидел, как ее отец встал со стула и направился к двери. В следующее мгновение Гермиона вышла из кухни, чтобы посмотреть, кто пришел. Она выглянула в окно и усмехнулась.

— Это Рон и все остальные! — она догнала отца у двери и, открыв ее, выбежала на улицу. Вскоре они все вместе вернулись в дом; Гарри ждал их внизу. Всю компанию вновь представили отцу Гермионы. Когда Гарри вошел в кухню, все как по команде взглянули на него; он остановился немного поодаль.

Рон и Гарри секунду смотрели друг на друга; последовало очень напряженное молчание. Гарри нарушил его первым.

— Привет, — просто сказал он.

— Привет, — ответил Рон. Казалось, у него в голове пронеслась целая куча мыслей. От его обиды не осталось и следа. — Рад, что ты в порядке, парень, — улыбнулся он с явным облегчением в голосе. Гарри тоже расплылся в широкой улыбке. Напряжение рассеялось, и все затаив дыхание ждали, что же будет дальше. — Удачливый ты засранец, иди сюда; ты совершил, наверное, лучший побег из всех, о которых я слышал за всю историю человечества! — он по-братски обнял Гарри и схватил его за шею, изобразив удар головой. — Ну, и когда ты собирался сказать мне, что Сириус оставил тебе байк? А? Пойдем, ты должен мне его показать, — и Рон выволок Гарри наружу. Остальные, смеясь, последовали за ними.

В то же время Чоу Чанг находилась дома и болтала со своими друзьями из Хогвартса. Они обсуждали, как же чертовски хорош Гарри и как ей повезло, что она играет с ним в одной команде, и уж тем более, что они встречаются. Она промолчала, понимая, что это те же люди, которые переживали за Гарри, когда он еще был просто одним из учеников Хогвартса, и никто особенно не гордился знакомством с ним. А теперь, когда он играл за Англию в квиддич, они и в самом деле так им заинтересовались? Видимо, теперь он им нравился лишь потому, что все о нем говорили, его имя было постоянно на слуху, а не потому, что знали, каким он был прекрасным человеком. Ей было неприятно слышать, как они говорят о нем, будто о куске мяса. Но одно из того, что они сказали, было правдой: он определенно был лакомым кусочком, и за него стоило побороться.

— Девчонки, вы должны мне помочь! Я хочу устроить ему сюрприз в день рождения. Его день рождения выпадает на воскресенье, и он, должно быть, безумно рад этому. Так что никаких запретов, мы можем делать все что угодно. Ведь так? — спросила она. Все подруги, хихикая, согласились; ведь каждая из них собиралась пригласить мальчика, который ей нравился. Чоу мысленно улыбнулась.

«Берегись, Грейнджер. Больше я его ни за что не упущу».

Чоу приступила к планированию праздника, записывая мелкие дела, которые ей нужно было успеть сделать. У нее получалось весьма неплохо, ведь она имела четкий план; все было продумано до мелочей. Единственное, что ее беспокоило, — это суд, который состоится в пятницу.

* * *

В этот вечер Гарри поздно лег спать; день выдался потрясающим. Все они по очереди пытались покататься на байке по тихой улице, ведь машины проезжали там редко, и это было довольно безопасно. У Фреда и Джорджа получалось хуже всего; а вот Джинни, к огромной досаде близнецов, держалась на байке очень уверенно. Гарри в жизни столько не смеялся до тех пор, пока не увидел, как ездят близнецы; они раз за разом падали с байка, как подкошенные. Даже у Гермионы немного потеплело на душе, но ненадолго. После того, как один раз упала с мотоцикла, она решила, что будет просто смотреть, пока не поймет, как им правильно управлять. Они веселились, и, казалось, между ними не было никаких секретов, недомолвок и всего того, что могло бы испортить им настроение. Они обсудили свои результаты С.О.В.; они не говорили ни о чем конкретном, просто наслаждались собравшейся компанией и непринужденной атмосферой. Никто не произносил ни слова об Аласторе Грюме или Чернокнижнике; это все еще была запретная тема. Гарри тоже был в таком хорошем настроении, что решил не упоминать об этом. Но мысли о них ни на секунду не покидали Гарри — да и разве это вообще возможно? Сквозь улыбки и шутки он чувствовал, как эти ядовитые мысли прокрадываются в глубину его сознания.

Был кто-то, кто собирался его убить. А еще скоро будет суд. И вдобавок ко всему он и Гермиона поцеловались.

После того, как Уизли ушли, Гарри не смог набраться храбрости, чтобы поговорить с ней о том, что между ними произошло. Они ушли довольно поздно, и Гермиона, извинившись, пошла спать. От того, что она спала в комнате напротив, голова у Гарри шла кругом. Интересно, она все еще считала, что он на нее злится?

«Надеюсь, что нет, — подумал он, — мы с ней шутили, болтали, как и с остальными; так что, думаю, с ней все в порядке».

Он закрыл глаза и погрузился в глубокий сон.

