Идеальная пара (гет)

Cigarettes After Sex — Apocalypse

Приятного прочтения♥

Не отрекаются любя.

Ведь жизнь кончается не завтра.

Я перестану ждать тебя,

А ты придёшь совсем внезапно.

А ты придёшь, когда темно,

Когда в стекло ударит вьюга,

Когда припомнишь, как давно

Не согревали мы друг друга.

В. Тушнова

Ближе к обеду, прибравшись после погромного вечера, мы с друзьями покинули бунгало. Закрывая дверь, я затылком явственно чувствовал, будто что-то в моей жизни, да и вокруг тоже, меняется, чему я не мог и не хотел препятствовать.

Попрощавшись с Лунатиком и Хвостом, которым нужно было набираться сил перед дежурством, мы с Сириусом трансгрессировали в Годрикову впадину. Развалившись в креслах с банками газировки в просторной гостиной на первом этаже, мы поначалу просто молча распивали божественное творение, от которого почувствовали себя живыми и бодрыми. Я разглядывал привычные вещи, но находил их какими-то новыми, впечатляющими и интересными. Если бы кто-то описал мне моё собственное поведение в тот момент, я бы непременно предположил, что был под ЛСД. Но я всего лишь находил обыденные вещи занимательными без каких-либо веских причин. Сириус включился в беседу, и мы обсуждали всякую ерунду. Так и было, пока разговор не зашёл обо мне.

— Скажи мне, друг мой рогатый, — начал издалека мой незатейливый друг, — с каких это пор ты стал себя так вести?

— Так — это как? — удивился я.

— А вот так, — Сириус заулыбался и наклонился в мою сторону. — Игнорируешь красоток, чтобы быть с девушкой, которая тебе никогда не нравилась. Я не понимаю, Джеймс, что происходит? Ты настолько полон решимости довести пари до конца?

Я крепко задумался. А ведь вопрос и впрямь был интересным. С чего вдруг я пренебрегаю легкодоступными радостями жизни? И ради чего?

— Не знаю, Сириус. Со мной такого раньше не было, — отрешённо констатировал я. — Видимо, у меня поехала крыша, или я просто заболел.

— Ага, маразмом, — саркастично фыркнул друг и поднялся на ноги.

Сириус смотрел в окно, загадочно улыбаясь. Я видел его профиль, а также знал, что означало такое энигматическое выражение лица. Блэк, к моей неожиданности, резко повернулся ко мне и вымолвил:

— Мы с Мар собирались в бар вечером. Пойдём вместе.

— Втроём? — удивился я.

Не то чтобы я был против, но отчего-то полагал, что этот вечер Сириус и Марлин хотели провести вдвоём. Я там был бы как бельмо на глазу.

— Я смотрю, ты наконец-то научился считать! — сардонически улыбаясь, ответствовал Блэк, вальяжно опёршись плечом о стену. — Молодец, похвальные успехи в арифметике!

— Не забывайся, Бродяга, — передразнивал я, — я не Пит, считать умею. Только никак не возьму в толк, что я буду там делать. Охранять вас?

Послышался негромкий лающий смех. Я и сам чувствовал, как мои губы растянулись в широкой улыбке.

— Отдыхать, Сохатый. Посидим, развеемся.

Я смотрел на друга в упор и пытался понять, чего он мне не договаривал. Впрочем, я никогда не отказывался от посиделок в баре или от активного отдыха. Но я также ощущал какую-то абсолютно иррациональную потребность быть в этом баре сегодня. Но почему? Впрочем, какая разница. Я, видимо, хотел выпить и забыться. Всего-то и делов. Я кивнул, и мы обменялись усмешками.

Сколько себя знаю — всю жизнь одевался по принципу «модный балаган». Вещи у меня всегда были трендовые, но сочетал я их в зависимости от того, что выпадало первым из шкафа. Курса с пятого, когда мои амурные дела пошли в гору, я поймал себя на мысли, что нравлюсь девочкам, но больших успехов достигну, если приведу в порядок свой гардероб. С тех пор я, по совету Лунатика и Бродяги, стал продумывать свои образы, что вошло у меня впоследствии в привычку. Мне не требовалось много времени, чтобы составить наряд на выход. Я примерно понимал, что и с чем нужно носить, видимо, это было в моей крови. Но в тот вечер, собираясь в бар, я провёл очень много времени в гардеробной. Среди сотни вещей я выбрал модные синие джинсы, белую футболку, кроссовки и синюю ветровку. Расчесав непослушные волосы и нанеся парфюм, я посмотрел на себя в зеркало, где моему взору предстал красивый молодой человек, одетый по последней магловской моде. Улыбнувшись себе, я вышел из дома и трансгрессировал в квартале от бара.

