Навсегда — нежнейшее мошенничество (гет)

Во внешней архитектуре особняка Ван Эков хватает выступов, главным образом выбранных за свою эстетическую ценность, но крайне полезных для Инеж по более практическим причинам. У нее нет привычки постоянно шпионить за лучшими друзьями, но иногда… иногда ситуация требует.

Сейчас она снаружи кабинета Джеспера, окно едва приоткрыто так, чтобы она слышала всё, что происходит внутри, включая знакомый стук трости своего мужа по деревянному полу.

Муж. Со времени сложной церемонии среди семьи неподалеку от морского берега Равки, давшей ей право на это слово, прошло два месяца, но оно нисколько не потеряло своего изначального сияния. По позвоночнику по-прежнему пробегает трепет каждый раз, когда Инеж так обращается к Казу, каждый раз, когда он платит ей тем же и называет ее своей женой.

Каз начинает первым:

— Хочу попросить тебя об услуге.

Джеспер отвечает моментально:

— Незаконной?

На самом деле это справедливый вопрос. Обычно, когда Каз обращается к Джесперу за помощью, эта помощь отличается по меньшей мере сомнительной законностью. Однако сегодня всё абсолютно в рамках закона. На самом деле, возможно, это самое законопослушное деяние Каза за всю его жизнь в Кеттердаме.

Объясняя это Джесперу, Каз каким-то образом опускает самые важные детали. Да, он просит Джеспера быть свидетелем на свадьбе, но решает умолчать, на чьей свадьбе — по крайней мере до тех пор, пока Джеспер не спрашивает напрямую.

Даже не видя их, Инеж прекрасно представляет реакцию Джеспера на признание Каза, что он будет свидетелем на их свадьбе: как он спотыкается на словах, наверняка сопровождая их какими-нибудь драматичными жестами и гримасами.

Она почти жалеет, что не находится в комнате и не видит эту картину. Но Каз захотел сам рассказать Джесперу. А после того, как он так терпеливо, так чудесно исполнил все ее пожелания насчет свадьбы, она была счастлива подарить ему это мгновение с лучшим другом, человеком, который стал для него почти братом и над которым так весело подшучивать.

А потом Каз выдает худший и потому самый веселый ответ на вопрос Джеспера о мотивах.

— Налоговые льготы.

На самом деле согласно керчийским законам они женятся именно поэтому. Возможность совместно платить налоги и заявить «Призрак» и его причал как кеттердамское имущество Каза в одних и тех же налоговых документах приносит с собой определенные финансовые выгоды, а ее охота за работорговцами — дорогостоящее предприятие. В остальном Инеж плевать, считает ли Керчия, что они состоят в законном браке.

Джеспер продолжает запутываться, а Каз остается полностью невозмутимым его реакцией. В конце концов ответы Джеспера отходят от чистого шока и поворачиваются в сторону чего-то, что напоминает стремление защитить ее. Беспокойство Джеспера за нее порождает тепло в груди, но в равной степени Инеж испытывает желание заставить Каза перейти уже к сути. Он позволяет Джесперу ругать его — чего он заслуживает во множестве других случаев, но только не сейчас. Джеспер и сам это понял бы, если бы Каз перешел к проклятой сути.

— Ты не можешь просто… черт, Каз, может, для тебя это какая-то долгая афера и не имеет большого значения, но это важно для Инеж, и я не собираюсь просто позволить ей…

Тут Каз перебивает его:

— Ты не можешь «позволить» Инеж что бы то ни было. Она свободная женщина, которая принимает собственные решения.

Ее «собственным решением», как вежливо выразился Каз, почти становится открыть окно до конца и вмешаться, прежде чем они повторят события юности и Джеспер начнет замахиваться на ее мужа.

Но тут Каз наконец переходит к сути:

— И я… люблю ее.

Деликатная природа признания, то, как он сообщает об этом Джесперу с той же нежностью, что говорил ей эти слова в первый раз… Их с Казом любовь так долго была тайной — личной, хрупкой, обнажаемой только в уединении их комнаты и временами на далеких берегах. Инеж не променяла бы это на целый мир, но ей нравится слышать, как он признает это прилюдно.