Гермиона тоже лежала в постели, но не спала. События сегодняшнего дня проносились в ее голове. Ее беспокоило то, что она увидела, когда Гарри управлялся с мечом. Этот меч был опасен для Гарри — она это чувствовала. Как только она вошла в свою комнату, она отправила Дамблдору письмо о своих страхах. Поскольку она не могла заснуть, она сейчас вполне могла бы попытаться найти информацию о волшебниках, которые использовали какое-нибудь другое оружие, кроме своих палочек. Встав с кровати, она подошла к столу и принялась за работу. Спустя почти два часа она взглянула на время; была уже половина первого. Ей попадалось много лишнего; она сузила круг своих исследований, но так и не нашла ничего стоящего. Что ей действительно сейчас было нужно, так это «Взлеты и падения Годрика Гриффиндора» — книга, которую использовал Дамблдор; из нее она надеялась узнать о вновь обретенной магии Гарри.

Когда она, уставшая, вернулась в постель, уже практически заснув, она внезапно она почувствовала, как волоски на ее руках слегка наэлектризовались. Затем зашевелились волосы; еще немного погодя — на лбу, в том месте, где мог бы быть шрам Гарри — появилась сильная боль. Она зажмурилась и начала бороться с той сущностью, которая, как ей казалось, пыталась проникнуть в сознание Гарри мимо самой Гермионы. Темная аура Волдеморта билась у нее в голове, но она отчаянно боролась с ней; наконец, все прекратилось. Казалось, прошла целая вечность, но эта ожесточенная борьба не заняла и пятнадцати секунд.

«Это была прямая попытка проникнуть в сознание Гарри! Похоже, что Волдеморт ищет его», — заключила она.

Боль в голове прошла, но Гермиона все еще чувствовала мощную энергию, исходящую из соседней комнаты. Чары активизировались, как только возникла ситуация, в которой Гарри грозила опасность. Она вскочила с кровати и бросилась через холл в комнату для гостей. Как она и ожидала, от Гарри волнами исходила энергия.

Он лежал неестественно неподвижно.

— Гарри? — позвала она. Он не ответил. Она толкнула его, но Гарри не проснулся. Теперь она уже сильно встряхнула его и, не дождавшись от него никакой реакции, забеспокоилась. Приоткрыв одно из его век, она увидела голубой ореол света, сияющий в его глазах. Дамблдор говорил ей, что, пока Гарри не научится управлять этой магией, он ни в коем случае не должен слишком долго находиться под влиянием чар Солидуса; это была элементарная мера предосторожности. Получается, ей нужно восстановить связь между ними, поскольку Гарри не может контролировать ситуацию. Он спал; это состояние, подобное трансу, мешало ему проснуться. Но чтобы использовать заклинание Окклюменции, Гермионе был нужен зрительный контакт. Она забралась на кровать и села ему на живот.

— Надеюсь, это сработает, — произнесла она вслух. Она наклонилась к нему так, чтобы их лица находились всего в дюйме друг от друга. Она аккуратно приоткрыла ему веки руками. — Legilimens!

Это было тяжело; ее разум уже был истощен борьбой с темным влиянием Волдеморта. Чары мешали ей, теперь разум Гарри был закрыт для нее. Она придвинулась ближе, ее дыхание почти остановилось от невероятных умственных усилий. Она посмотрела прямо в эти светящиеся зрачки и напряглась изо всех сил. Она же не зря прошла обучение Окклюменции, сейчас невероятно важно вывести его из этого транса! Закрыв глаза и сцепив пальцы с его пальцами, Гермиона обнаружила, что это заклинание работает лучше при физическом контакте рук или если положить руки ему на сердце. Ее энергия истощалась с ужасающей скоростью, и она изо всех сил старалась поддерживать мысленный контакт. Она сосредоточенно прищурила глаза; она понимала, что с каждой секундой теряет Гарри.

Она чувствовала, как он ускользает; защитный характер чар неизбежно закрывал любой вход в его разум. Ее руки и туловище онемели; Гарри сейчас считал ее угрозой, и Гермиона почувствовала нарастающее давление на ее тело, поскольку эти чары старались физически оттолкнуть ее от него, как это когда-то произошло с Грюмом. Даже несмотря на это странное и неприятное ощущение, Гермиона прижалась к нему еще крепче, буквально обвивая его всем своим телом, пытаясь установить с ним как можно более тесный контакт. Если сейчас она потерпит неудачу, Гарри может остаться в этом трансе навсегда. Используя оставшиеся силы, она пыталась сконцентрироваться, ее лоб стал влажным от пота. Ничего не получалось!!!

— Гарри! — в отчаянии прошептала она. — Помоги мне!

При ее словах она словно бы почувствовала прикосновение его разума к ее собственному; энергия разлилась по ее телу, стирая усталость. Внутри Гермионы медленно закручивалась магия, ее глаза начали мягко светиться.

— Ты сможешь, — прошептал голос Гарри в глубине ее разума. Эти слова придали ей сил, и с последним всплеском умственной энергии контакт с Гарри был восстановлен и — это было невероятно — она вывела его из смертельного транса. Гермиона громко застонала, силы покинули ее, глаза закатились.