Провести маглов-вышибал не составило труда, ибо поддельные магловские документы сделать было проще пареной репы. Сириус и Марлин пришли раньше меня и уже договаривались с хостес о столике, стоя в маленьком, но людном холле. Я подошёл к влюбленным голубкам, и мы поприветствовали друг друга так, словно не виделись тысячу лет. Благодаря тому, что Сириус подсуетился ещё в обед, мы приземлились за одним из столиков в центре зала. По лицам моего незабвенного друга и его прекрасной подруги я понял, что мы ждём кого-то ещё. Насторожило меня и то, что Блэк сел рядом со мной, а не со своей ненаглядной, которая заняла место напротив Бродяги. Я человек прямолинейный, а посему попытался выведать, кого же мы всё-таки ждали, но совершенно некстати словно из ниоткуда появился официант, и нам пришлось сделать заказ. Для начала решили взять по глинтвейну. Беседа потекла совсем не в ту степь. Вместо того, чтобы приблизить себя к разгадке моего вопроса, я увлёкся разговорами о пицце, рок-н-ролле и прочих житейских радостях. В какой-то момент мне показалось, что в поле зрения появился кто-то знакомый. Я обернулся и увидел Эванс.

Разумеется, я видел её множество раз. Если бы я и пытался посчитать это невероятное число, то давно бы сбился со счёта. Но такой я её ещё не видел. «Какой?» — спросите вы. Хорошо, я отвечу. Это была другая Эванс. Совсем иная. Я не мог объяснить себе, чем эта новая девушка отличалась от прежней Эванс. Она шла решительно, одета была со вкусом, её волосы выглядели как-то по-другому, а лицо было грамотно подчёркнуто косметикой. При виде меня её лицо преобразилось, но о чём она думала в тот момент — для меня было тайной, покрытой мраком. Я кое-как смог кивнуть в знак приветствия, даже не заметив, что погрузился в какие-то глубокие философские думы. В моём сознании, пока я разглядывал эту рыжеволосую девушку, будто невзначай всплывали воспоминания, становившиеся для меня почти осязаемыми. Я вспомнил, как она смущённо подарила мне коробку, которую я даже не удосужился при ней вскрыть. Припомнил и то, как увидел её в платье вчерашним вечером. И, конечно же, поцелуй. Я чувствовал его! Она посматривала на меня, отчего моё дыхание становилось обжигающим, а сознание мутилось. Что со мной?

Вернула с «небес на землю» меня всё та же Маккиннон. Завязавшаяся вновь беседа была увлекательной. Мы с Бродягой никогда не скупились на шутки, и в этот вечер поделились с ненасытной публикой несколькими забавными историями. Мы пили, наверное, уже по шестой или седьмой порции глинтвейна, я рассказывал один из моих самых коммерчески успешных анекдотов про старого ловца, но почему-то всё моё внимание снова и снова привлекла Эванс. Она сняла свой кардиган, видимо, стало жарко. Она осталась в одной белоснежной футболке, и выглядела теперь какой-то невероятно интригующей. Я смотрел на неё во все глаза и не понимал почему. Но подколы Сириуса вывели меня из транса, и я снова был в строю.

Когда позже мы пошли прогуляться, я не сомневался ни мгновения, что Бродяга непременно заведёт разговор обо мне и моём странном поведении вновь. Так оно и случилось.

— Сохатый, — загадочным голосочком заговорил мой друг, — вот никогда прежде не замечал за тобой такого красноречия, какое ты представил нашему вниманию сегодня.

Я весело фыркнул. Вот жук, никогда не упустит возможности подколоть меня!

— Честно говоря, я даже испугался. — Блэк положил ладонь на грудь, на его лице появилась некоторая озадаченность. — Ты прежде заливал похлеще соловья, а теперь… — Он резко остановился и без тени улыбки продолжил: — Джеймс, ты мой брат, можешь абсолютно всё мне рассказать. Ты же знаешь, что я за тебя горой, что бы ты ни сделал.

Я существенно напрягся. Раньше подобные разговоры заходили только тогда, когда мы обсуждали что-то невероятно важное. Видимо, я действительно вёл себя очень и очень странно, раз Бродяга завёл эту шарманку.

— Скажи как есть: что происходит?

Я нервно заозирался по сторонам, будто боялся, что буду услышан кем-то или уличён в чём-то. Хотя, по сути, чего мне было опасаться? Девушки преспокойно шли впереди и увлечённо что-то обсуждали. Никому не было до меня дела. Тогда почему же я так странно веду себя в последнее время? С каких пор я начал копаться в себе?

