Виражи жизни (джен)

Крупная серая сова влетела в окно и уселась на спинку стула.

— Привет, Грани! — весело обратилась к ней Роланда, открепляя письмо, привязанное к лапе птицы. Сама сова послушно осталась сидеть на месте — она была отлично выдрессирована и знала, что в этом случае надо непременно дождаться ответа от молодой хозяйки.

У Роланды все внутри пело: мама окончательно простила ее, если написала ей вот уже в третий раз! Правда, первое письмо, два месяца назад, было очень гневным, но Роланда очень хорошо знала свою мать и прекрасно видела, читая между строк, что гроза, так сказать, уже миновала. Было видно, что суровая властная женщина, ставшая после недавней смерти мужа главой семьи, все же простила свою непутевую дочь за то, что та бросила школу и вдобавок убежала из дому, чтобы жить среди маглов.

Роланда подозревала, что немалую роль в этом сыграли не столько материнская любовь и снисходительность, сколько окончательное разочарование внешним видом старшей дочери и полная потеря всякой надежды на нее. Старшей Роланда была довольно условно — она родилась всего на пять минут раньше своей сестры-близняшки. Но внешне они были совершенно разные, и с возрастом это различие проявлялось все ярче. Старшая — рослая, живая, с некрасивым скуластым лицом, волосами медного оттенка и странными, желтоватого цвета глазами. Младшая — пухленькая голубоглазая блондиночка, полностью соответствующая идеалу красоты своего времени.

Именно на младшую у матери и была вся надежда. Нет, речь шла не об образовании. Конечно, их мать, как и многие женщины их круга, считала, что свидетельство об окончании школы — ценная, даже обязательная часть приданого. Но не более того. Главное для девушки, считала она, — реализовать это самое приданое, то есть выйти замуж. Но старшую дочь мать считала в этом плане безнадежной. Правда, и о том, чтобы старшая по окончании школы пошла работать, разговоров тоже не допускалось. Работающая женщина? Еще чего! Их отец в гробу бы перевернулся! Такого позора в их благополучной, зажиточной семье отродясь не знали… Теперь, после побега старшей дочери, мать жила только мыслью о том, как лет через пять (в самом крайнем случае — через семь-восемь!) выдаст замуж свою младшую — красавицу и любимицу.

Второе письмо от матери, не в пример первому, было совершенно обычным, со множеством мелких домашних новостей, и Роланда тогда успокоилась окончательно. Да, было ясно, что мать считает ее отрезанным ломтем. Но ведь пишет же ей! Значит, не все потеряно. Главное, что домой не зовет, в школу ходить не заставляет — ну и ладно. Пришло, кстати, то письмо всего десять дней назад. И то, что третье прибыло так быстро, обрадовало Роланду более всего. Если так пойдет и дальше, то с матерью у них может наладиться регулярная переписка. И тогда однажды — это будет очень не скоро, конечно, но обязательно будет! — Роланда сможет вернуться домой, чтобы похвалиться перед матерью всем, чего она добилась.

А добьется она многого! Уже сейчас она купается в лучах славы, а главное, неплохо зарабатывает. Товарищи по цирку даже не подозревают, что ей вовсе не шестнадцать, как она сказала директору при приеме на работу, а всего тринадцать. Вот где пригодился высокий рост и развитая благодаря частым тренировкам фигура! Мать считала высокий рост проклятьем для любой девушки, ибо большинству мужчин, говорила она, нравятся женщины невысокие, изящные, а не гренадерши какие-нибудь. Что же касается тренировок, то они матери тоже не нравились. По ее мнению, это было сугубо мужским занятием. Знала бы она, что придет время, когда ее старшей дочери эти тренировки дадут возможность самостоятельно зарабатывать на хлеб насущный…

Все также улыбаясь во весь рот, Роланда Трюк распечатала письмо и принялась за чтение. Но ее лучезарная улыбка почти сразу угасла. Широко распахнув глаза, она читала строчки, в которых даже по странному, как бы слегка надломленному почерку матери было видно, что та переживает сейчас мощнейшее душевное потрясение.

Здравствуй, Ильза!

