Первая жертва Лили (гет)

Лили проснулась посреди ночи в холодном поту, задыхаясь и дрожа.

— Джим! — закричала она, шаря рукой по пустой половине. — Джим, где

ты?!

С минуту она металась по постели, пока не осознала, что смерть с лицом змеи только привиделась. Внезапно Лили разозлилась. Они там воют на луну, уж какую ночь кряду, а она помирает со страху — одна в пустом доме, где даже домового нет. Но тут же и одернула себя — Ремусу действительно плохо. Сама же и настояла, чтобы Джеймс с него глаз не спускал. Сама же промолчит о том, что кошмар повторился, что он повторяется каждую ночь.

Лили накинула халат и устремилась на кухню, зажигая один за другим все светильники, на которые посчастливилось наткнуться.

Она вскипятила чайник на волшебном огне, в очередной раз пожалев, что в доме нет обыкновенного газа — магловский огонь успокаивает нервы. "Может, костер развести?.." — мелькнуло в голове, и Лили нервно рассмеялась. Тем временем, душистый чай с листом смородины был готов. Наполнив большую кружку, она по-детски обхватила её обеими руками и, стараясь не дрожать, пробралась в гостиную. Взобралась на диван и замерла, поджав ноги, мелкими глотками прихлёбывая обжигающий напиток. Мало-помалу Лили успокоилась и согрелась. Даже дом сделался уютнее — перестал давить своей затаенной отчужденностью. Лили переехала сюда полгода назад, но до сих пор не уверена в том, что готова стать хозяйкой в этом доме — ведь это дом Поттера, а Лили пока что Эванс и почему-то не спешит менять фамилию. Почему — она и сама толком не знает.

Лили приободрилась и даже повеселела. Да, у нее был самый обычный стресс, как сказала бы Петунья. Стресс — это, кажется, модная сейчас у маглов болезнь… Сходить завтра к травницам за сонным зельем. Завтра... А сейчас что делать? Лили посмотрела в окно на луну… До рассвета добрых три часа, а без зелья все равно не уснуть. Значит, есть чем заняться квалифицированному зельевару! Зельеварке. Она взбежала по лестнице в спальню, распахнула стенной шкаф, вытащила свой старый чемодан и принялась его опустошать в поисках конспектов по зельеварению. Перевязанная тонкой тесьмой Стопка пергаментов оказалась на самом дне. Лили приказала разбросанным вещам сложиться обратно в чемодан, сама же, примостившись на краешке кресла, попыталась развязать тесьму. Узел не желал поддаваться, и пришлось применить режущее заклинание.

Где-то совсем близко ухнула сова. Лили вздрогнула. Пергаменты рассыпались. О Мерлин, нервы совсем как у маглов! Девушка еще с минуту ждала, не по её ли душу, но сова спешила в другое место или просто возвращалась с охоты. Лили опустилась на колени и принялась перебирать старые конспекты прямо на полу, как делала это в детстве. Сперва мать — а вслед за ней Петунья, — вечно ворчали: «Ступить некуда! А для чего нам стол?». «А для чего нам мягкий ковер?» — парировала Лили и подмигивала смеющемуся в усы отцу, который поспешно прятался за газетой.

Лили ещё третий курс не окончила, когда он умер. Совсем молодым. Он

всегда был на ее стороне. Всегда радовался ее школьным успехам и с нетерпение ждал сов, приносивших весточки от дочери, а мама и сестра их побаивались, как и всего волшебного. Он даже с Северусом подружился, и тот, узнав о смерти, добился разрешения поехать вместе с Лили на похороны.

Как же все изменилось… А Джеймс? Джеймс отцу не понравился бы. Избалованный барчук — вот как бы он сказал! Да-да, избалованный барчук, жалкий позёр, пустышка... Впрочем, папа просто не любил богачей, даже называл себя «коммунистом», что казалось маленькой девочке проявлением доблести и героизма. Потому что всякий раз при этом слове мать морщилась, как от зубной боли, и опасливо озиралась. Интересно, а как бы отнеслись к Лили родители Джеймса? Она отчего-то вдруг смутилась и даже испугалась, словно еще немного — и в комнату ввалился бы целый сонм призраков с требованием отчитаться, хорошо ли она себя вела в последнее время. А она — что? Она ничего — отогнала воспоминания и продолжила поиски. Уже успела прочеркнуть беглым взглядом несколько листов, как вдруг наткнулась на фотокарточку. Стандартную полароидную фотку, на которой, стоя на пляже в цветастых купальниках, беззвучно смеялись Лили и Петунья. Позади них, словно прячась от камеры, ладонью прикрывал глаза Северус Снейп.