— Я не знаю, Сириус.

Признавшись другу, я лишь ещё больше почувствовал себя не в своей тарелке. Видимо, Бродяга это тоже отлично понимал, посему он задумчиво нахмурил брови и почти шёпотом задал вопрос, от которого у меня кровь в жилах потекла в обратном направлении и задёргался правый глаз.

— Ты что, влюбился?

Вот казалось бы. Сколько раз за жизнь мы слышим слово «любовь»? Миллион? Мне почему-то кажется, что больше. И слово-то совсем простое, обычное. Ничего сверхъестественного. Но отчего тогда люди сходят с ума, едва услышав знакомые звуки? Почему с ним все носятся как с писаной торбой? Что за непонятный ажиотаж? Я любил своих родителей, по-братски люблю своих друзей, обожаю квиддич, но слово для меня обычно. В нём нет ничего, что могло бы встревожить или увлечь меня. Но, когда Сириус задал свой вопрос, у меня по телу отчего-то пробежала мелкая дрожь. Я тряхнул головой, пытаясь прогнать дурацкое наваждение, и ответил с напускным безразличием:

— Бродяга, ты забыл, с кем разговариваешь, что ли? — для пущей уверенности я ещё и ощерился, а затем двинулся вперед, догоняя ушедших далеко вперёд однокурсниц.

— Да нет, — недоверчиво глядя мне в глаза, фыркнул Блэк, а затем ускорил шаг. — Как раз прекрасно осознаю, с кем имею честь беседовать. Именно поэтому и повторю свой вопрос снова. Ты влюбился?

Я знал Сириуса с первого курса, а по ощущениям — всю мою недолгую жизнь. И могу с уверенностью сказать, что если уж Блэк в кого-то вцепился, то не успокоится до тех пор, пока всё не узнает. Настоящий следователь! Этот и в огне не сгорит, и вопросами замордует!

На сей раз я не стал строить из себя недотрогу и ответил с присущей мне прямолинейностью, но негромко, чтобы известные вам леди, шедшие впереди, не могли ничего расслышать:

— Брось, Бродяга. Это не по мне. Тебе просто почудилось.

— Нет, Сохатый, — отрицательно мотая головой, прервал мою реплику друг. — С тобой точно что-то происходит. И вчера ты с Эванс не просто так отжигал. Ведь, если вспомнить, как ты себя вёл до нашего спора, ты был совсем другим человеком.

— Да, — сузив глаза, возразил я, — только вот никакая блохастая псина не устраивала мне пари, и я наслаждался жизнью. Воздержание — страшная штука, знаешь ли!

— Это всё лирика, Сохатый, — отмахнулся Блэк, уже явно что-то про себя решив, отчего на его лице появилась плутовская улыбка. — Я знаю тебя очень давно, и поверь мне, таким, как сейчас, ты не был до этих пор. И сам посуди: когда это ты столько внимания уделял одной девушке? А когда кто-либо из женщин вводил тебя в ступор?

Я молча шёл, не в силах возразить прозорливому Сириусу.

— То-то же, — победно протянул Бродяга.

Мне стало страшно. Неужели я и вправду попал в эту кабалу? Мой мозг лихорадочно размышлял над словами Сириуса. Нет, такого не может быть. Просто не может быть.

Тем временем мы догнали смущённую Эванс и смеющуюся Маккиннон. Я что-то ляпнул в своей привычной саркастичной манере, чем, видимо, смутил рыжеволосую ещё сильнее. Помнится, раньше она так не конфузилась. Может, я сказал что-то не то? Хотя, честно признаюсь, даже ни малейшего понятия, что именно, не имел.

Когда влюблённые голубки упорхнули в своё гнездышко, мы остались вдвоём. Мне отчего-то хотелось сказать Эванс… что я думал о ней.

«Зачем?» — спросите вы.

«Не знаю», — ответил бы я.

Я завёл разговор о вчерашнем, что озадачило Эванс ещё сильнее. Она пыталась уйти от темы, а я, словно это был вовсе и не я, а другой человек, сказал, что мне понравилось. Представляете? Я не говорил с девушками о том, что мне нравилось, а что нет — я просто спал с ними и получал что хотел. А здесь что-то новенькое. Это даже вдохновило меня в какой-то степени. Но Эванс всё же пошла на контакт, что тоже было в диковинку, хотя я заверил её в том, что все сказанное будет строго конфиденциально. Её руки были холодными, а взгляд — недоверчивым. Когда я хотел получить от неё встречное признание, Эванс поначалу заартачилась, а после удивила меня в очередной раз. Она сама, без чьих-либо увещеваний поцеловала меня! Моё тело будто только и ждало этого, поскольку едва её губы коснулись моих, меня словно ударило током, и мне снова понравилось. В реальность происходившего было сложно поверить, но это и вправду случилось наяву. Я не хотел разрывать поцелуй. Губы Эванс были чуть ли не идеальными: мягкими, нежными, не пухлыми и не тонкими. Ей, очевидно, тоже понравилось со мной целоваться, но поцелуй она всё же прервала. Я и впрямь был не прочь продолжить, но утихомирил свои дурные мысли и просто беззвучно рассмеялся, поскольку не мог до конца осознать всё то, что происходило со мной.