Надеюсь, у тебя все хорошо. А вот у нас дела очень плохи. У нашей семьи больше нет никаких надежд на счастливое будущее. Твоя сестра опозорила наш род. Она забеременела от своего однокурсника Поллукса Блэка! Мне придется забрать ее из школы, и теперь она не сможет закончить образование.

Надо отдать должное семейству Блэков — они готовы сделать все, от них зависящее, и официально ввести Ирму в свою семью. Но это слабое утешение. Как благородные люди, они в любом случае должны были бы это сделать. В конце концов, разве не их дрянной мальчишка соблазнил мою бедную, наивную девочку? Но это совсем не то, о чем я мечтала для Ирмы. Не будет ни красивой, пышной свадьбы, ни объявлений в «Ежедневном пророке», ни писем с поздравлениями от родных… Ничего не будет. Ирма просто перейдет жить в дом Блэков. И мне подумать страшно, что ждет в дальнейшем ее и ее детей — и этого, который скоро родится, и всех последующих, если они будут… На них в нашем обществе всю жизнь будут смотреть косо. Им никогда не простят такого позора… Не такими, ох, не такими я представляла себе своих внуков!

Надеюсь, хотя бы ты не падешь еще больше, чем уже пала, и не принесешь мне еще большей боли похожими новостями. С меня довольно и Ирмы… Магловское общество — это клоака. Цирк — клоака вдвойне. Даже не знаю, имеет ли хоть какой-то смысл просить тебя быть осторожнее с мужчинами. Ты же никогда меня не слушалась, ни в чем. Скажу только одно: если и с тобой произойдет то же самое, домой можешь не возвращаться уже никогда. Мне проще будет сказать всем, что ты погибла в своих никчемных странствиях среди маглов, нежели признаться, что и вторая моя дочь забеременела без брака, без свадьбы.

Тем более что ты — не Ирма. Этот ее Поллукс — конечно, не самый завидный жених. И собой не красавец, и умом не блещет. Не говоря уже о том, что распущен не по годам. Однако он, по крайней мере, из достаточно богатой семьи (хотя, если бы не эта история, Ирма с ее красотой нашла бы себе парня и побогаче). Но самое главное, что он — Блэк. Это все покрывает. Это главный козырь. Он — из наших, причем из лучших наших… Для тебя же, упрямица ты этакая, в твоем дурацком цирке никто таких женихов не припас. Если ты унизишься до того, чтобы забеременеть от магла, ты мне не дочь. Запомни это накрепко…

Юная акробатка опустилась на стул, ссутулившись и опустив голову. Прошлое нахлынуло внезапно и очень болезненно, вновь цепко заключив ее в свои объятья.

Ирма… Славная, добрая, немного глупенькая, но такая хорошенькая! Она всегда слишком сильно интересовалась мальчиками. А этот Поллукс… Сестра была влюблена в него еще с первого класса, и он вроде как отвечал ей тем же. Ильза была уверена, что после окончания Хогвартса эти двое поженятся. И то, что случилось сейчас, неприятно поразило ее. Ах, Ирма, Ирма… Куда же ты так торопилась, спрашивается? Ведь вам с Поллуксом всего по тринадцать лет!

Ильза вдруг поймала себя на том, что в этой грустной ситуации жалеет не столько сестру, сколько мать. Действительно, какой смысл жалеть Ирму? Она по-любому получит, что хотела — выйдет за своего драгоценного Поллукса. И судя по тому, что произошло, она мало задумывается о том, что скажут об этом окружающие. Другое дело — мать. Для нее всё это — настоящая трагедия.

А она, Ильза, сейчас далеко от нее и не может по-настоящему утешить. Ни поговорить, ни поплакать вместе с нею… Жизнь, которой она жила сейчас, работая в цирке, среди маглов, вдруг показалась Ильзе абсолютно пустой и бессмысленной.

Никто из тех, кто живет сейчас бок о бок с ней, не знают о ней ничего. Ни ее настоящего возраста, ни происхождения, ни родины… Не может же она, в самом деле, рассказать им, что никакая она не Роланда Трюк. Что эти имя и фамилия — всего лишь псевдоним. Что на самом деле ее зовут Ильза Крэбб, и она не немка, а британка немецкого происхождения. А главное, в отличие от них от всех, обычных маглов, она — волшебница. И ее фирменный трюк с полетом на метле — никакой не трюк, а просто развитое постоянными тренировками природное умение.

