Честный. Честный? Честный обмен! (джен)

Большой зал приемов усадьбы Малфоев

Люциус Малфой

Лорд был чужой. Вот беда-то.

Малфой оплачивал его расходы, сидел из-за него в Азкабане, сносил ненависть и укоры незнакомых людей, снова оплачивал его расходы, числился в ближнем круге… И хоть бы раз, хоть бы намеком, смазанной печатью на конверте мелькнуло имя того, кто запустил коммерческий проект «Лорд Волдеморт».

В общих-то чертах Люциусу все объяснил дед еще летом семьдесят первого, в конце последних летних каникул. Малфой-младший тогда вернулся из тренировочного лагеря Гвардейцев Смерти, искря идеями господства чистой крови.

— Люци, я плохо воспринимаю идеологические абстракции,— осадил его дед. — Скажи, что конкретно этот лордик может дать такого, чего нет у Малфоев? Земли? Капиталы? Родственные связи? Еще одно место в Визенгамоте?

— Силу! — горделиво ответил натасканный в лагере Люциус.

— Э, нет! Силу ты получил от папы с мамой, у лордика тебе только боевку ставили. Сомневаюсь, что его тренеры лучше твоих домашних, так что ничего ты не приобрел в своем лагере, разве что развлекся в компании ровесников … Люци, Малфоям не нужно бороться за господство, оно и так наше. Идейки превосходства по крови хорошо играют среди тех, кому больше нечем гордиться. В каждом пабе сидит свой микролордик и при горячем одобрении публики обличает несправедливость общества, в котором достойные люди лакают дешевое пиво, в то время как недостойные потребляют марочные вина в компании дам с обнаженными спинами. Выбери болтуна поспособнее, надуй деньгами, надуй получше, чтоб всплыл над всеми, и получишь ледокол, который силой взломает, что закажешь — социальные институты, экономику, государственные границы. Иногда это единственный способ в разумные сроки обновить застоявшуюся систему. Но уж больно кровавый. Их же, лордиков надутых, потом назад топить приходится, поскольку созидать они органически неспособны — только разрушать.

Под какие задачи готовили Волдеморта, дед ответить не мог — судить по делам было рано, Гвардейцы Смерти только набирали силу. А через месяц лорд Иннокентиус Кастор Малфой разбился на метле. Не справился с управлением, с прискорбием сообщил «Пророк». В тот же день «Квиддичное обозрение» скорбело о безвременной кончине загонщицы «Холихедских гарпий», которая, надо же так совпасть, тоже не справилась с управлением. Мерлин знает, сколько заплатил вступивший в права главы рода лорд Абраксас, чтобы журналюги умолчали, что почившие летели на одной метле и были в чем мать родила.

В случайности этой катастрофы Люциус уже тогда сомневался. Профессиональные квиддичисты все трахаются на метле, такая у них фишка: два удовольствия в одном. Дедуля был в расцвете сил — пятьдесят девять, для мага вторая молодость, — разводил гиппогрифов и сам объезжал диких, ухитряясь сохранять полный комплект пальцев. Это что же заставило двух законченных экстремалов настолько выпасть из реальности, чтобы врезаться в землю на сотне миль в час?

Едва Люциус снял траурную повязку, как отец стал загонять его под метку. Сам лорд Абраксас знал по Хогвартсу первый набор Гвардейцев, со многими приятельствовал. Однако от метки уклонился, считая, как и дед, что Малфоям незачем бороться за то, чем они уже обладают. А Люциусу заявил, что надвигается гражданская война, и для рода будет полезно, если наследник вступит в Гвардию Смерти. Мол, чья бы сторона ни взяла верх, один из Малфоев окажется в стане победителей и отмажет проигравшего.

Не отмазал. Даже не пытался: сидел на родовом капитале, как гоблин на сундуке. В разгар репрессий восемьдесят первого, когда волна арестов докатилась до высшего общества, и Люциусу как никогда требовались деньги, задержал выплату ежемесячной ренты наследника.

