Хроники Колыбели (джен)

В доме вдруг все озябло, а мои руки, казалось, покрылись инеем. Я опустила на них взгляд и сквозь каменную пыль не увидела ничего странного.

— Зачем?

— Я засуну твою дурацкую башку в чан с навозом, — тоскливо пообещала я. — Почему ты не додумался… А, потом…

Служанка стояла на пороге комнатки, освещаемая световым шаром, безглазая, серая, протягивала к нам руки и тоскливо шептала разносящееся в голове эхом «зачем».

Удерживать такую нежить на расстоянии меня учил Артемус, совсем недавно, и это было из разряда того, что у меня никак не шло. Артемус морщился, пытался найти другие слова, мотивацию, бил ладонью по столу от бессилия, но я была безнадежна.

Туманная дымка рассеялась, споткнувшись о свет, никак не повредив призраку, и он растаял в воздухе, мгновенно оказавшись перед Дикки.

— Зачем?

Нож со звоном выпал из трясущихся рук, но Дикки сдержался.

— Возможно, она не причинит тебе вреда, — с сомнением сказала я, отходя от них, а призрак повернул ко мне безглазую голову.

— Зачем?

Заклинание снова рассыпалось в прах.

— Не… не знаю, — прошептал он. — Что…

— Зачем?

— Кто это? — завопил Дикки, но призрак не обратил на его крик никакого внимания. — Что ей надо?

— Это еще один жилец этого дома, малыш… Точнее — нежилец, но весьма настырный.

Я наблюдала — больше просто ничего не оставалось, стоя в тени у порога. Служанка тоскливо таращилась на бледного Дикки, призрачно вздыхала, живо нагоняя на меня свежие воспоминания о Колыбели.

Всего несколько шагов отделяли меня от спасительной двери, ведущей, если я не ошибалась, в коридор. Я надеялась, что он там был, потому что так далеко мы с Гарретом в прошлый раз не забирались.

Дикки Изен, не придумав ничего лучше, притащил меня в старый особняк, тот самый, который принадлежал неизвестно кому, и который он пообещал Гаррету в качестве оплаты. Притащил в дом с призраком безглазой служанки, задающей дурацкий бессмысленный вопрос, и явно не знал, что с ней теперь делать.

Пожалуй, я готова была признать, что он полный идиот. Был он болен или не был, но что он обречен всю жизнь прожить без зачатков мозга — сомнений у меня не было.

Не мог он совсем ничего не знать о ней? Получается, Дикки появился здесь всего пару раз и счастливо избежал встречи.

Я медленно уходила, делала бесшумные шаги назад и держалась за стены — координация все же оставляла желать лучшего. Под ногами скрипели ошметки двери и камни, но я умела ходить бесшумно и не по такой поверхности, главное было — не споткнуться и не привлечь нежелательного внимания.

— Нет-нет-нет!

Я уже не видела ничего, и Дикки остался с ней наедине.

Я осторожно приоткрыла дверь в предполагаемый коридор, а из комнаты донесся крик ужаса.

Трикстер, Энни, ну что с ним случится? Даже если кто-то может сойти с ума — Дикки сходить не с чего.

Пришлось оборвать в себе неуместные жалостливые порывы, несколько раз мысленно произнести, что он сам себе идиот, и закрыть за собой дверь.

Сердце больно дернулось внутри, когда я обернулась, и служанка выдохнула мне в лицо «зачем».

Пустые темные глазницы, ввалившиеся безвольной тканью — даже не сгнившей, хотя за такое время должна была бы…

Она была слишком близко, совсем ничем не пахла и не сгнила. Потому что была призраком. Ее мертвые ткани едва просвечивали каменную кладку, освещенную зажженным факелом, и страшно ее искажали.

Я вздрогнула и сфокусировала взгляд на ней.

— Может быть, мы сможем поговорить? — прошептала я с чувством, что в жизни не делала большей глупости. — Должна же ты помнить хоть что-то, кроме «зачем»?

— Зачем? — тоскливо повторила она.

Интересно, Дикки кричал от страха, или умирая? А я буду кричать?

Дверь за спиной, прочно запертая, не давала мне ни шанса уйти от нее. А стоило мне сделать шаг вперед — и сердце заходилось болью и неслось в такой галоп, что ноги дрожали, желая предать.

