Outlaw October (гет)

Робин помнил. Воспоминания упорно всплывали в памяти, сражаясь с мутной водой ложных образов, которые ему кто-то пытался навязать, внушить, ввинтить. Он уже проходил через это, тогда, у черты города, когда, во что бы то ни стало, стремился задержать этот хрупкий миг расставания с нею. Позже, ведя за руку Роланда и стараясь не обращать внимания на то, как Мерион отчаянно жмется к его боку, Робин будет корить себя за малодушие, пытаться заставить замолчать ставшее ненавистным чувство долга и отчаянно сожалеть о том, что он не умеет наводить проклятья.

Как же глупо все вышло, о духи леса, подумать только! Его счастью помешала собственная, вернувшаяся с того света, жена, которую он столько лет оплакивал! Робин криво усмехнулся, пробурчал себе под нос не слишком благородно звучащую фразу, смысл которой сводился к словосочетанию: «За что боролся» и уверенным шагом зашагал дальше.

Вспоминалось. Всё вспоминалось. Они с Мерион знали друг друга с детства. Дочке вельможи тоскливо было внимать урокам музыки, разучивать правила этикета и делать сотые по счету реверансы, потому она предпочла строгим наставникам мальчишку, умевшего находить следы лесного зверья и стрелявшего из лука. Робин потер переносицу, отгоняя принесенные воспоминаниями запахи медовых трав на лугу и черствую краюху хлеба с салом, которую умыкивал от матери для Мерион.

В детстве все было счастливее и проще. Она была просто наивной девочкой, верящей в чудеса, а он сам был мальчишкой, восторженно показывающим подруге, как стрелять из лука, и мечтавший о том, что однажды он покинет Ноттингем и отправится странствовать в далекие края, где не будет толстопузых богачей, а жизнь будет легка и прекрасна.

Вот и сбылась его мечта: дорога уводила вдаль от Сторибрука, к неведомым землям и другой жизни, но сердце Робина осталось там, где пахнет яблоками, где щелчку пальцев подчиняются светлые и темные силы, где на подоконнике осталась перевязанная алой лентой стрела, а на холодильнике висит рисунок его сынишки с надписью: «Папа, я и Реджина».

Робин бросил обеспокоенный взгляд на жену, словно бы опасаясь, что она могла подслушать его нечестные мысли, но та словно и не замечала его присутствия, с восторгом рассматривая мелькавшие мимо пейзажи и вполуха слушая веселую болтовню Роланда. Лучник укоризненно покачал головой и вновь вернулся к нелегким мыслям. Он начинал понимать Реджину в ее ненависти к семейству Прекрасных, которые сначала делали, а думать не приходилось и вовсе. Конечно же, Спасительница хотела как лучше, она вытаскивала в буквальном смысле с того света невинную душу, но кому теперь от этого было легче? Уж точно ни Робину, ни Реджине, да и Мерион не выглядела счастливой, возвратившись к законному мужу. Однако обостренное чувство долга у Лучника и желание казаться героем в глазах собственного сына у Реджины сделали свое черное дело.

«Тебе надо возвращаться в семью» — эхом звучали слова женщины с карими глазами. Робин лишь стоял и смотрел, вряд ли замечая хоть что-то перед собой. Достучаться до Королевы — задача не из простых. Да и не расскажешь ей всего, хотя стоило бы. Образ кроткой и милой леди Мерион прочно засел в головах жителей Зачарованного Леса, а Лучник, ставивший долг превыше всего, понимал, что в случившемся много лет назад ему и винить-то некого. Но о своей тайне позорно умолчал, послушавшись Реджину. А дело было так.

Надевая на палец любимой кольцо, верно, украденное у очередного богача, и произнося перед алтарем обеты верности и вечной любви, Робин и вообразить себе не мог, что брак их продлится не больше двух лет и виною тому станет он сам и его шальная жизнь. Мерион слишком тяготила ее жизнь, окруженная шелками, изысканными блюдами и звоном монет. Она шла наперекор родителям, а жизнь в лесу прельщала своей свободой и, как ей тогда казалось, простотой. Через два месяца скитаний по лесным лагерям и ночевок в шалашах из лапника, леди завела разговор о том, что пора начинать мирную жизнь, возможно, открыть таверну, где она станет хозяйкой, а тот же рыбацкий промысел принесет больше денег, чем напрасное скитание по тропинкам и трактам. Робин послушал и рассудил, что, конечно, некая доля здравого смысла в словах жены была, но, как же чувство долга, как же крестьяне, ждущие помощи отважного разбойника, да и свои ребята на смех подымут! Шутка ли — хозяин Шервудского леса у жены под юбкой спрятался!