Совершенно измученная, Гермиона потеряла сознание. Они оба лежали неподвижно, а Гарри все еще крепко спал.

* * *

Несколько часов спустя Гарри попытался перевернуться. Странно, но его конечности не отреагировали должным образом; на нем сверху лежало что-то тяжелое. Кроме того, чьи-то волосы щекотали ему нос и правую сторону лица. В его мозгу промелькнула мысль, и он в моментально открыл глаза. Гермиона спала на нем! Он не мог в это поверить, но это действительно была она: Гермиона устроилась у него на груди и крепко спала. Он чувствовал ее сердцебиение, ее спокойное дыхание. Весь ее облик пробудил в нем затаенные чувства; ее запах, звук ее дыхания, ее мягкое теплое тело — все завораживало его. Гарри сильно ущипнул себя за бок — боль была реальной, и это был не сон. Как она сюда попала? И как бы крепко он ни спал, он был уверен, что почувствовал бы, если бы кто-нибудь залез на него и решил вздремнуть. Совершенно озадаченный, он слегка потряс ее рукой.

— Гермиона? — прошептал он. Она тихонько простонала и прижалась к нему еще сильнее. Гарри закрыл глаза; это была настоящая сладкая пытка. Он выбрался из-под нее и осторожно уложил ее на кровать. Гермиона крепко спала, ее волосы рассыпались по подушке. Он лежал на боку, наблюдая, как она спит. Гарри решил не будить ее — она была ангелом, его личным ангелом-хранителем. Он улыбнулся и незаметно уснул.

Гермиона проснулась около девяти часов утра. Она открыла глаза и обнаружила себя в своей спальне аккуратно укрытой одеялом. Она попыталась встать; тело ощущалось как перегоревший предохранитель, насколько она могла его себе представить. У нее болела голова, как будто в нее воткнули тысячи булавок и иголок. Длинные каштановые пряди упали ей на лицо, когда она прищурилась на часы. Гермиона нахмурилась — она еще никогда не вставала так поздно.

Чувствуя себя совершенно разбитой даже для того, чтобы просто встать с постели, она плюхнулась обратно на подушку. На ее столе лежала посылка от профессора Дамблдора, но она не смогла набраться сил, чтобы даже дотянуться до нее. Закрыв глаза, она попыталась еще немного поспать.

* * *

Гарри и мистер Грейнджер стояли в гараже. Мистер Грейнджер очень заинтересовался новым байком Гарри. Он рассказывал Гарри, как устроен мотоцикл, все о механике двигателя. Они болтали о различных типах двигателей и много еще о чем на типично мужском жаргоне; Гарри узнал о своем байке много нового.

Затем Роджер посмотрел на часы и нахмурился.

— Хм-м, уже девять часов… Почему Гермиона еще не встала? — он взглянул на Гарри.

Гарри посмотрел на него и пожал плечами. Роджер задумчиво посмотрел на него.

— В любом случае, в десять я должен быть в офисе, так что мне нужно уезжать. Увидимся позже, — он вынул ключи, сел в машину и выехал за ворота. Когда Гарри закрывал ворота, мистер Грейнджер опустил стекло. — Я слежу за тобой, — шутливо сказал он и уехал. Гарри посмотрел ему вслед и нерешительно помахал рукой.

— Хорошо, что он не следил за мной прошлой ночью, — сказал он, улыбаясь.

Эта была прекрасная ночь благодаря тому, что он проснулся и обнаружил, как Гермиона спит на нем сверху. По какой-то причине ни один из его многочисленных кошмаров — об Отделе тайн, дементорах или каких-то еще жутких существах — сегодня не преследовал его. Он до утра спал как младенец, а когда встал, взял Гермиону и отнес ее в ее спальню. Это было не очень-то и легко, ведь он все-таки был худощавым пареньком, а чары Солидуса в данный момент не действовали. Гермиона даже не заметила, что ее несут; она свернулась в его руках калачиком, пока он шел по коридору. Она сводила его с ума… Боже, а как она прекрасно себя чувствовала, лежа на нем… Его чувства к Гермионе были запутанными, он разрывался между желанием быть с ней и необходимостью рассказать Рону о том, что происходит. Он не мог думать ни о чем другом, кроме нее. Почему она была в его постели? Что она опять задумала?

* * *

— О нет, я так больше не могу! — жаловалась своей матери очень рассерженная Джинни Уизли. — Как так получилось, что он остался с Гермионой? Черт!

Рон мысленно соглашался с ней. Он был зол, но это все было такой ерундой по сравнению с тем, через что недавно прошел Гарри… Черт возьми, этот человек вчера боролся за свою жизнь, ревность между ними уж точно не поможет. Рон действительно был рад, что Гарри благополучно выбрался из этого кошмара в доме Сириуса; но ему тоже очень не нравилась эта его внезапная близость с Гермионой. Он знал, что Гарри не сделает ничего, чтобы умышленно разрушить их дружбу; но Гермиона была так чертовски хороша, что нужно быть каменным, чтобы этого не замечать. Поэтому Рон одобрительно промолчал, пока Джинни ворчала, что Гарри не обращает на нее никакого внимания — он сочувствовал своей сестренке.