— Зачем?

— Да откуда я знаю? — вместо возмущения вышло что-то жалкое и писклявое. — Что — зачем?

— Зачем?

— Зачем?

— Зачем?

— Зачем-зачем-зачем-зачем?

— Ну, пожалуйста, оставь меня в покое! Я не знаю, ничего не знаю!

В спину ударило эхо от стука двери и приглушенный голос Дикки.

— Всем призракам что-то нужно. Спроси.

— Советчик нашелся! — прошипела я, в глубине души радуясь, что безголовый мальчишка жив.

— Зачем?

— Что ты хочешь? Я ведь могу тебе помочь!

— Зачем!

Голос призрака из тоскливого, леденящего холодом вены превратился в злобный, визгливый, и я неожиданно почувствовала, что силы меня оставляют. Словно кости из тела кто-то вынул, а я стекаюсь на полу лужицей испуганной немощной плоти.

Призрак исчез, пройдя сквозь меня, выпив все силы, и за дверью громко икнул Дикки.

— Спроси ты, — сказала я, напрягая голос. — Она как-то связана с твоими предками, может быть, с дедом. Тебе вдруг ответит… Вернее, вдруг тебе ответит.

— А если она вообще осталась от старых жильцов?

— Какой же ты кретин, — в сердцах сказала я. — Она достала бы даже тараканов и могла тут появиться только после…

Все-таки после убийства?

Встать было сложно — руки не слушались, и я не могла опереться ими о пол, мышцы ног дрожали и не позволили мне даже напрячься достаточно, чтобы оттолкнуться.

— Слушай, — быстро пробормотала я, стараясь, чтобы речь звучала разборчиво. — Твоего деда обвиняли в убийстве, но труп так и не нашли. Как ты думаешь, это он ее убил?

— Откуда я знаю? — Его голос доносился откуда-то издалека.

— А разве тебе никто ничего не рассказывал? Совсем?

— Только то, что все знают… про обвинение и Колыбель.

Если я все равно ничего не могла, кроме как лежать обессиленным мешком, я решила хотя бы поразмыслить.

Если Изена обвинили, значит, повод для этого был. То есть служанка исчезла, и это был установленный факт. Наверное, было довольно много шума и долгих бесплодных поисков. А раз труп не нашли, что тогда? Он был спрятан?

Конечно. И спрятан, наверное, очень неплохо.

Если Изена обвинили бы в тот самый момент, когда забрали в Колыбель, то натолкнулись бы на призрак при обыске дома. Судя по его настойчивости, он допросил бы самого короля.

— Зачем?

— Да что же такое-то!

Я была готова разреветься от страха, беспомощности и покинутости. Где этот Гаррет, в конце концов? Неужели Дикки ему еще ничего не сказал?.. Почему я, идиотка такая, не выбралась отсюда сразу, пока не пришла эта… служанка? Он ведь говорил, что притащил меня к себе в дом. А дом у него только один!

— Зачем?

— Замолчи!..

Если Изена обвинили еще до того, как он попал в руки извергов из Колыбели Шейлбридж?

Дверь открылась, едва не задев меня деревянным углом, и оттуда вышел белый Дикки, за которым по пятам шел призрак. У мальчишки был до того испуганный вид, что мне стало не по себе, когда я представила это выражение на своем собственном лице. И я была не уверена, что выглядела хоть немногим лучше.

— Мне кажется, она правда хочет мне что-то сказать? — прошептал он так тихо, что я едва разобрала.

— Если она до сих пор нам не навредила, то либо да — она пытается что-то сказать, либо она не может нам навредить. За последнее я не ручаюсь.

— Зачем?

Она встала перед Дикки, отчего тот осторожно сделал шаг назад, а я пришла к выводу, что мы, в общем, немного привыкли к ней.

Трикстер, нужно уходить!

Но я не могла встать — тело, будто чужое, совсем меня не слушалось. То ли доведенное до предела Колыбелью и недосыпом, то ли призрак и правда выцедил из меня даже способность ходить.

— Зачем?

— Слушай ее, мальчик, — я заставила голос звучать уверенней. — Спрашивай, следи и она все тебе расскажет. Должна.

Я не могу ошибиться — она бросается к любому человеку, и раз она до сих пор оставалась тайной, то появилась она здесь только после того, как дом покинул последний жилец. Старик Изен.