В супермаркете я неосторожно задел Эванс за живое. Мы не общались и никогда не дружили, а потому я не был в курсе её условий жизни и истории, связанной с родителями. Я думал, что она покупает акционные товары, чтобы сэкономить деньги по велению авторитарной мамы. И меня подспудно удивляло, что родители отпускали её в такое позднее время за покупками в магловские супермаркеты, в которых она была для Пожирателей и других отбитых подонков как на ладони. И каким было изумление в тот момент, когда Лили сообщила о гибели своих родителей! Всё вдруг встало на свои места: девушка не просто слушалась мамочку и была пай-девочкой, она выживала одна. Кому, как ни мне, знать, что это такое и как это угнетает! Когда не имеешь возможности поговорить со своими родными, спросить совета или помощи, потому что их больше нет. Раз — и не стало. Никто, кроме тебя и не вспомнит, что они когда-то были живы и занимали в сердце столь значимое, трепетно хранимое место, которое никто и никогда больше не сможет занять. Конечно, Эванс заплакала. Честно вам признаюсь, я сам был близок к тому, чтобы прослезиться. Во-первых, я ей действительно искренне сочувствовал. А во-вторых, я и сам не до конца оправился от собственной потери, она то и дело аукает где-то глубоко в душе. Должен заметить, я даже не задавался вопросом, что мне делать с плачущей Лили, я просто её обнял. Ей было невыносимо тоскливо, и я сделал то, что должен был. В этот раз её слёзы меня не пугали и не ставили в неловкое положение. А когда она меня обняла, мне и самому сделалось легче. Магия?

Я несколько раз видел дом Эванс, но никогда прежде не бывал внутри. Когда же Лили пригласила меня внутрь, я, одолеваемый любопытством и неизъяснимым желанием провести с ней ещё хоть сколько-то времени, с готовностью согласился. Дом был небольшим, но обжитым и уютным. Он разительно отличался от моего особняка — был меньше, проще и в другой цветовой гамме. Никаких белых или бежевых стен — оливковые обои и паркет, ковры и цветы во всех комнатах. Кухня была маленькой, но функциональной. Особенно бросилось в глаза то, что Эванс будто бы принципиально не использовала магию, о чем я не преминул сказать.

Когда же речь зашла об Ордене, я не смог сдержать своего недовольства. Почему Эванс была такой упрямой? Неужели она не понимала, насколько высоки риски погибнуть в одной из схваток с негодяями, подлизывающимися к Волдеморту? Честное слово, я думал, она будет умнее и поостережётся от вступления, но ошибся. Мне были понятны её мотивы, но абсолютно не ясно, почему Эванс упорно считала, что она никому не была нужна. Судя по её ответу, я понял, что с Гейтом у них не заладилось. Где-то в глубине души у меня отлегло. Я с самого начала говорил, что у них ничего не получится и их жалкие попытки строить отношения обречены на провал. Гейт ей совершенно не подходил, а в свете недавних событий я в этом убедился ещё больше. Что ж, я не злорадствовал и ничего не говорил по этому поводу, но в моём мозгу уже веселились чертята, приговаривая, какой я везунчик. Кажется, Эванс была свободна, и мне уже ничего не могло помешать довести пари до его закономерного финала.

Аппарировав домой, я долго не мог уснуть. Что это сегодня было — глинтвейн или что-то другое? Почему я странно себя вёл? Почему снова в моей жизни замаячила Эванс? Воспоминания образа бывшей однокурсницы удивительным образом отдавали теплом. Что-то новенькое. Не те эмоции, что она вызвала у меня, будучи до тошноты правильной и затюканной. Нет, всё изменилось коренным образом. Я чётко помнил её образ в платье, и этот образ меня порядком возбуждал. А ведь я мог преспокойно с ней переспать, вы представляете? Я сам не мог в это поверить. В то, что я хотел провести вечер и ночь с Эванс. В то, что я заботливо нёс её продукты, провожая её домой. Я как будто был диким котом, которого приласкали и забрали к себе, что меня весьма одомашнило и размягчило. Может, это не просто тупая похоть, а нечто большее?