— Я имела в виду, что он всегда мог прийти сюда и остаться — мы могли бы поиграть с ним в квиддич, — поспешно добавила она, поймав суровый взгляд матери.

Фред подкрался сзади к Джинни и Рону и прошептал: 

— Или, может это мог бы быть какой-нибудь контактный вид спорта в спальне, а, Джинни?

Джинни покраснела и яростно взглянула на него. Фред отпрыгнул, весело посмеиваясь.

— Я думал, ты встречаешься с Дином, — сказал Рон.

— Так и есть; но, блин, рядом с ним Гарри — это… это, это как велосипед и Aston Martin. Посмотри правде в глаза, Рон — твой друг Гарри чертовски хорош!

— Ладно! Ладно! У меня есть идея! Перестань распускать нюни, это отвратительно… — сказал Рон, подперев подбородок костяшками пальцев. Если Джинни считает, что Гарри крутой — то шансы, что он понравится Гермионе… Рон вздохнул и стукнул кулаком по столу. Он должен что-то предпринять, но, блин, у него было столько времени, чтобы попытаться сказать ей то, чего он никогда не говорил…. Почему он вдруг решил, что он сможет сделать это сейчас?

* * *

Чоу сидела за своим столом и писала письмо. Вчера вечером она была занята приготовлением зелья, запах которого сведет всех парней с ума. Это была одна из тех вещей, о которых матери обычно не рассказывают своим дочерям-школьницам, хотя так же варили его когда-то тайком в далекой юности… Когда ты хочешь заполучить парня, то, как говорится, все средства хороши! Это было мощнейшее зелье; но Чоу понимала, что, обманывая Гарри, в конечном итоге она сделает только хуже — не зря Сортировочная шляпа поместила ее в Рейвенкло… Отбросив сомнения, она написала Гарри письмо, в котором сообщалось, что в воскресенье она устраивает для него вечеринку.

Когда Чоу закончила, то перечитала послание и решила, что все в порядке. Распылив немного зелья на бумагу, она привязала письмо к лапке совы. Закусив нижнюю губу, Чоу скрестила пальцы и загадала желание. Окончательно поверив, что все будет хорошо, она встала и спустилась вниз обедать. К воскресенью еще нужно было многое успеть.

* * *

Гарри с самого утра тренировался во дворе с мечом. Так он надеялся распутать в своей голове этот клубок преследовавших его мыслей…. Он чувствовал, что понемногу привыкает к чарам Солидуса и значительно продвинулся в том, чтобы их контролировать. Понимая, что у него все еще нет сменной одежды, Гарри снял рубашку и выполнял свои каты на полуденном солнце, и это давало ему возможность заняться хоть чем-то, кроме размышлений… Стоял чудесный день; меч словно помогал ему делать правильные движения и шаги в технике атаки или защиты. Свободное владение мечом и плавность уже почти отточенных движений воодушевляли Гарри. Он продолжал тренироваться, хотя солнце уже стояло в зените и сильно палило. Подняв глаза, он увидел приближающуюся к нему сову. Она вплотную подлетела к Гарри и бросила конверт ему в руки. От кого бы это могло быть? Он открыл его и прочитал:

Привет,

Как ты? Возможно, на прошлой неделе я вела себя с тобой слишком резко; но сейчас я очень скучаю по тебе… Я правда не хочу, чтобы мы снова ссорились… Те несколько дней в поместье были великолепны, и я, наверное, все испортила, когда в то утро разошлась перед тренировкой…

Слушай, я хочу извиниться перед тобой. Я планирую устроить тебе вечеринку по случаю твоего дня рождения в воскресенье. Шестнадцать лет — это важное событие. Я все спланировала; мне просто нужно, чтобы ты сказал «да». Вот и все. Пожалуйста, скажи да! Я с нетерпением жду встречи с тобой и приглашаю всех наших друзей, включая Рона. За эти дни я узнала его гораздо лучше — он и в самом деле отличный парень; и я хочу, чтобы были все.

Отправь ответ с этой совой; если ты согласишься — мы никогда не забудем эту ночь!

С любовью, Чоу.

Аромат, исходивший от пергамента, заставил его сердце биться чаще, и он тут же направился в кабинет, чтобы написать ответ, совершенно не соображая, что делает. Он сел и начал писать. Гарри так увлекся написанием письма, что не услышал, как кто-то подошел к нему сзади.

— Доброе утро, — сонно сказала Гермиона. — Что делаешь?

Он вскочил и спрятал письмо для Чоу за спину.

«Не веди себя так, будто ты виноват, Гарри, будь крутым, ну же — будь крутым».

— Э-э… просто пишу письмо… — ответил он.

Гермиона секунду молча смотрела на него, а Гарри стоял, совершенно оторопев; его мускулы были напряжены, как будто он только что на славу потренировался. Она почувствовала, как тепло разливается по ее животу и краска заливает лицо. Она чуть откашлялась и вежливо спросила: 

— Можно узнать, кому?