Сигнал был недвусмысленный: «Выкручивайся сам». Первые приговоры клейменой братии уже прозвучали, не оставив надежд тем, кого еще не достал карающий меч правосудия. И Люциус провернул самую наглую авантюру в своей жизни. Написал на собственном бланке заседателя-наблюдателя Визенгамота: «Люциуса Малфоя II заключить в Азкабан сроком на три месяца» и сдался знакомому аврору. Запущенная в бюрократическую машину записка догнала его через сутки уже в виде распоряжения за подписью секретаря Визенгамота и выдернула с допроса на этап. Других судили, а он уже сидел. Стимулированный сотней «галек» микроскопический клерк уничтожил записку и переложил сшитое в Аврорате дело из стопки ждущих рассмотрения — в архив вынесенных приговоров.

Не созданная для массовых репрессий судебная система задыхалась, обожравшись жертвами. Смертельно усталых исполнителей подгоняла негласная установка Министра покончить с Гвардейской заразой до Рождества, и даже знаменитым своей ненасытностью визенгамотским взяточникам было не до наследника рода Малфой, когда у них оставались не доенными целые лорды.

Прокатило.

Отсидел три месяца на левой половинке, в компании кидал, катал и щипачей, гордившихся соседством с Гвардейцем. За сикль с осужденной морды дежурный тюремщик избавлял от дементоров всю галерею с двумя десятками камер. В пятнадцать сиклей обходился чайник заварки и гигантский бутерброд из ковриги хлеба с вареной говядиной, сыром и зеленью… Молва потом твердила о бессчетных миллионах, коими Люциус откупился от пожизненного срока.

Вышел пополневший на пять фунтов, стриженый от вшей — даже Нарси узнала не сразу. Карман грела волшебная справка: «…освобожден в связи с окончанием определенного Визенгамотом срока». В голове под тремя окклюментными щитами притаились навыки, банальные для обитателей Лютного и обещавшие неприятные сюрпризы высшему свету.

Родовая усадьба встретила разором и запустением. Пришибленные отсутствием хозяина домовики даже не убрали разбросанные при обыске вещи.

Старый вассал Малфоев Гойл доложил, что отца трясли недолго и без вдохновения, и будто бы вступился за него сам Непримиримый Крауч-старший. Однако стоило лорду Абраксасу появиться в публичном месте, как на знакомую всей магической Британии платиновую шевелюру слетались патрульные авроры и требовали показать предплечье. Отец безропотно расстегивал двенадцать золотых пуговок на рукаве, авроры отходили, он застегивал, появлялся новый патруль… В общем, победители развлекались вовсю, и якобы из-за этого лорд удалился от светской жизни. Залечивать раны искалеченной хамством души. (Разбираться в подтекстах Гойла, это рехнуться можно, проще считать его тупым).

Отец обосновался в домике на побережье, купленном в свое время для рыбалки, чтобы переночевать и с рассветом в море, но никак не пригодном для нормальной жизни. Пять комнат, одна ванная, в подвале всего сотня галлонов вина — не по-малфоевски.

Люциус навестил его, как только смыл с себя тюремную вонь. И увидел руину прежнего лорда Абраксаса. Папаша-предатель косил печальным лошадиным глазом (ждал укоров, а вот ему шиш). Вздрагивал, когда штормовой ветер хлопал ставней на окне. Формально спросил о здоровье, Люциус формально ответил. Нетвердым почерком написал доверенность наследнику Малфою на право голосовать от имени рода в Визенгамоте, велел переезжать с семьей в мэнор, пока там все не растащили, и приглядывать за арендаторами.

Со временем он явочным порядком спихнул на Люциуса управление всем имуществом рода. Перешлет совой письмо управляющего: станок сломался на ткацкой фабрике. Люциус разбирается, платит, прибыль законным образом уходит на счета рода, коими наследник не распоряжается. Поначалу он отправлял отцу подробные отчеты, надеясь, что у того проснется совесть. Ответа не было. На Рождество привозил к дедушке Драко, сердце Малфоя-старшего не таяло ни хрена.