На следующий день я решил сделать вылазку с Сириусом, чтобы придумать, что бы такого можно было подарить Эванс, чтобы облегчить её жизнь. Когда я рассказал своему закадычному другу всё, что произошло со мной после его аппарации, он без тени улыбки ответил:

— Я, конечно, полагал, что у вас есть что-то общее, но чтобы настолько!..

Оказывается, Бродяга тоже не был в курсе семейных передряг небезызвестной рыжей девушки, зато заметил, что, по всей видимости, ей было приятно находиться со мной в одной компании, чем мне стоило воспользоваться. А если честно, Блэк был до бескрайности уверен, что она не просто неровно ко мне дышит, а даже больше — что Эванс от меня без ума. Я, разумеется, отмахнулся и сделал вид, что нисколько этим не польщён, а внутри так и ликовал, ведь это безумно тешило моё самолюбие, а ещё больше — усиливало мою уверенность в том, что я выиграю пари.

После недолгого мозгового штурма мы решили закупиться для Эванс продуктами. Только не теми сморщенными помидорами, которые она чуть было вчера не купила, а хорошими и вкусными овощами и фруктами. Набив пакеты до отказа, мы трансгрессировали к её дому и оставили сумки прямо у порога. Однако мне не хотелось их оставлять просто так, и я рискнул открыть дверь. Тут я должен сделать паузу и напомнить, что в нашем мире идёт война. Беспощадная и кровопролитная. Когда врываются в дом и убивают прямо в сортире. Так вот Эванс даже элементарных заклинаний на дом не наложила! Я запросто открыл дверь и проник внутрь, не используя ничего, кроме Алохоморы. Представляете мой ужас? Мы с Бродягой удивлённо переглянулись, вошли внутрь и стали раскладывать покупки по полкам в холодильнике и в шкафах с крупами.

— Сохатый, что-то твоя дама сердца не озаботилась как-то себя обезопасить, — Сириус неодобрительно покачал головой и закрыл холодильник. — Надо ей, наверное, подсобить. Как считаешь?

Закончив с продуктами, мы осмотрели кухню и вышли из дома, хотя меня так и подмывало рассмотреть дом Эванс изнутри подольше. Но, понимая, что владелица может вернуться в любую минуту, мы спешно наложили несколько защитных заклинаний на дом, отчего он стал чуточку безопаснее. Конечно, не мой дом в Годриковой впадине, но лучше, чем ничего. Сириус трансгрессировал в Орден, а я, решив, что кое-чего не хватало, быстро смотался в одно местечко и оставил маленький подарочек на крыльце дома Лили, надеясь, что ей будет приятно. А сам отправился вслед за другом.

* * *

Ночью я долго не могла уснуть. Отчаянно пыталась вспомнить два последних дня и всё то, что со мной произошло. Однако мысли были такими спутанными, что я порой сама была не в состоянии их разобрать. Я силилась дать себе ответы на все возникшие вопросы, но не могла. Начиная от моего отношения к Поттеру и заканчивая Ричардом. С одной стороны, было уже глупо отрицать, что меня каким-то неведомым образом тянуло к бывшему школьному задире, а с другой... Я ужасалась от того, как быстро забыла про своего парня и как легко переключила внимание на темноволосого однокурсника. Может, я попала под его чары или амортенцию? Решив, что эта задачка мне не по зубам, я вспомнила поговорку, что утро вечера мудренее, и отдалась во власть Морфею.