Гарри решительно взглянул на нее; на ней была та же самая скромная ночная сорочка, что и раньше, и, так уж получилось, что свет вновь струился сквозь дверной проем таким образом, что мягкая ткань становилась прозрачной. Волосы падали ей на лицо, и оно имело какое-то странное скрытое выражение. А еще на ней точно не было бюстгальтера.

«Будь крутым, Гарри, будь крутым…»

Он опустил глаза. Это не помогло; он был уверен, что она заметит его взгляд, если он и дальше будет так стоять и пялиться как идиот. Нужно было что-то сказать. Он отчаянно вспоминал… Что она спросила? Ах, да! Проблема была в том, что его глаза сами собой против его воли опустились на ее тело, и он снова забыл. Черт! Так, он держал в руке письмо, в воскресенье он собирается на вечеринку. На свой день рождения.

— Хочешь пойти в воскресенье на вечеринку? — спросил он заплетающимся языком.

— Разве у тебя в воскресенье не день рождения? Ну конечно же! А кто ее устраивает?

Она подошла к нему поближе и оглянулась, чтобы увидеть письмо, лежащее на столе. Гарри шагнул влево, когда она пошла вправо, а затем сделал шаг вправо, когда она повернулась в левую сторону; он не давал ей пройти к столу. Гермиона медленно приближалась к краю стола. Он чувствовал запах шампуня от ее волос, а ее ночная рубашка слегка задевала его колени. Гермиона попыталась обойти его, но он поднял письмо вверх и спрятал у себя за спиной так, чтобы она точно не смогла его достать.

«Он решил со мной поиграть», — решила Гермиона и улыбнулась.

Она схватила его за правую руку сзади, но он поменял руку и теперь держал письмо левой — у нее не было никаких шансов дотянуться. Но она все же попыталась; ей пришлось прильнуть к нему, касаясь сосками его обнаженной груди. Это невероятное ощущение от прикосновения неожиданно взволновало ее, и они оба замерли; Гермиона посмотрела ему в лицо. Гарри учащенно задышал; тепло его тела проникло сквозь ее невесомую сорочку. Ладошка Гермионы, державшая его за поднятую вверх руку, теперь обмякла и лишь едва касалась его нагретой солнцем кожи. Она медленно подошла к нему — ее глаза были на уровне его губ, а ее дыхание касалось его шеи. Этот мимолетный контакт сводил Гарри с ума, и он, очень возбужденный, глубоко вздохнул. Гермиона тем временем положила руку ему на живот и слегка прижалась к нему. У нее перехватило дыхание, она опустила глаза вниз. Гарри стоял неподвижно, он не понимал, что происходит. Она снова посмотрела ему в глаза и прильнула к нему еще сильнее, ее мягкие груди прижались к его торсу. Гермиона закрыла глаза, а ее губы приоткрылись.

— Гермиона! Тебе посылка от профессора Дамблдора! — окликнула ее мать, ища ее по всем комнатам.

Гермиона отпрянула на несколько дюймов и густо покраснела. Они мельком взглянули друг на друга, она развернулась и поспешно выбежала из комнаты. Гарри смотрел ей вслед.

«Ах, как же ее бедра покачивались под этой сорочкой! Как обычные белые трусики могут быть такими сексуальными?»

Снова взглянув на письмо в руке, Гарри застонал.

Ночь воскресенья должна была быть просто незабываемой.

Несколько часов спустя Гермиона закрылась в своей спальне, читая книгу, которую ей прислал профессор Дамблдор. Она лежала на боку, подперев голову рукой, и без энтузиазма переворачивала страницы. Прошло десять минут, и она уже совершенно не могла сосредоточиться; все ее мысли были о Гарри. Она знала, что столь нужная ей информация находится прямо перед ней, на этих страницах, но она рассеянно перелистывала их, гоняя в голове лишь одну фразу: «Любит или не любит?» Теперь она не была так уверена, что ее решение раскрыть ему свое сердце было такой уж хорошей идеей; он, в отличие от нее, не сказал ей, как много она для него значила; он не сказал ей даже и того, что просто хочет ее. Она понимала, почему и зачем он встречается с Чоу. Теперь, когда она призналась ему, все так запуталось… Она вздохнула и снова упала на кровать, мечтательно глядя в потолок. Чего бы она сейчас только ни отдала за его признание в любви! Она так хотела, чтобы он сказал что-то такое убедительное, рассказал, каковы его истинные намерения…

«Наверное, я ему нравлюсь; но отвратительному Дадли, и даже грубияну Малфою я тоже нравилась, это же было очевидно».

Она не была такой наивной, чтобы не понимать, что парни считали ее симпатичной; но ведь парни многих девушек считают симпатичными…. Да, пускай она не выглядела так экзотично и сексапильно, как Чанг; но у нее тоже были свои сильные стороны.

«Почему он ничего не говорит? Ну хоть что-нибудь!»