Во время исполнения этого номера ей для виду приходится использовать лонжу, а также нелепые ремни для метлы, чтобы маглы — и цирковые, и зрители — ни о чем не догадались. По той же причине она самолично укрепляет всю эту «сбрую» под куполом, не подпуская к ней рабочих. Многие товарищи по цирку — кто завистливо, а кто насмешливо — шепчутся о том, что она бережет секрет своего супер-трюка крепче, чем военную тайну. Знали бы они, какой секрет она бережет на самом деле!

Какое счастье, что ни один из них не в состоянии увидеть, кто она такая… Даже мадам Марсо этого не может, хотя она вовсе и не магла, а сквиб с сильным даром провидца. Но мадам Марсо выросла среди цыган, она не помнит своих настоящих родных и потому не знает, что она сквиб, а считает себя просто талантливой гадалкой. Как же Ильзу подмывает иногда разъяснить этой милой женщине, что среди маглов талантливых гадалок не бывает!

И Штефан не может видеть, кто она такая… Оно и к лучшему. Иначе он, наверное, и близко к ней не подошел бы. А как он ей нравится! Конечно, он сильно старше, но ей на это наплевать: она чувствует, что он — именно то, что ей нужно. Но мать права, этим чувствам не следует давать воли… Достаточно с их семьи и того, что натворила Ирма.

Да что там Ирма! Если уж говорить начистоту, самой первой их проблемой, сразу после смерти отца, стал ее, Ильзы, побег в мир маглов. Хотелось ей, видите ли, самостоятельной жизни. Хотелось показать, как великолепно она владеет метлой. Ну, вот и показала. И кому, спрашивается? Тем же самым маглам — увы, всего лишь им. Да что они в этом понимают! Стоило ли ради этого нарушать Статут?

Вот если бы она могла продемонстрировать свой блестящий талант к полетам на метле там, в привычном ей обществе! Но там это можно сделать разве что в квиддиче, а в спорт мать ее ни за что не отпустила бы. Да она и сама не пошла бы… Не женское это дело. Хотя, помнится, года три назад в «Пророке» тиснули скандальную статейку о том, что женщинам надо открыть широкую дорогу в профессиональный спорт. Ох, сколько дебатов это вызвало! Что ж, может, когда-нибудь такое и вправду будет в порядке вещей. И может даже, она до этого доживет. И еще сможет проявить себя… А пока надо срочно решать, что делать дальше. Кажется, ее жизнь свернула на крутом вираже куда-то не туда.

Поднявшись, Ильза подошла к окну и посмотрела вверх, на крупную звезду, сияющую в ночном небе. Звезда переливалась красным, словно и в ней пульсировало предчувствие грядущей войны. А в том, что война будет, Ильза не сомневалась: вчера об этом сказала мадам Марсо, а пророчицы магического происхождения, даже если они всего лишь сквибы, никогда не ошибаются.

Вернувшись к столу, Ильза начеркала пару строк на половинке листочка в клетку, привязала записку к лапке совы и, выпустив ее в окно, проводила взглядом эту светлую точку на темном небе. А потом, присев на корточки, открыла сундучок, стоящий у самой двери, и покидала туда свои нехитрые пожитки. Сверху положила фотографию светлоусого красавца в наряде циркового борца. Помедлив, взяла ее вновь, перевернула и в сотый, наверное, раз прочла надпись крупным размашистым почерком на обороте: «Милой Роланде на вечную память от Штефана»

— Эх, Штефан… — вздохнула Ильза, кладя фотографию обратно и захлопывая крышку сундука. Потом встала, погасила лампу и внимательно прислушалась. Вокруг было уже совершенно тихо — уставшие цирковые разбрелись спать. Только сонные звери еще издавали невнятные звуки.

Метла хранилась в самой глубине вагончика, в дальнем углу. Но Ильзе больше не хотелось делать ни единого шага назад, в этот уже оставшийся за спиною ошибочный вираж своей жизни. Поэтому она, стоя на пороге, вынула из-за пазухи нечто вроде короткой указки, взмахнула ею и негромко сказала:

— Ассио метла!

И через несколько секунд, сунув палочку обратно за пазуху и взяв в одну руку метлу, а в другую — сундучок, решительно шагнула в непроглядную тьму ночи.