Под окном гостевой спальни на заднем дворе всегда сушилось очень простое женское белье. Ни возраст, ни даже габариты отцовой сожительницы не угадывались по этим трубам на бретельках. Если белья не было во время приезда Люциуса, оно появлялось через час. Хозяйка в доме ощущалась и без сигнальных флагов, однако Люциусу она себя не явила ни при жизни отца, ни после его нелепой смерти от драконьей оспы.

Мертвый Абраксас Кастрикий Малфой, лорд восьмого по древности рода магический Британии, походил на раскрашенную детьми жабу, воняющую тухлым яйцом⁽¹⁾. Тащить заразу для публичных похорон Люциус даже не подумал — сжег вместе с домом Адским пламенем, не пожалев и перстня главы рода. Для проформы набрал в урну спекшейся в стекло почвы, поставил в родовой склеп. Эмоций было не больше, чем когда в детстве убирал денник за подаренным дедом пони.

Эмоции проснулись в Гринготсе, при встрече с обслуживающим счета рода почтенным Скалозубом. Оказалось, что пресловутая ткацкая фабрика и еще треть родового имущества, в которое Люциус вкладывал свои деньги, не получая ни кната из доходов, давно, с конца семьдесят первого года, принадлежит некоему Джону Смиту. Кроме того, сэр Абраксас презентовал означенному джентльмену двадцать миллионов «галек» — опять же треть всей наличности рода.

Сделав это сообщение, почтенный Скалозуб тушканчиком сиганул с линии огня и спрятался у Люциуса за спиной. Гоблинский стол железного дерева разлетелся в щепки, хотя Люциус не прикасался к палочке и очень старался не думать о Бомбарде.

— Тысяча, — назвал стоимость ущерба Скалозуб, — и только из сочувствия вашей потере.

— А и Мордред с ним, — ответил новоявленный лорд Малфой.

Кресло гоблина с подложенной на сиденье подушечкой выглядело нелепо без стола, и Люциус разнес его уже осознанно.

— За кресло не дам больше трехсот, все равно без стола гарнитур был неполный… Выпить есть?

— Мухоморовая. Люди плохо переносят.

— Проверим.

Проверили. На вкус — огонь, выхлоп отдает сырым грибочком. Всяко лучше азкабанской бражки из жеваного овса.

Под мухоморовую легко проскочило известие, что мэнор через голову Люциуса завещан Драко. Ему же, внучку любимому, коего лорд Абраксас видел два-три раза в год при визитах вежливости, в день свадьбы надлежало передать золотой ключик от сейфа с десятью лямами. По пять миллионов щедрый Абраксас завещал наследникам вассальных родов Крэбб и Гойл. Одарил недешевыми памятными безделушками сотню однокашников и дальних родственников (Люциус не смог вспомнить и половины). Назначил приданое в двести тысяч фунтов стерлингов некой, очевидно, магле Хэзер Эмили Мур (уж не хозяйке ли сорочек-труб?).

Имя Люциуса Малфоя в завещании не упоминалось.

Разумеется, все не разбазаренное сэром Абраксасом он получил по порядку наследования, как сын.

Но сам факт.

Гоблин с сочувствием на крючконосой морде протянул карманную фляжку с мухоморовой:

— Чем ты его так?

Люциус подставил трансфигурированный из щепки стакан:

— Не я. Он меня. — Выпил, показал метку. — Сам заставил принять, а потом…

В озарении он выхватил из мусора на полу Кровавое перо и написал на обороте завещания:

Sept.22.1971

Dec.24.1971

Dec.29.1971

Предплечье щипало, царапины ложились поверх лордова клейма. Символично.

— Двадцать второго сентября погиб лорд Иннокентиус, — заметил Скалозуб.

— У тебя отличная память.

— Обычная для финансиста. Все состояние рода переходило наследнику, как не запомнить… Двадцать девятого декабря лорд Абраксас передал Джону Смиту сейф с двадцатью миллионами и семь объектов недвижимости общей стоимостью от пяти до семи миллионов. А вот двадцать четвертого…

— Меня заклеймили.

— Считаешь, одно с другим связано?