Теперь она была слишком смущена, чтобы просто пойти и поговорить с ним, как раньше; нельзя сказать, что они по-прежнему просто друзья…

«Интересно, что он сейчас делает? Гермиона, ну же, давай, просто встань и поговори с ним!»

Но ее тело отказывалось ее слушать. Все, на что она сейчас была способна — это мечтательно вспоминать, как он чувствовал себя рядом с ней и как ее саму пронизывало это невероятное чувство… За эти дни ее чувственность раскрылась новыми гранями — ведь это же просто невероятно, что одна мысль о его прикосновении к ней вызывала такую реакцию!!! Она снова вздохнула, закрыла глаза и задремала.

* * *

Следующие два дня были для Гарри настоящей пыткой. Суд был назначен на пятницу, и он очень боялся попасть в Азкабан, если его признают виновным — и молился богу, чтобы этого не произошло. Гермиона странно себя с ним вела и не смотрела ему в глаза. Как будто если они останутся вместе в одной комнате, обязательно станет неловко. Что ж, он тоже не знал, как себя с ней вести — ведь Рон сказал ему, что ему нравится Гермиона — и ему, конечно, нужно было рассказать, что между ними происходит. Но Гарри не мог этого сделать, он знал, что если он скажет Рону правду, дружбе конец.

Его мысли путались, сердце Гарри разрывалось от того, что он не мог сделать то, что хотел, из уважения к Рону; его мозг был сосредоточен на пятнице и суде; а его либидо сосредоточилось на Гермионе. А рот Гарри… просто не мог сказать ей то, что он хотел сказать.

Часы пролетели просто молниеносно, и ночь четверга наступила как-то слишком быстро; Гарри был в ужасе. Ему нужно было поговорить со своими друзьями, но рядом была только Гермиона, и их короткий разговор из нескольких слов не принес ему облегчения. Он легко мог вспомнить этот разговор после так и не случившегося поцелуя.

— Привет.

— Привет.

Молчание.

— Дамблдор прислал тебе посылку?

— М-м. Да.

Чириканье сверчков на заднем плане.

— А что там?

— Книга.

Еще одна пауза. Они оба одновременно уже открыли рот, но потом передумали. Опять тишина.

— Здорово. Ну как она тебе?

— Я еще не начала ее читать.

— Ого. Не хочешь позавтракать?

— Да, можно, — кивнула она.

Ее приводил в бешенство тот факт, что им обоим нужно было так много сказать друг другу, и ни один из них не мог начать; было бы гораздо легче, если бы они сейчас просто встретились и между ними не было никакой недосказанности. Как же все-таки сложно было начать разговор о том, кто они друг для друга.

«Теперь я знаю, что чувствует Рон. Боже, приятель, как ты смог так долго держаться?»

Влечение между ними было настолько сильным, что родители Гермионы уже устали от присутствия Гарри, от того, что нужно постоянно держать их под присмотром; но их можно было понять — они беспокоились и пытались хоть что-то сделать в эти напряженные моменты. Гарри старался проводить как можно больше времени на открытом воздухе: он катался на мотоцикле или тренировался владеть мечом. Каждый раз, когда он только переставал что-нибудь делать, постоянно возникали ситуации, от которых его брюки становились болезненно тесными. Его гормоны бушевали, как лесной пожар; и он просто не понимал, как же ему подойти к Гермионе — ведь она была одной из его лучших друзей за последние пять лет. Он нуждался в совете. Но дать его было некому — ну с кем он мог поговорить, чтобы собеседник имел беспристрастный взгляд на вещи? Да и уже было слишком поздно; завтра наступит день суда, и от этой мысли он ни на чем не мог сосредоточиться. По крайней мере, Хагрид привез ему его вещи, и теперь хотя бы не нужно беспокоиться об одежде. Он ходил по комнате туда-сюда, пока наконец не решил просто принять теплую ванну и хоть немного поспать. Он вышел из душа, чувствуя себя значительно лучше.

Гермиона в этот момент находилась по ту сторону двери спальни, бесшумно расхаживая взад и вперед по холлу.

«Давай! Расскажи ему, что ты чувствуешь!» — шептал ей ангелочек на правом плече.

Бесенок с левого плеча предупреждал: «Забудь об этом, ты только опозоришься».

Она закусила нижнюю губу, дойдя до двери его спальни, и, прежде чем зашагать обратно в холл, неожиданно для себя она решилась.

«Гермиона! Перестань быть такой глупой! Просто сделай это!»

Она ворвалась в его спальню.

Гарри нерешительно остановился; на нем было лишь полотенце, обернутое вокруг талии, и еще одно в руках — он вытирал волосы. Гермиона застыла — от него так здорово пахло, и его загар был просто великолепен, не говоря уже о том, как его влажные волосы падали ему на лицо…. Они, наверное, целую вечность стояли так на расстоянии двух футов друг от друга.

— Гарри, — начала она, полностью забыв выученную наизусть речь. Неожиданно раздался стук в дверь. Это отвлекло их, и она испуганно взглянула на двери.