………

Это было летом, после четвертого курса. Вернувшись домой, Лили застала старшую сестру по уши влюбленной.

«Не вздумай все испортить!» — заявила та.

Покорителем трепетного девичьего сердца оказался 18-летний не то Ник, не то Дик, обладавший внешностью рок-музыканта, самомнением звезды школьных дискотек и фантастическим аппетитом. В его характере гармонично сочетались наглый цинизм и детская непосредственность. Томные взоры Петуньи ублажали его самолюбие, а стряпня миссис Эванс — желудок.

Воспользовавшись тем, что сестра и мать гипнотизированы неутомимым речеизвержением новоявленного Ллойд-Джорджа, Лили незаметно выскальзывала из-за стола, прихватывала учебник и — только ее и видели!

Домашнее задание на лето было гигантским, и выполнять его вдали от маглов как-то спокойнее. А в доме Снейпов, между прочим, можно было даже слегка попрактиковаться в магии — Эйлин никогда не выдала бы детей. Можно, если бы от чуткой и проницательной девочки-подростка не ускользнуло то обстоятельство, что в ее присутствии Снейп держится скованно. Теперь-то ей понятно: слишком давила на гордеца тщательно — но тщетно! — скрываемая бедность. После смерти отца, от грошовых заработков и семейных дрязг усталого выпивохи — усталого и все же, что там ни говори, единственного кормильца, — Снейпам стало совсем туго. Эйлин занялась было прорицаниями, однако доходов это не принесло — кому нужны прорицания в Паучьем тупике… Хорошо еще, что Северусу выделили немного денег из школьного фонда на покупку мантии и учебников.

Вышло так, что на заброшенной детской площадке они чувствовали себя абсолютно счастливыми. Когда вконец отупеешь от зубрежки — можно сгонять на речку. Или что есть духу раскачаться на старых качелях. В такие часы оба начисто забывали о том, что принадлежат к различным, вечно соперничающим друг с другом факультетам. И когда вечером Лили возвращалась домой, ее всякий раз охватывала грусть. Грусть того, что вот закончатся каникулы, и новый учебный год опять отдалит их друг от друга.

………

В тот день Лили пришла на площадку одна. Знала уже, что Эйлин не здоровится и Сев должен приготовить зелье. Конечно, проще было купить у травниц, но он наотрез отказался воспользоваться деньгами Лили. Как и помощью в приготовлении, ибо втайне считал себя непревзойденным зельеваром. Впрочем, желая смягчить резкость отказа, поклялся Мерлином, что если все пойдет, как надо — чуть позже непременно явится.

Лили сидела на качелях, придерживая на коленях учебник по трансфигурации, на который Петунья нацепила обложку от Сидни Шелдона — из предосторожности, разумеется.

Послышались неторопливые шаги. Однако это был не Северус.

— Не следует такой юной леди оставаться в такой глуши... в одиночестве, — наставительно произнес Ник-Дик. Он плюхнулся на соседние качели, предназначенные для Северуса, выбил из пачки сигарету и закурил, все время не сводя глаз с Лили.

— Привет… — сказала Лили, стараясь всем своим видом показать, как ей помешали заниматься.

— Приятно, что у вас с Петуньей общие вкусы, — усмехнулся магл и, сделав паузу для затяжки, кивнул на обложку.

Она перевела взгляд на учебник и не удержалась от улыбки.

— Да, у нас с сестрой есть кое-что общее, но это не тот случай.

Лили наугад раскрыла учебник и уткнулась в контрольные вопросы по теме — уж теперь-то отвяжется, незваный пришелец. Тот и в самом деле задумался — даже отвернулся. — Хватит прикидываться! — вдруг воскликнул он с таким отчаянием, что учебник в руках, казалось, захлопнулся сам собой.

— Я же вижу, что нравлюсь тебе…

"Шекспир", "театр", — вспыхнули в памяти словечки из прошлого, теперь такого далекого. Большой зал, площадка вроде подиума, ярко освещенная электричеством, возбужденные маглы в креслах неистово хлопают в ладоши и кричат — а другие маглы фантазируют на подиуме, — и рядом с ней отец, по-детски счастливый, тоже кричит и хлопает в сторону подиума.

— Думаешь, не знаю, — продолжал Ник-Дик, — почему ты убегаешь из дома, стоит мне только появиться?