Утро было солнечным. Я подумала, что это добрый знак. Собираясь на работу, я окидывала взглядом кухню, где ещё вчера вечером сидела и пила чай вместе с Поттером. И эти воспоминания вызвали на моём лице улыбку. Памятуя о поучениях Марлин в области визажа и имиджа, я сделала небрежный пучок, накрасилась, как порядочная леди, надела синие джинсы, чёрную майку и всё тот же кардиган цвета хаки. Кожаные чёрные лоферы придавали моему образу определённую солидность. Я смотрела на себя в зеркало, улыбалась собственному отражению и не могла поверить, что это была я. Я так сильно изменилась, что преображение было сложно не заметить. Но метаморфозы касались главным образом не столько внешности, сколько моего внутреннего мира. Я стала спокойнее и увереннее, у меня появился вкус и блеск в глазах. Даже движения и мимика были какими-то иными. Я нравилась себе. Вам знакомо чувство, когда смотрите на свои фото или просто изучаете себя в зеркале и понимаете, что хороши? Именно это происходило со мной в тот момент. Я улыбнулась ещё шире и вспомнила, что забыла нанести парфюм. Мои любимые духи от Chanel. В голове внезапно пронеслась мысль о том, что Джеймсу нравился этот аромат на мне, отчего я ещё увереннее сбрызнула им декольте и уже собирать выходить, как вдруг в окно постучали. Кто это мог бы быть в такой ранний час? Я спешно приблизилась к окну, отворила его и впустила ожидавшую меня белоснежную сову. Птица исполнительно бросила мне в руки конверт и выжидающе уставилась на меня огромными глазами, требуя угощения. Что ж, справедливо. Я на всех скоростях побежала на кухню, взяла крекер из упаковки, чтобы угостить им сову и отпустить восвояси, а затем присела на диван и с жадностью принялась читать письмо. Конечно, я ожидала ранее обещанную сову от Поттера и, признаю, обрадовалась как маленькая девочка, получив заветный конверт. Он не стал особенно его помечать, написав на обороте «для Лили», но я знала, что отправителем был именно Джеймс. Письмо тоже было весьма коротким и немногословным. В нём Поттер просил сохранять конфиденциальность и ждать его сегодня вечером дома. Мол, он заберёт меня отсюда и доставит куда надо. Что ж, ему виднее. Я предусмотрительно спрятала письмо в диване и упорхнула на работу.

День протекал одновременно и быстро, и со скоростью улитки. Больше всего сил отнимали поступившие с тяжёлыми ранами волшебники, оказавшие противодействие Сами-знаете-кому. Но я теперь воспринимала их разительно иначе, ведь на их месте мог быть кто-то из орденцев, и эта перспектива меня удручала. Сами посудите, каково бы мне было зайти в палату и увидеть там Сириуса или же Джеймса… Но я отгоняла от себя эти ужасные мысли, ведь эмоции в таких делах только мешали. Я, как будущий целитель, должна сохранять оптимизм и сдержанность, ведь на меня смотрят пациенты. Когда я вышла из кабинета Брайнсона с целью отдохнуть и хоть чем-то пообедать, мои глаза заприметили в холле понурого Ричарда. Он неловко переминался с ноги на ногу и держал в руках три красные розы, которые я, к слову, никогда не любила. Гейт оживился и приблизился ко мне, виновато глядя мне в глаза и несуразно при этом пытаясь улыбаться.

— Что ты здесь делаешь? — негромко спросила я, отодвинув его в небольшой закуток, подальше от любопытных медсестёр. — Зачем ты пришёл?

— Прошло уже несколько дней с нашей ссоры, я волновался и соскучился, — он попытался меня поцеловать, но я инстинктивно отшатнулась от парня, одаряя его раздражённым взглядом.

Соскучился, понимаете ли!

А то, из-за чего мы с ним повздорили, его не смущало?

— Ты напрасно сюда явился, — недовольно буркнула я, ожидая, что до него всё же дойдёт. Но парень, очевидно, не понимал ни моих намёков, ни происходящего от слова «совсем».

— Лили, я был не прав… — он потупился, глядя на свои ботинки, видимо, будучи не в силах сказать мне это прямо в глаза. — Извини.

Я ощущала себя странно. Будто взрослый дядя изображал из себя семилетку и думал, что его грустное выражение лица может что-то исправить. Я понимала, что злиться на него не было смысла, но также ощущала, что меня абсолютно к нему не влекло. Надо было аккуратно ему это объяснив, не уничтожив при этом хрупкое мужское самолюбие.

— Я понимаю, ты пошёл мне на уступку, но меня очень задело то, что ты пренебрёг моими словами. Я действительно устала, и мне действительно ничего не хотелось.

«Ага, а с Поттером тебе снесло крышу, дорогуша!» — хихикнул саркастический голосок в моей голове.

Ричард странно шевелил губами, будто набираясь сил, чтобы чем-то мне возразить. В его глазах мелькнул какой-то непонятный, доселе незамеченный мной тёмный призрак.

— Лили, я… — он пригладил волосы, чем напомнил мне любимое Поттеровское движение, которое так рьяно бесило меня всё время учебы в Хогвартсе. — Мы ведь договорились с тобой, помнишь? Я ждал тебя два часа. Целых два часа. Тебя бог весть где носило. Ты могла бы мне послать хотя бы какую-то весточку, чтобы дать знать о себе. А вместо этого я вижу тебя с Поттером, — он нервно дернул руками, отчего стебель одной из роз сломался где-то у основания. — Я тебе склонен верить, но как-то всё подозрительно выглядело, не находишь?

Я гневно нахмурилась. Моё самообладание испарялось с каждым сказанным словом.