— Сейчас не сомневаюсь. Отец настаивал, чтобы я сократил траур по деду до трех месяцев. «Дедушке не понравилось бы, что ты хочешь провести взаперти свои последние Рождественские каникулы». Я и отправился на бал. А там друзья, вино, доступная однокурсница, еще вино… Сам не понял, как оказался на коленях перед Волдемортом.

— Джон Смит — ненастоящее имя! — с таинственным видом сообщил гоблин.

Люциус усмехнулся:

— Это демонстративно ненастоящее имя, почтенный Скалозуб.

— Можешь звать меня Скали.

— Тогда я Люци. Ты с какого года, Скали?

— С шестьдесят пятого, Люци.

— Мальчишка! Я с пятьдесят четвертого.

— Сам ты мальчишка: я с тысяча восемьсот шестьдесят пятого… Нет, лорд, при всем уважении, ваша идея — говно!

— П-чему?

— Потому что лорду человеков невместно, чтобы магическое существо звало его Люци. Это мухоморовая, сэр. Я предупреждал, что люди плохо ее переносят.

— Люди многое плохо п-реносят, Скали. Напр-мер, предательство. Мы вообще на удивление нежные сволочи.

— Сэр, вы не можете знать всех мотивов и обстоятельств. В семьдесят первом ваш батюшка не имел опыта в делах и водил знакомства с активом молодой фашистской организации. Поэтому я с равной вероятностью допускаю, что его, к примеру, соблазнили обещанием небывалого куша. Или вас без его участия проиграли в карты добрые дяденьки, от которых вы получали шоколадки в детстве. Или миллионы для Джона Смита и ваша метка были платой за то, чтобы род Малфой не стерли с лица земли. Почему нет? Гибель вашего деда в таком случае можно расценивать как демонстрацию силы. А то, знаете, несерьезно — выбивать двадцать лямов, крови не пролив… Так что, если хотите мой совет — не оценивайте действия отца. Примите, как заморозки, как лондонский смог: это произошло, и ничего не попишешь, остается только устранять последствия.

…Во всем он был прав, крючконосый. Кроме, пожалуй, воздействия мухоморовой на людей. Она сносит запреты и условности, но тогда это было именно то, что надо. Пока токсины нарядного гриба гуляли в крови, Люциус на многое в своей жизни успел взглянуть со стороны. Вышло, что отец из него едва ли не хуже, чем из сэра Абраксаса. Тот хотя бы не скрывал скептического отношения к Волдеморту и Ко. А он, Люциус? Хотел, чтобы сын им гордился, и сын гордится. Копирует «малфоевский» надменный вид, не понимая, что это маска человека, которому пол-Британии плевало на мантию. Абраксас не знал, как загнать сына под метку, Люциус не знает, как сына уберечь. Ведь Драко гордится им, правой рукой Темного Лорда, несгибаемым Гвардейцем Смерти эт сетера.

Тухло на душе.

И нет в ней сил, чтобы повторить сыну слова, четверть века гвоздем сидящие в памяти: «Что конкретно этот лордик может дать такого, чего нет у Малфоев? Земли? Капиталы? Родственные связи? Еще одно место в Визенгамоте?.. Драко, Малфоям не нужно бороться за господство, оно и так наше»...

Господства, впрочем, тоже нет. Уж так боролись за права чистой крови, так боролись, что все прогадили.

* * *

Невидимый домовик по одному подкладывал в камин полешки, стараясь не беспокоить хозяина шумом. Оставалось последнее, как вдруг в основании безупречно сложенного «колодца» громко треснуло, и конструкция завалилась набок, выплюнув облако искр и золы. Домовик горестно взвыл, и активность у камина прекратилась. Аппарировал. Видимо, туда, где ушастые бьются головой о мебель, а может, хихикают над хозяевами.

Малфой поднял сонный взгляд на камин. Поленья занимались от раскаленных углей, не требуя вмешательства, говорящих голов не наблюдалось. Еще с час подежурить надо, а то мало ли кто будет ломиться. Мальсибер, скотина, прорывался через камин в кабинете, защиту взломать не смог, но разнес дымоход.

Старая Гвардия боится повторения восемьдесят первого.