— Даже не думай, твой отец подождет, — сказал он, подходя к ней. Ему нужно было срочно обнять ее и не тратить больше глупых слов…. Его руки были на ее талии, его большие пальцы нежно поглаживали ее обнаженный живот. Он подошел к ней вплотную.

— Гарри! Приехал профессор Дамблдор и хочет увидеть тебя! — сказал мистер Грейнджер с верхней ступеньки лестницы, находясь в опасной близости от них. Они отшатнулись друг от друга, и Гермиона вновь выскочила за дверь. — Это точно не тот случай, когда вы появились «как раз вовремя», профессор, — проворчал Гарри, совершенно разочарованный. Он быстро оделся и спустился вниз.

— Ах, Гарри, добрый вечер! Как ты? — улыбнулся Дамблдор.

— Хорошо, — сказал он, не желая на глазах у всех высказывать ему свои истинные мысли. У него определенно все было не «хорошо»: он до ужаса боялся завтрашнего дня, а Гермиона сводила его с ума. Он вежливо улыбнулся в ответ, и они присели.

— Я знаю, что ты переживаешь; да на твоем месте кто угодно бы стал переживать. Но дела налаживаются; статья в «Придире» принесла гораздо больше пользы, чем можно было себе представить. Даже если до это еще кто-то тебе не верил, эта статья развеяла последние сомнения. Благодаря тебе девять Пожирателей Смерти находятся под стражей, и теперь уже никто не сомневается, что Волдеморт вернулся. Тебе не о чем беспокоиться, Гарри.

Гарри улыбнулся, ведь это действительно были хорошие новости. Но все же недавние тревоги еще не давали ему покоя.

— Как себя чувствует Аластор? — спросил он.

Дамблдор нахмурился: 

— Пока не очень хорошо, целители все еще не нашли способ лечения. Магические методы не помогают его ране… К сожалению, и клинок Чернокнижника, и наносимый им урон нечувствительны к магии; нам нужно найти другой способ…

Гарри поджал губы. Упоминание о клинке его врага вернуло его мысли к его собственному таинственному оружию.

— Профессор, насчет того меча, который вы мне дали, — сказал Гарри, не совсем уверенный в вопросе, который собирался задать. — Ну... Вы знаете об этом что-нибудь еще?

Дамблдор заколебался. Гермиона отправила ему письмо, в котором сообщала, что она боится этого меча; но он и сам не знал, что ей на это ответить… Все, что касалось этой магии, было неизвестно ему, так как это была всего лишь легенда, а не все легенды, дошедшие до наших дней, были правдой… Но эта, похоже, действительно была…

— Мне очень жаль, Гарри, я действительно не знаю об этом ничего более конкретного…. Я знаю только, что никто после Солидуса Гриффиндора не обладал им, пока ты не победил Василиска, когда он материализовался в шляпе… Сколько я себя помню, он всегда находился в кабинете директора.

Гарри был поражен. Дамблдор — и чего-то не знал? Он всегда казался таким мудрым… Наверное, никто не мог знать всего. Он кивнул в ответ.

— Я пришел сюда, чтобы отдать тебе еще кое-что, — Дамблдор подал ему пакет. — Это подарок Ордена на день твоего рождения, но он также послужит практической цели. Открой его.

Гарри встал и открыл аккуратно завернутый пакет. Это был какой-то плащ. Он поднял его вверх, это был тяжелый черный плащ, выполненный из шкуры дракона. Он казался по-настоящему волшебным, и буквально излучал ауру престижа.

— Что это? — спросил Гарри.

— Это, мой мальчик, принадлежало твоему отцу. Это униформа самого первого Ордена Феникса, это была наша боевая броня и символ того, кем мы были. Мы считаем, что, учитывая все, через что ты прошел и что ты сделал для всех нас, ты это заслужил. Немногие даже видели Темного Лорда, не говоря уже о сражении с ним; а ты сражался и выжил… Это смогли только три человека — ты, я, и Аластор. Никогда не сомневайся в своих способностях, Гарри Поттер, — Дамблдор жутковато улыбнулся и кивнул.

Сердце Гарри наполнилось гордостью, Орден передавал ему плащ отца… Он прижал его себе — он все еще сильно тосковал по отцу, и этот подарок значил для него очень много…. Он смог прочитать маленькую магическую надпись на воротнике: «Джеймс Поттер».

— Он сделан из шкуры Ледяного дракона из Антарктиды, в него вплетены волосы из хвоста самца единорога, а подбит он перьями Феникса. Это одна из лучших защитных форм одежды. Он с легкостью отклоняет незначительные заклинания и вдвое снижает эффект серьезных заклинаний и чар. Но помни, что от Непростительных заклинаний защиты нет. Остальные действующие члены Ордена будут здесь утром, чтобы сопровождать тебя в Министерство магии. Мы все будем одеты в униформу, и для тебя будет честью, если ты тоже наденешь этот плащ как символ нашего неповиновения Волдеморту и его сторонникам, — директор встал и еще раз кивнул, положив руку Гарри на плечо. — Я должен идти. Спокойной ночи.