— Так ты мне не веришь? Я, по-твоему, лгунья?

— Ну почему же, не лгунья, — пошёл на попятную парень, изумлённо глядя на меня, чем вызвал во мне ещё больше раздражения. — Просто это всё так странно было… Я порой думаю, что Поттер специально вставляет нам палки в колеса.

Что-то в этом всём было правдой. Но я возразила совершенно иное:

— Не говори ерунды, Ричард! Поттер просто по стечению обстоятельств оказался рядом, не более.

— Я слышал, ты была на его вечеринке.

Так он знает?!

Я резко запнулась, пытаясь придумать достойный ответ. В голове возник навязчивый образ Поттера и воспоминание, как я сидела у него на коленях и с жаром целовала его губы. И другое — в котором я осталась с ним наедине в комнате и дрожала под его обжигавшим шею дыханием. Всё, на что я в тот момент уповала, это то, что на моём лице не появилось предательского румянца. Наконец, взяв себя в руки, я как можно увереннее заговорила:

— Да, была. И что?

Видимо, Ричарду не хотелось в это верить. Он интенсивно замотал головой и буркнул:

— Ты же его терпеть не можешь!

— Ну… — протянула я. — Всё меняется. Он тоже стал другим человеком. И потом, не забывай, я дружу с его друзьями и мы все вместе учились в Хогвартсе. Я прежде всего была рада увидеть там именно их.

— То есть ты утверждаешь, что шла на день рождения к Поттеру не из-за самого Поттера, а из-за желания пообщаться с твоими школьными приятелями?

— Да.

Гейт удовлетворённо кивнул, но его выражение лица снова стало напряжённым, когда я добавила:

— Из-за них и из-за того, что мне было приятно поздравить с днём рождения бывшего однокурсника.

Когда я стала такой? Дерзкой и открыто говорящей, что думаю. Безусловно, я отдавала себе отчёт в том, что мои слова ранили бедного Гейта, но я больше не хотела ему врать. Пока он пребывал в немом шоке, я негромко пояснила:

— Я не хочу, чтобы между нами были обиды, но эта ссора многое нам показала. Во всяком случае, мне. — я с сожалением посмотрела на Ричарда и легонько коснулась его плеча, пытаясь приободрить: — Ты ни в чем не виноват, я думаю, что мы просто не самая идеальная пара.

— Поттер лучше, да? — шмыгнув носом, удручённо прошептал Ричард.

Я поморщилась.

— Причем здесь он? Речь идёт про нас! Я думаю, что мы не сможем быть вместе, потому что не чувствую чего-то особенного. Это горькая правда, но я с тобой честна. И дело не в том, что случилось несколько дней назад…

Мне было его жалко, а где-то спавшая глубоко внутри меня гордость запела свою партию:

— Я бы хотела вернуть тебе все твои подарки.

Духи и мыло, конечно, уже было странно возвращать, но шарф — вполне. Я не хотела быть ему должной. Просто не могла.

— Боюсь, цветы и билеты в кино вряд ли ты сможешь вернуть, — сухо заверил он, изменившись в лице. Теперь он был не столько обижен, сколько поражён. — Не надо ничего возвращать.

— А я и не их имела в виду.

— Насколько я помню, больше я тебе ничего не дарил.

Я во все глаза глядела на бывшего парня и переваривала сказанное им. Настроение уже не было столь хорошим, как до нашего разговора. Но смысл сказанного меня… интриговал. Получается, все эти безымянные подарки были не от Гейта? Тогда от кого? Может, к подаркам все-таки приложил руку не кто иной, как Джеймс Поттер, и Марлин была права?

Мы попрощались с Ричардом. Я заверила его, что вовсе не держала на него зла и что искренне желала ему встретить достойную девушку. Он лишь сказал, что был счастлив со мной, и выразил надежду на то, что я одумаюсь. Я так не думала, но виду не подала. Гейт всучил мне потрёпанные жизнью цветы и ушел. Я подумала о том, что кому-то из пациентов розы бы подарили больше радости, чем мне. А посему с помощью волшебной палочки реанимировала их и отнесла в палату к тяжело больной старушке. Увидев меня с розами в палате, пожилая женщина лучезарно улыбнулась, поблагодарила за такой тёплый жест и заговорщицки спросила:

— Назойливый поклонник?

— Бывший поклонник, — невесело ответила я, и мы усмехнулись.

Что очень примечательно — меня отпустили раньше окончания смены. Я не знала, с чем это было связано, но такое стечение обстоятельств определённо было мне на руку. Как-никак я должна сегодня пройти посвящение в орденцы или что-там-будет, что вселяло трепет и некоторое волнение от предвкушения вечера.

