Диадема (джен)

Все началось с того, что 12 февраля 1963 года в семье Синистра — преподавательницы чар Луизы и равно успешного как среди магов, так и среди магглов художника Габриэля — родилась единственная и любимая еще задолго до своего появления на свет наследница, которой дали имя Аврора. Продолжилось, когда на восьмой день после своего восьмого дня рождения Аврора Синистра впервые поняла значение слова «навсегда» и то, что обладает не только талантом, который есть у каждого, будь то маг или маггл, но и магическим даром.

В тот раз Авроре было некуда спешить, кроме разве что уроков. Ее отец, который сорвался со своих европейских пленэров специально на праздник, все еще оставался дома и потому вызвался отвезти дочку в школу сам. И вот девочка поцеловала маму, не раскрывая зонтика, добежала до заднего сидения автомобиля и спряталась от прохладных капель за слегка запотевшим стеклом. Протерев в нем небольшое пространство, она помахала рукой самой прекрасной на свете женщине, стоящей на крыльце. Когда же картинка за окном начала постепенно смещаться, Аврора принялась доставать из рюкзака книгу, чтобы чем-то занять себя в дороге, и заметила под сумкой маленький мокрый комочек с невнятным узором на тонких крылышках, едва подрагивающий лапками. 

— Пап, тут бабочка и она, кажется, все... 

Значение слова «умереть» девочка поняла несколькими годами раньше. Но она не любила его, а потому старательно избегала.

— Кажется, я ее... Ей навредила. 

Значение слова «убить» детский мозг отказывался понимать — слишком противоестественным казалось ему это. 

— Дочка, не расстраивайся. Хочешь — отложи ее в сторону, только аккуратно. Я тебе потом ее нарисую, и она останется с тобой навсегда!

Конечно, отец хотел успокоить девочку, а не предложить ей сувенир, который вызовет чувство вины. Вот только Авроре не нужен был рисунок. Зато она очень хотела, чтобы это прекрасное создание было живым, если возможно, то навсегда. 

— Нет, папа. 

— Тебе самой-то не холодно? Сделать воздух теплее?

— Нет, спасибо, папа. 

— Тогда я включу музыку, ладно? — Вопрос был риторическим, и девочка не стала на него отвечать. 

Синистра аккуратно, чтобы не навредить еще больше, кончиками пальцев за край крылышка приподняла насекомое и переложила на ладонь. Она все смотрела и смотрела на хрупкое существо, изредка переводя взгляд на стекло, за которым дождь уже заканчивался, и в небе начали появляться голубые просветы. Аврора бережно накрыла бабочку и прошептала в ладони: «Пожалуйста, борись! Ты можешь, я знаю». Но, когда передавленные крылышки вновь остались без покрова, лапки уже не шевелились. 

— Пап, можно я приоткрою окно? 

— Как хочешь, милая. 

Девочка решила, что, если уж это прекрасное создание больше и не взлетит, оно не должно оставаться в жестяной коробке или в папином рисунке, но должно вернуться в природу. Аврора поднесла ладонь к щели, зажмурилась на мгновение, и с мощным желанием сказала: «Лети!» И вдруг бабочка полетела. Расправила крылья, оттолкнулась и взмыла в небо. 

— Она улетела! 

— Что? 

— Бабочка улетела! 

— Вот видишь, а ты переживала... 

Но острая радость, накрывшая Синистру волной, схлынула быстро, ведь, возможно, ей лишь показалось, что бабочка летит — гордо расправленные крылья, красноватые прожилки на желтом фоне. Может, насекомое просто сдул ветер и серый комочек сиротливо лежит где-то на обочине. 

На уроках они читали, считали и смотрели мультфильм про китов. 

А во время перерыва на обед, дожевав сэндвич с арахисовой пастой, Аврора решила прогуляться. Солнце, пришедшее на смену тучам, так и манило на улицу. Но несколько ее неспешных шагов в сторону дерева пресек короткий оклик: 

— Эй, мелкая! 

Синистра не оборачивается, ведь ее научили, что игнорировать — лучший способ отделаться от обидчика и избежать открытого столкновения. 

— Стой! Я к тебе обращаюсь! 

Аврора делает еще два шага и замирает, поняв, что без стычки уже не обойтись. Она набирает побольше воздуха в легкие и резко разворачивается на каблуках так, чтобы оказаться лицом к лицу с угрозой. 

— Вы мне? — Голос звучит спокойно, хоть пальцы сдавливают обложку книги, которую девочка собиралась читать, сильнее, чем требуется. 