Его увезли на медленную казнь, а призрак облюбовал старый дом. А до того? До того, при обвинении, обыске, допросе, если они были, служанки уже не было, а призрака еще не было?

А призрак будто обрадовался — исчез и появился чуть дальше от нас, размахнул руками и заговорил-завыл привычное:

— Зачем-зачем-зачем?

Впечатление было такое, что она поощряет мои догадки.

— Что ты хочешь? — заорала я, и раскачивающаяся на месте служанка резко повернула ко мне голову.

И зарычала. Из темного провала рта стекала призрачная слюна по призрачному подбородку, капала вниз и исчезала. Она развернулась ко мне, утратив неожиданно плавность движений, протянула руку, унизанную костлявыми когтями, и мне перестало хватать воздуха.

Что-то ледяное сжимало горло, но панически схватившись руками за него, я ничего не обнаружила.

— Перестань! Хватит, она не будет тебе мешать! Что ты хочешь?

Перед глазами темнело, я пыталась что-то делать, но выходили только конвульсии, нелепые взмахи рук, перебирание ободранными ногтями каменного пола.

— Отпусти ее!

Похоже, Дикки — нежное создание, не мог смотреть, как я умираю.

Призрак отпустил меня прежде, чем мир сжался в кровавую тьму, и я хрипло задышала, развалившись на полу. Предательские слезы текли из глаз, и на этот раз остановить их было сложнее.

Дыши — просто дыши.

— Зачем?

Я не видела больше, что происходит — просто закрыла глаза, стараясь дышать. Последние силы уходили на это.

— Зачем? — прошелестел призрак где-то далеко.

— Я… я пойду за ней.

А потом послышался вскрик, и я поняла, что еще немного — и я умру.

* * *

— Эй! — меня кто-то тормошил. — Там скелет…

Что? Какой скелет? Где скелет?

— Ты кто? — спросила я, ничего не понимая.

— Д-дикки. Ты чего это? Ты только не умирай, ладно? Я же…

— Какой скелет? — повторила я вопрос и открыла глаза.

Призрак стоял за ним, не издавая не звука, но покачиваясь, словно сомнамбула на карнизе.

Что-то в моей больной голове снова пришло в движение и начало расставлять все по местам.

— Твоего деда отправили в Колыбель за убийство. За ее убийство. Я не знаю, зачем, или почему, но она хотела иметь дело только с тобой, — руки неожиданно стали слушаться, и я приподнялась с пола, чувствуя, как коридор кружится, — потому что ты Изен. Внук того, кто ее убил. Похорони ее скелет, в общем… Иначе получишь скоро мертвого заложника. Вот Гаррет-то обрадуется.

Мне не удалось сконцентрироваться на Дикки взглядом, поскольку он разъезжался, словно бы косел. Я услышала, как он что-то негромко забормотал и ушел. А потом помотала головой, желая вернуть хотя бы ясность зрения, но только рука проехалась по полу, увлекая меня обратно.

Да что же такое.

Как я домой хочу…

Я немного полежала на холодном полу, все еще не в силах сдвинуться с места, и боясь даже думать, в какую ловушку попала. Успеет ли Гаррет меня найти, прежде чем мальчишка наделает глупостей, или прежде чем я умру здесь. Сможет ли Гаррет помочь Артемусу?

И как отреагирует Артемус на мою смерть? Такую бестолковую. Я хотела дать ей другое определение, в то же время уговаривая себя подумать о чем-то более необходимом, но не удавалось ни того, ни другого.

Почему или зачем?

Ну что она к нам привязалась с этим «зачем»?

Мимо прошелестели чьи-то шаги — призрака, вероятно, ведь Дикки топал, как детеныш отарка. И наступила тишина. И темнота — почему-то погас факел.

Интересно, с каких пор призраки умеют тушить огонь? Наверное, с тех самых, как могут душить живых и отнимать у них силы. А жив ли Дикки? Я уцепилась за первую подходящую версию, и она разлеталась по швам одним вопросом «зачем», и я выдала эту догадку мальчишке, желая избавиться от опасности. А между тем — ну почему «зачем»? Не «почему» — «почему вы меня убили»? А «зачем».

Почему?