Однако ей приходится изо всех сил стараться не расхохотаться от полнейшего неверия Джеспера, его неспособности понять, что Каз мог произнести эти три слова ей в лицо, когда она была в сознательном состоянии.

Возможно, однажды она шепнет Джесперу, что, когда Каз впервые сказал ей, что любит ее, он действительно думал, что она спит. Однако по-настоящему он признался уже на следующий день, так что Инеж подозревает, что он тренировался. Но Джеспер в любом случае заслуживает возможность подразнить Каза после того, как тот подверг его этому.

— Так ты… ты все-таки женишься на Инеж, потому что любишь ее, — делает вывод Джеспер.

И Каз, конечно же, не может просто так всё оставить.

— Нет, я женюсь на Инеж ради налоговых льгот, — поправляет он.

Инеж подавляет желание закатить глаза на его упрямство. У него был такой простой выход из разговора, а он решил быть педантичным. Джеспер слишком романтик в сердце и совсем не финансовый реалист, чтобы понять экономические мотивы брака.

Тем не менее Джеспер на удивление смягчается и переходит к теме места свадьбы и списка гостей. Это она тоже поняла бы, если бы не… ну, то, что Казу еще предстоит сообщить.

— Родителей Инеж не волнуют керчийские свадебные церемонии, — говорит он Джесперу. — Они слишком… деловые на их вкус. Кроме того, они присутствовали в первый раз. Мы поженились согласно сулийским традициям, когда я в последний раз был в Равке.

Честно говоря, Инеж слегка обеспокоена состоянием сердца Джеспера в этот момент. Каждый раз, когда он почти оправляется от шока, Каз выбирает именно это мгновение, чтобы обрушить на него новый.

Они продолжают пререкаться, и в итоге Джеспер угрожает купить им что-нибудь домашнее. Инеж делает мысленную пометку намекнуть насчет нового чайника.

А потом Джеспер задает заключительный вопрос, подготавливая почву для заключительного сюрприза.

— Погоди, почему Инеж не останавливается в Клепке, когда возвращается из плавания, если вы двое… вместе?

Что с его стороны на самом деле очаровательно наивно. Будто она не была годами Призраком Кеттердама, мастером появляться и исчезать без следа, передвигаясь по городу по крышам в самые темные часы ночи. В конце концов Джеспер осознает это.

— Я отказываюсь в это верить, — бормочет он на заключительное открытие, что последние два года Инеж украдкой покидала особняк каждую ночь, которую проводила на земле, и по своем прибытии в Клепку отрывала Каза от работы и утаскивала его с собой в кровать, иногда ради жаркой деятельности под одеялом, но не менее часто просто чтобы спать рядом, пока первые лучи утреннего солнца не проникнут в окно его чердака.

— Твое отрицание никак не влияет на реальность, — просто отвечает Каз, и Инеж опять приходится зажать рот, чтобы не рассмеяться вслух. — Встречаемся в зале суда к четвертому колоколу.

После этого Инеж начинает бесшумно спускаться по зданию. Теперь она вернется в Клепку — там ее ждет простое белое платье, которое она выбрала для сегодняшнего празднования, к тому же Каз до сих пор думает, что она там.

Едва она успевает встать на твердую землю и пойти через сад, как сзади раздается:

— Привет, Инеж.

Она разворачивается на знакомый голос. И конечно же там стоит Каз, правый уголок его рта едва заметно приподнят. Чтобы так быстро ее найти, он должен был выйти сюда прямо из дома, и это означает…

— Конечно, я знал о твоем присутствии всё это время, — отвечает он, заканчивая ее мысль.

— Как?

— Так же, как знаю всегда.

— Когда-нибудь я застану тебя врасплох, — бормочет Инеж, но всё равно подходит и берет его под руку.

— Вряд ли, — отвечает Каз. — Но в твоем распоряжении всё время до «пока смерть не разлучит нас», жена.