После разговора с Ричардом меня всё же отпустило. Я упорно уговаривала себя не испытывать угрызения совести по отношению к нему, ведь я поступила человечно, даже в некотором роде правильно. Мне всегда казалось чем-то неправильным длить отношения, которые тяготили, обманывать партнера. Да, определённо я поступила по чести. Родители бы меня в этом поддержали, ведь эту истину я впитала по мере взросления именно от них. От осознания этой невеселой мысли сердце сжалось в тиски, и мне стоило больших усилий развеять грусть. Подойдя к парадной двери своего дома, я внезапно обнаружила маленькую коробочку, неприметно ожидавшую хозяйку на крыльце. Мною овладело любопытство. Что было внутри, и от кого был этот презент? Забыв об осторожности, я подобрала её и вошла в дом, торопливо переобулась и прошла на кухню. Я чуть не выронила коробочку из рук, когда открыла холодильник и кухонные шкафчики — они были до отвала набиты едой. Даже в самых смелых снах я не воображала, что кто-то после смерти родителей будет заботиться обо мне. Да, ко мне порой приезжала Петунья со своим «Наполеоном», но закупать продукты — уж увольте. Скряги Дурсли скорее бы съели все свои дрели подчистую, нежели бы разорились на пакет овощей для нерадивой и чуднóй младшей сестры. Но чьих рук это было дело? Кажется, о моём непростом финансовом и семейном положении знали немногие: Алиса, Марлин, Ричард и Поттер. Я склонна была думать именно на последнего, поскольку прошлой ночью он уже составлял мне компанию в супермаркете и даже купил для меня хороших продуктов. Мои щеки пылали от смущения. Я практически верила, что добрый поступок бывшего студента Хогвартса не был призван меня оскорбить или задеть — скорее, наоборот. Я помнила выражение его лица во время беседы в магазинчике. Для него семья — не пустой звук. Вспомнить даже Мародёров, они были так близки, словно с пелёнок росли все вместе у одних родителей. Вероятно, он из лучших побуждений решил поддержать и меня, имея возможность. И мне, по-хорошему, надо было чем-то его отблагодарить. Только вот незадача — было нечем.

И всё же как он попал в дом? Я припомнила, что ни разу не накладывала на дом заклятий, ошибочно полагая, что моя личность не настолько известна и востребована в магическом мире, чтобы от кого-то скрываться. Теперь, в связи с последними событиями, я крепко задумалась об этом и вознамерилась заняться безопасностью жилища. Но только после осмотра маленького подарочка, ждавшего своего часа в моих руках.

Трясущимися от предвкушения пальцами я развязала золотую атласную ленту и открыла крошечную белую коробку, прикосновения к которой вызывали очень приятные ощущения, будто касаешься бархата. Конечно, на нее было наложено заклятие невидимого расширения. Я должна была догадаться… Пошарив немного внутри, я вытащила из коробочки другую. Она тоже была белой и смутно знакомой. Да, надпись «Chanel» уже наводила на мысль. С восторгом я вскрыла её и обнаружила мою трепетную любовь — всё те же мыло и духи, что и в Рождество. Кто-то прочёл мысли, что они почти закончились, и прислал их снова. Джеймс? Я улыбнулась своим мыслям и прижала подарок к груди. От него веяло теплом и заботой. Также внутри оказалась маленькая карточка. На ней было написано:

«Не жалей этой красоты для себя, ведь тебе это очень идёт.»

И опять без подписи. Что ж, если это и вправду Поттер, то он знает, как меня заинтриговать. Моё сердце чуть ускорило ритм. Как скрупулёзный человек, я снова порыскала в заколдованной коробочке и нашла там розу. Одну розу, как в тот раз. Она была необыкновенно красивой и ароматной. Я незамедлительно наколдовала ей вазу и поставила на обеденный стол, чем удовлетворила свои скромные потребности в красоте. Теперь я не хотела, чтобы дарителем был Ричард, как я когда-то думала. Я хотела бы, чтобы им оказался именно Поттер. Самодовольный и строптивый, но такой внимательный и проницательный.

Убрав подарки и подправив макияж, ведь я ожидала появления Джеймса с минуты на минуту, я подумала, что стоит выйти из дома и наложить парочку заклинаний, дабы избежать появления незваных гостей в лице Пожирателей смерти. Я вышла в скромный садик и повернулась лицом к парадной двери, попутно прикидывая, какие чары могли бы мне в этом стремлении подсобить. Едва я взмахнула палочкой, как за спиной зазвучал мужской голос:

— На твоём месте я бы этого не делал.