— Почему убегаю?

— Ревнуешь — вот почему!

Тут она ясно увидела, чем грозят эти фантазии: Петунья с ее ревнивым самолюбием запросто может прийти к тому же выводу.

— Я убегаю, как ты изволил выразиться, — Лили постаралась подбавить в голос побольше металла, — во-первых, потому, что не хочу быть между вами третьим лишним...

— "Третьей", — поправил он, — я о том и...

— Во-вторых, — перебила Лили, — у меня есть дела, которые никого не касаются.

Вместо ответа Ник-Дик вскинул брови в насмешливом вопросе и выразительно указал на учебник.

Она встала, чтобы уйти сама не зная куда.

— Подожди, ну, пожалуйста! — окликнул он, тоже оставляя качели.

Лили ждала. Ей становилось совсем скучно.

— Ладно, — продолжал тот примирительно, — я знаю, чего ты боишься...

Оказалось, Лили была еще способна сегодня удивиться.

— ...можешь мне довериться — твоя сестрица ни о чем не узнает!

— Пошел вон!

Тот угрожающе двинулся, но детская площадка была против обидчика, и последний замер.

— Ударишь, герой? снова тихо и медленно прозвучал ее голос.

— Да ты что, детка, — силился улыбнуться Ник-Дик, — я пошутил, а ты... Но ты с норовом, молодец — слышишь?

Лили покидала детскую площадку.

— Привет твоему этому... носатому! — донеслось уже издали. "И ничего он не носатый, — промелькнуло в голове, — сам ты урод!" Но отвечать уроду, если честно, было просто лень.

………………

— Лили, у нас отличная новость! — объявила Петунья.

Лили отложила письмо к Мэри, которое собиралась закончить до обеда, и удивленно посмотрела на сестру. Петунью было не узнать. Она сияла, как золотой котел профессора Слизнорта, и нетерпеливо поглядывала на Ника-Дика.

— Я тут неплохо заработал, — с готовностью начал тот, — и отец дает мне на следующий уик-энд машину. Короче, я приглашаю Тунью и тебя в Брайтон…

— Здорово, правда?! — котел взорвался хлопаньем в ладоши и счастливым визгом.

Но Лили только вежливо улыбнулась.

— Е-дем-на-пляж! Е-дем-на-пляж! — пропела Петунья. — Ты что, язык проглотила от радости?!

— Нет… то есть, я рада… — заверила Лили. — Особенно за тебя.

— Да ты не поняла — ты едешь вместе с нами! Мой лапусик нас приглашает!

Ник-Дик коротко улыбнулся.

— Спасибо, не стоит — вы вдвоем отлично смотритесь и без меня, — не удержалась Лили.

Петунья сделала сочувственную мину:

— Я понимаю, ты без пары, и тебе немного обидно, наверное. Но ты ведь младше, и это вполне естественно.

— Да уж, естественно… — хмыкнула Лили.

— Вот именно! А лапусик так добр! Ты как хочешь, а мы не оставим тебя помирать со скуки!

Лили отрицательно покачала головой. Конечно, Брайтон — это заманчиво, но не в компании Ника-Дика. И как она только может им восхищаться?

— Ты что, серьезно? — брови Петуньи поползли вверх.

— Более чем.

Лили снова взялась за письмо.

— Ну, прекрати же, наконец, ломаться! — Петунья стремительно теряла самообладание. — Почему ты вечно все портишь? Как можно быть такой неблагодарной? Тебе что, каждый день предлагают выходные в Брайтоне?

— Да я-то вам зачем?

— Подумай сама: мы, значит, будем веселиться, а ты — киснуть?

— Да не кисну я!

— Вот упертая!.. Прошу тебя, сделай хоть раз в жизни по-моему, не лишай меня праздника!

— Ничего я не порчу! И не собираюсь! — Лили искала, как выскользнуть за дверь.

— Кстати, — Ник-Дик вдруг хлопнул себя по лбу, — Лили, ты же можешь пригласить своего... парня! Веселее будет!

Он приобнял Петунью и по-свойски подмигнул Лили.

— Парня?! — насторожилась Петунья. — Какого еще парня?

— Ого, да ты его от всех прячешь! — засмеялся молодой человек. — Стесняешься?

Лили глянула на Ник-Дика уничтожающе.

— Ошибаешься, — произнесла она так же тихо и медленно, как тогда, на детской площадке. — Северус поедет с нами.