— Ты видишь здесь еще кого-то? 

Конечно, Синистра видит — за спиной у парня, что выше ее на голову и объемней раза в два, стоят кудрявый рыжий и брюнет с волосами, будто выпрямленными утюжком. 

— Что вы хотели? 

— Прекрати мне выкать! Давай сюда деньги на завтрак!

— Но я уже съела свой ланч. Мне нечем вас угостить. — Аврора никогда еще не сталкивалась с ситуацией, когда кто-то хочет забрать у нее то, что ему не принадлежит и чего у нее не было, а потому не знала, как правильно себя вести. 

— Да уж, а я-то думал, что ты питаешься буквами! — заводила хватается за книжку, и в девочке в тот же момент просыпается маленький, напуганный, но хищный зверек, а может, птица. Она резко выдергивает учебник по литературе из чужих рук и делает два шага назад. 

— Пусти! — кричит так громко, что слышит полшколы. И понимает: ощущение эха не случайно. Просто к ней на выручку бежит одноклассник, вторящий требованию: 

— Пусти ее! 

Аврора видит, как парочка за спиной обидчика заметно напрягается, пацаны синхронно чуть сгибают колени и ловят Тома. Она сама делает еще шаг в сторону и замечает, как руки главаря продолжают тянуться к учебнику. Время неимоверно растягивается. Книга падает, открываясь на одной из страниц со строчками, которые тут же забрызгивает грязь: 

«Ты мигай, звезда ночная! 

Где ты, кто ты — я не знаю. 

Высоко ты надо мной, 

Как алмаз во тьме ночной...» 

Тогда девочка, уже не контролируя себя, выбрасывает ладони вперед, желая остановить угрозу, и кричит: 

— Отстаньте!

И в тот же миг вся троица отлетает, как в кино, на добрые пару метров, а Том падает назад на том же самом месте, на котором его остановили секундой ранее. Аврора не успевает его подхватить, и мальчик приземляется в грязь. Он смотрит на нее ошарашенными глазами. Аврора протягивает ему руку, но тот отползает, не вставая: 

— Уйди! 

— Но, Том... 

— Что это было, Ав? Что ты такое? 

— Я... Я... — Синистра хочет сказать: «Я — ведьма». Ведь, вероятно, именно это сейчас и произошло. Дома ей говорили о возможных странностях уже давно. Но раньше с ней такого не случалось. И ей не понятно, насколько это естественно. Может, с ней что-то не так? Может, она спасла бабочку и теперь умирает сама? Может быть... — Я не знаю. 

Девочка наклоняется, чтобы подобрать книгу, и, не оглядываясь, бежит к выходу из школы, к проезжей части. Понимает, что еще слишком рано и отцовой машины нет. Тогда Аврора возвращается обратно в здание. Женский туалет. Намокшая книга, с которой все никак не оттирается грязь. Слезы. И объявление по местному радио: «Аврора Синистра, пройдите в кабинет директора. Повторяю...» 

В тот раз впервые ее отца вызвали в школу. И Габриэль Синистра, впервые на глазах дочери, врал. Он говорил, что, наверное, девочка с перепугу оттолкнула мальчишек, ведь во время выброса адреналина случается разное. Добавил, что слишком взволнован ее состоянием, а потому должен забрать дочь с оставшихся уроков и отвезти к врачу. Ведь, вероятно, защищаясь, девочка навредила и себе. И вообще, как администрация такое допустила! Аргументы были вескими. Дочку с отцом отпустили быстро и даже извинились «от лица учебного заведения». Словно у него было то самое лицо. 

За воротами школы глава семейства Синистра радостно прижал к себе дочь: 

— Поздравляю! Ты — ведьма! 

Но та не разделяла отцовских восторгов. 

— Пап, это теперь со мной навсегда, да? 

— Да, моя дорогая! 

Кажется, вечером у них был еще один праздник. Но воспоминание, ярче других врезавшееся в память, — лицо не побоявшегося вступиться за нее Тома, которое отворачивается, потому что он слишком напуган пережитым. А в отличие от взрослых личный опыт ребенка ничем не перебить и не переубедить. Тем более мальчишку, севшего в лужу из-за девчонки.

С тех пор Аврора, ставшая ведьмой, не могла с ним нормально общаться. Зато возле нее стали все чаще появляться Долли и Китти, которых со временем она стала называть подружками. А по выходным и иногда по вечерам Синистру дома теперь обучали магии. И очень скоро она получила возможность летать на метле. Но это уже совсем другая история.