Так и продолжалась жизнь Лучника и его жены, обиженно надувавшей губки, когда приходилось идти к реке за водой или там же полоскать белье. А потом Робин уходил спасать и грабить, помогать и наказывать, воодушевлять и поддерживать, а Мерион оставалась штопать рубашки и варить похлебку. Роланду было едва ли больше года, когда в очередной раз штопая лохмотья у очага, Мерион завела непростой разговор.

— Знаешь, давая клятвы у алтаря, я несколько иначе представляла брак с тобой.

— И как же? — полюбопытствовал Робин, уже зная, что добром эта беседа не кончится.

— Тихую жизнь среди лесов, супы в таверне, ты, возвращающийся с промысла…. А не штопки, стирки и эта избушка с протекающей крышей! — в сердцах воскликнула Мерион, уколовшись иглой.

— Да, конечно, и вечерами ты читаешь мне сказки из тех пыльных томов, что притащила с собой! — нелюбезно буркнул Гуд, шумно прихлебывая травяной чай.

— А почему нет, Робин? Найди себе занятие по душе, прекрати гоняться по лесам! Ты все равно ничего не добьешься!

— Известно ли тебе, миледи, что не далее, как неделю назад, мы спасли от голода детей в деревне, уцелевших после войск Королевы?

Робин понимал, что этот разговор ни к чему не приведет. Слишком разными они были, и время не преминуло им на это указать.

— Ты знала на что шла, когда выходила за меня замуж. Прости.

— Это ты меня прости, Робин, — понуро произнесла Мерион и встала, расправляя складки на юбке.

— Ты о чем?

— Приезжал мой отец. Они согласны принять меня обратно, и сэр Джонс, сын доброго друга моих родителей, готов забыть о досадном недоразумении и взять меня в жены.

— То есть я для тебя не более чем «досадное недоразумение»? — усмехнулся Робин, — А как же Роланд?

— Это мой грех, и мне за него отвечать, — лишь прошептала в ответ Мерион и вышла из комнаты.

Вот так просто всё закончилось. Дочери вельможи не по душе оказались разбойники и свободная жизнь среди лесов, к которой она так долго стремилась. Дома ждали родители, роскошные наряды, приемы, украшения, сэр Джонс, в то время, как в окрестных деревнях умирали от голода дети и едва сводили концы с концами жены ушедших на промысел рыбаков. Что ж, так тому и быть — рассудил Робин и вышел провожать жену на освещенную чадящими факелами деревенскую площадь. Помнится, отец ее даже пожал ему на прощание руку, Мерион промакнула шелковым платочком глаза, а Роланд был еще совсем маленьким, чтобы понять, что мама не вернется….

После Робин долго пил вместе с ребятами, стремясь заглушить боль в сердце, продал кольцо, чтобы купить одежду для сына, и ушел в леса насовсем. Через несколько лет до него дошли слухи, что Мерион казнили вместе с сэром Джонсом по приказу Злой Королевы. Слишком разные. Встреча, которой лучше бы никогда не происходить.

И вот теперь Робин вел жену по улице Нью-Йорка, залитой светом фонарей, а перед глазами вставала та самая деревенская площадь из прошлого. И виной всему был он сам, побоявшийся открыться Королеве. Лучший лучник королевства стал нянькой собственному сыну и променял лук на пеленки! Мерион восторженно глазела по сторонам, а он спрашивал себя, что же теперь? Открыть в Нью-Йорке бар? Отправиться к рыбакам и напроситься вместе с ними в рейс? Он больше не нищий оборванец из Шервудских лесов, и необходимости грабить богатых и отдавать бедным в этом мире нет, так что же?

— Почему ты не объяснил все Реджине? — спросила неожиданно Мерион.

— Что именно? Что ты променяла нашего сына на красивую жизнь?

— Что ты не любишь меня, — прошептала жена.

Робин застыл как вкопанный. Конечно, о романе Лучника и Королевы судачил весь Сторибрук, но он не ожидал, что слухи дойдут до Мерион через сутки после ее возвращения с того света.

— Не люблю, — не стал оправдываться мужчина, — Но это ничего не меняет.

— Меняет. Я попросила у Румпельштильцхена адрес сэра Джонса, и он обещал помочь.

— А что просил взамен? — насмешливо изогнув бровь, спросил Робин, — Я не слишком-то верю в благородные намерения этого монстра.

— Чтобы ты помог ему вернуться в Сторибрук.

Порой предначертанного не изменишь, как ни пытайся. А прошлое и будущее заключают одним им известный договор, чтобы привести настоящее к конечной цели. Робин слушал признания жены, жмурясь от яркого света фонарей, и понимал, что она все так же ждет его у городской черты и глотает слезы, глядя в затуманенную осенними сумерками пустоту. Его королева. Реджина.