Хотя разумнее бояться повторения девяносто четвертого.

Гвардейцы сейчас единственная реальная сила, уж разбежаться-то с награбленным всяко успеют, если не смогут или не захотят удержать власть. А возродись Змеемордый, от метки не сбежишь. Так и потопаешь стройными гвардейскими рядами за безумным господином — да на тот свет, зацепив по пути половину неклейменой Британии.

Очень хочется верить, что в девяносто четвертом Змеемордого вызвали к жизни Хвост и Крауч младший. Конечно, два нелегала, им либо власть свергать, либо всю жизнь шхериться. Темный ритуал вычитали в газете, голема Волдеморта нашли в лесу.

Что деньги на гвардейские мантии и маски, на тренировочные лагеря, на кормежку союзничков — оборотней и великанов, на лечение беглых азкабанцев, на… на… Содержание боевой организации требует ежедневных расходов, и, конечно, их оплачивали из народных пожертвований. Хочется верить.

Что прожженный политик Министр Фадж полгода ничего не замечал совершенно бесплатно, потому что дурак.

Что в аврорате кончился веритасерум, чтобы допросить мелкого Поттера и установить истину.

Что у невыразимцев думосборы были заняты солеными грибами, поэтому у Поттера не смогли взять воспоминания.

Хочется, а не верится. Слишком явно маячит за этой историей давешний урод, автор коммерческого проекта «Лорд Волдеморт».

Значит, жив еще.

А Волдеморт, похоже, опять не успел выполнить свою задачу, какой бы она не была. Министерство кое-как, но работает, Визенгамот иногда, но собирается, лавки в Косом через одну, но открыты, рынок недвижимости замерз, но не рухнул. Система не сломалась и готова откатиться к прежнему состоянию.

А урод уже доказал, что смерть исполнителя для него не причина отказаться от проекта. Настойчивый. Опять через третьи руки, через джонов смитов будет надувать свой ледокол, заставляя всплыть и доломать не доломанное.

Малфой готов был пожалеть, что Волдеморта убили так рано. К Рождеству он бы точно расхерачил все, что можно, и тогда урод мог высунуться из подполья.

Хотя — как знать, возможно, сегодня смерть Змеемордого спасла жизнь самому Малфою. У трона безумца никто не чувствовал себя в полной безопасности. Даже Долохов, друг и соратник Волдеморта со школьных лет, под любым предлогом избегал помпезных обедов с Лордом, предпочитая водить патрули в Лютном. И с непонятным намеком говорил Малфою о Реме с длинным ножом⁽²⁾.

— Сдох. Это ж ликование какое! — вслух произнес Люциус. — Вот это я помог другу Севи удрать от надоевших господ!

1) Видимо, в первых книгах мама Ро забыла убить сэра Абраксаса. По ГП-вики он умер не позже 1996 (в этом году Слизнорт говорит с Драко о его смерти). Между тем Драко уже в 1991 летает на метле явно не в съемной квартире, а в родовом поместье, про деда не упоминает… Люциус Малфой не похож на прихлебателя, живущего с семьей в доме отца на ренту или скромную часть капитала. Имхо, Абраксас умер, когда Драко был ребенком.

Вернуться к тексту

2) Ночь длинных ножей ака операция «Колибри» — уничтожение в июне-июле 1934 г. верхушки СА — штурмовых отрядов во главе с Эрнстом Рёмом.(Коего Малфой путает с Ремом, одним из основателей Рима). Готовили штурмовиков для вооруженного захвата власти, однако в конце концов Гитлер законным путем был назначен рейхсканцлером. И остался с требующей свою долю пирога вооруженной силой, многократно превышающей по численности армию страны. Пришлось зачистить вождей штурмовиков и под шумок — не имевших к ним отношения противников и старых друзей.

Долохов не без основания боится повторить судьбу Рёма: по канону он старый соратник Волдеморта и непревзойденный боевик. Видимо, он и готовил Гвардейцев Смерти, а это уже второй фактор риска. Много знает о прошлом Лорда, имеет авторитет среди бойцов… Зачем такой диктатору?

Вернуться к тексту