Мысли путались в смыслах одинаковых слов. Темнота вскоре стала всеобъемлющей, она прокралась внутрь меня, заполнила все знакомые лица в памяти, все любимые лица, ответила на все вопросы. Мне показалось, что я превратилась в одно сплошное напоминание о беде Артемуса и о том, что придет Гаррет.

Зачем-почему…

И тут меня осенило.

— Эй! Она исчезла…

Еще одна мысль-напоминание, что этот мальчишка может помочь, стоит сказать ему правильные слова, заставила меня открыть рот.

— Ты ее похоронил?

Дикки кивнул и сел рядом.

— Я нашел ее могилу. Так странно — как будто эту женщину закидали землей и камнями, а потом откопали снова.

Морг. Вот почему Изен спускался в Морг.

Наверное, из-за того, что мне оставалось совсем немного времени, я начала понимать то, что не могла назвать иначе, как озарением свыше.

— Я думаю, ее убили какие-то грабители, — спокойно сказала я. — А может, кавалер, или родственник. А может быть, даже сам твой дед. И времени у убийцы было достаточно, чтобы ее как следует спрятать. Дом стоит на отшибе, но если был день или лунная ночь, проще было закопать ее в самом доме, а не пытаться избавиться от трупа, рискуя попасться кому-нибудь на глаза. Я даже уверена, что, если ее убил не твой дед, то сам он был где-то неподалеку, и может, даже все знал и видел. Только не мог или не хотел помешать.

Бедный Изен даже в Колыбели пытался исправить свою ошибку.

— Когда стражники стали искать пропавшую служанку и обыскали дом, а я уверена, что они обыскали, возможно, не слишком тщательно, Изен понял, что второй раз ему может так не повезти. И он вытащил труп, чтобы похоронить его там, где никто уже не свяжет убитую с этим домом.

Он спускался в Морг, считая, что это подвал его дома… И раз за разом он искал разрытую могилу, чтобы успокоить несчастную служанку.

— А что было дальше? Он не смог? Не успел? У него случился приступ? Что-то заподозрила стража? Вот что призрак спрашивал — зачем. Зачем его лишили покоя. Зачем Изен осквернил могилу, пусть и такую, спешную и неумелую. Мертвые должны спать спокойно, мальчик…

Дикки вздохнул. А я почувствовала, как меня затягивает куда-то в странное небытие…

— Если ты меня не вытащишь на свежий воздух, я тоже умру, — вяло сообщила я, даже не размышляя, насколько это правда.

На улице прохладно, на улице Гаррет немного ближе, на улице мне может стать легче. Впрочем, здесь я не права — мне уже не уйти отсюда самой, ноги до сих пор не слушались. Да и руки уже тоже. Или до сих пор.

Трикстер, Энни, ты сводишь меня с ума!

Дикки послушался, не сказав даже ни слова, поднял меня на руки и потащил, поднимая за собой тонны застоявшейся пыли.

Я чувствовала себя идиоткой — меня тащит на волю мой же похититель, я сильнее, но уйти не могу. Интересно, каким идиотом себя чувствует Дикки? Хотя почему каким? Он и есть идиот, раз слушается меня.

А Артемус между тем где-то там умирает.

И я умираю.

Я умираю потому, что хотела его спасти.

Дикки нес меня куда-то, то и дело останавливаясь, задыхаясь, бедному мальчику тоже пришлось несладко. Что бы он там ни задумал, он решил не следовать своим планами, и я была готова его простить.

Перед смертью, наверное.

Пусть он и был вольной и невольной причиной моей смерти. И потому, что затащил меня в этот дом. И потому, что ничего не знал о той опасности, которая нас подстерегала.

А мне хотелось чувствовать совсем другие руки, а еще — другие губы, и, возможно, не только губы, потому что сейчас мне стало совсем не важно, что вдалбливали в меня с рождения. Эти странные глупые предрассудки лишили меня человека, который был мне нужен, как никто и никогда.

Мне не хватало воздуха, я захрипела. Дикки испуганно свалил меня на пол и замахал на меня чем-то, то ли руками, то ли куском ткани, но я сознавала, насколько бесполезны его усилия.

Мне не было страшно, меня охватила тоска. Я уйду, а Гаррет, Мафусаил, Артемус останутся здесь, и я даже призраком никогда не увижу их.

— Энни! — позвал меня кто-то из темноты Колыбели, и я закрыла глаза и умерла.