У каждого свои демоны (джен)

Я спускаюсь.

Из каверн веет сыростью и гнилью. Здесь, глубоко под землёй, неожиданно видеть зеленокронную рощу, и можно запросто забыть о её местонахождении, если б не фосфоресцирующие огни меж полузатопленных стволов, клубящиеся испарения и законсервированная во времени мертвенная тишина.

Об этом месте лучше не думать. Но помнить, где оно. Помнить, где я. В темнейших недрах человеческого бессознательного.

Светлый меч крестоносца давно перестал даваться мне в руки. Так что к озеру в центре зарослей приходится пробиваться неудобным в подобных обстоятельствах миниатюрным кинжалом Тёмного Братства — тем же, что так легко вырезал сердца местных герцогов, не отягощая руку и совесть, в отличие от бремени рыцарских доспехов и клятвенного клинка.

Я уже отправил десятки даэдра во тьму, из которой они пришли. Элита дьявольской армии Дагона не могла одолеть меня. Что мне ещё один Принц? Но отчего-то сейчас, в тишине и полумраке, страшнее, чем ото всех кровавых ужасов Мёртвых Земель.

"Ты станешь мной, чтобы сразиться со мной". Безумно, как и всё остальное, слышанное за время пребывания на Дрожащих Островах. И, естественно, бесполезно для расшифровки. Я знаю лишь то, что должен победить. Джигаллага, или, быть может, всё того же Шеогората, только в другом облике, или нечто третье. Я — впервые — ни в чём не уверен. Потому что, в отличие от Разрушения, возможные орудия Сумасшествия предугадать невозможно.

Он выходит мне навстречу. Сапоги влажно блестят от воды, окружающей островок с древним деревом, сухим и скрюченным — словом, не производящим впечатления. Но говорят, корнями оно уходит туда, куда закрыт доступ законам самого мироздания, не говоря уже об ограниченном разуме, как человеческом, так и божественном. И что единственный глоток из этого подземного озерца дарит больше знаний, чем вечность, проведённая в бесконечной библиотеке Принца Знаний.

Он — паладин в сияющей броне Ордена Девяти, благословлённой богами; я — ассасин, отмеченный знаком Ситиса, прячущийся в тенях.

Он — борец с даэдра, прославленный мастерством закрывать Врата Обливиона; я — служитель даэдрического владыки, вовремя нашедший их.

Он — национальный герой; я — безвестный беглый преступник.

Он — это я. Я — это он.

"Я — Шеогорат и Джиггалаг, Лорхан и Акатош, Падомай и Ану. Я был, есть и буду."

Ведь те, кто бросают вызов Безумному Богу, сражаются не с ним, нет — сами с собой.