Он вышел за дверь, и Гарри услышал хлопок трансгрессии.

Гарри стоял на месте; он все еще был слишком поражен, чтобы пошевелиться. Это действительно был плащ его отца, и члены Ордена, наверное, и правда ценили его, раз преподнесли ему на шестнадцатый день рождения такой подарок… Он посмотрел на плащ в своих руках; на спине виднелся слабый контур феникса, восстающего из пламени. Его настроение моментально поднялось, лучше подарка нельзя было и придумать… Он пошел искать Гермиону, чтобы показать ей плащ.

* * *

Гермиона была наверху и чувствовала себя немного виноватой за то, что подслушала их разговор. Она услышала, как он поднимается по ступенькам, и убежала в спальню, притворившись, что читает книгу. Через несколько секунд в дверь тихонько постучали.

— Входи, открыто.

— Привет, — сказал Гарри, все еще чувствуя себя в ее комнате немного неловко. Воспоминания об их поцелуе вдруг нахлынули на него.

— Привет, — ответила она и взглянула на плащ в его руках.

— Взгляни, что мне дал профессор — он принадлежал моему отцу.

Он протянул ей плащ.

Гермиона осторожно взяла его; она знала, как много он для него значит… Он смотрел на нее, и Гермиона густо покраснела. Она не могла поверить, что через пять лет он смог заставить ее почувствовать себя маленькой наивной школьницей, влюбленной в него. Гарри тоже это заметил и улыбнулся. Он больше ничего сейчас так не хотел, как поцеловать ее. Странно, он не боялся ворваться в Отдел тайн, зная, что там его будет ждать Волдеморт, а сейчас боялся… Упрекая себя, он наконец-то набрался храбрости. Гарри сел очень близко к ней на край ее кровати. Ее глаза немного расширились, и они взглянули друг на друга.

Казалось, что время остановилось; они не дышали, боясь разрушить это волшебство, возникшее между ними. Он взял плащ из ее рук и отложил в сторону. Он поднял руку и убрал упавшую ей на лицо прядь волос за ухо. Это жест был таким милым; она нежно улыбнулась ему. Он взял ее руки в свои и мягко призвал ее встать. Она подчинилась и встала перед ним. Он положил ее руки на свои мягко изогнутые бедра, усадил ее к себе на колени, затем прижал к себе. Их взгляды снова встретились; ее светло-карие глаза впились в его ярко-зеленые. Он сократил дистанцию, и они поцеловались, на этот раз уже глубоко. Она прижала к нему руки, сжимая его рубашку, притягивая его к себе… Его левая рука лежала на ее голом бедре, а другая обвивалась вокруг ее узкой талии. Она тихонько хихикнула, и он улыбнулся ей прямо в губы. Она играла с прядью его волос, закручивая их вокруг пальца; глаза Гермионы сверкали. Они улыбнулись друг другу, затем снова поцеловались, на этот раз еще более жадно. Ее язык нежно проник в его рот, и Гарри аккуратно посасывал его. Она тихонько простонала и прижалась к нему, как будто пытаясь проникнуть ему под кожу. Его рука поднялась вверх по ее ноге прямо к ее голому животу, лаская все на своем пути. Он засунул другую руку под ее детскую футболку и погладил ее грудь. У нее перехватило дыхание, но она не остановила его. Он нашел чувствительный бугорок и осторожно сжал. Она снова соблазнительно застонала, облегчая ему доступ — стянула бюстгальтер, и Гарри нежно погладил ее, целуя в грудь. Он снова нашел ее губы и погрузил ее в невероятное блаженство, когда в его голове прозвенел предупреждающий звонок.

«Кто-то идет».

Он прервал поцелуй и произнес: 

— Так, кто-то идет!

— Черт! — тихо выругалась она; ее грудь наполовину была обнажена. Она попыталась натянуть на себя бюстгальтер, когда ее мать толкнула дверь и увидела ее в таком виде; Гермиона торопливо попыталась прикрыться.

— Герм… — начала ее мать и осеклась на полуслове. Она быстро проанализировала ситуацию, свидетельницей которой она вдруг стала, и оба покраснели; волосы Гарри были растрепаны, а грудь Гермионы обнажена. Она перевела взгляд с одного на другого, и Гарри захотелось провалиться сквозь землю прямо на месте… Он все понял и поспешно вышел из комнаты, огибая ее мать.

Как он мог быть таким беспечным, забыв закрыть за собой дверь? Но ведь он же не планировал все это, идя в ее комнату; но все равно, нельзя было быть таким олухом… Он улыбался, лежа в постели, и все никак не мог остановиться; больше такой ошибки не повторится… Хоть бы ее мать не впала в ярость; он внимательно прислушивался, пытаясь уловить звуки из комнаты Гермионы… Не услышав ничего в течении получаса, он выглянул за дверь и увидел, как тень ее матери мелькнула по коридору из дверного проема ее спальни. Прикрыв дверь, он посмотрел на часы, висевшие на стене. Почти полночь. Ему лучше поспать, завтра будет долгий день… Он уснул со сладкими мыслями о своей любимой.