Четыре карты (джен)

Они выглядят совсем настоящими, совсем живыми. Люди как люди, дети как дети. Они не просвечивают на солнце, не распадаются на миллион мерцающих огоньков, не смотрят чужим потусторонним взглядом. Их кожа тепла, их смех звонок, порой до невыносимого, они хотят есть, и пить, и спать, и играть, и чтобы кто-нибудь был им мамой. Они нормальные мальчишки, они настоящие, просто их не видит никто, кроме меня.

Мне впору свихнуться, но я все-таки как-то держусь. Питер, Питер, как им теперь жить? Как мне жить со всем этим, как это выдержать? Они потерялись и бродят по городу, Питер, и хотят домой. Я не могу пройти мимо и оставить их на улице. Я не могу взять их с собой, не могу просто заговаривать с ними на улице. Я довольно взрослая девочка, дети моего возраста не ведут разговоров с невидимыми собеседниками. На это я еще могла бы пойти, пусть считают странной, пусть ругают, пусть. Но у меня есть родители, Питер. Как уговорить их кормить не только меня и братьев, но еще ораву мальчишек, которых, они уверены, я просто придумала?

Майкл не видит их, Джон тоже не видит. Может, просто не признаются, а может и правда. Они уже почти ничего не помнят. Все еще верят в то, что наша жизнь с тобой была, что это не просто сон, но забывают Нетландию так же, как там, в Нетландии, забывали о доме. А я помню, я все еще помню. И вижу, вижу потерянных мальчишек на улицах. Что со мной не так? Может, я была слишком взрослой, когда увязалась за тобой в твою волшебную страну? Может, мне не следовало? Может, только те, кто не старше Джона, могут вернуться и жить потом как ни в чем не бывало?

Вопросы, догадки, предположения... какая разница, почему так вышло? Сделанного не отменишь, так ведь? Не вынешь из меня Нетландию, не вынешь из Нетландии оставленный мной след. Даже если никто из твоих друзей уже не помнит меня, Нетландия помнит. А мне — мне надо как-то жить дальше. Жить, когда по улицам ходят дети, которым я не могу помочь.

Я все равно подхожу к ним всякий раз, когда могу. Я зову их с собой, в свой дом, надеясь, что если увлечь их игрой и сказкой, они забудут о том, что им надо есть, — и так и выходит. Их никто не видит, а потому они никому не мешают, кроме меня. Десять человек в одной детской: я, Джон, Майкл, семеро детей, подобранных на улице. Для братьев все как обычно, лишние семь человек нисколько их не стесняют. Мальчикам тоже неплохо, хотя они и обижаются, что Джон и Майкл отказываются с ними играть. И только мне — невыносимо.

Питер, ты не раз спасал меня и не раз спасал других. Это просто такая веселая игра в героя. Давай ты сыграешь в нее еще раз? Давай ты прилетишь и заберешь их всех? Что тебе стоит?

Прилетай, Питер, пожалуйста. Было время, я тосковала по тебе и по Нетландии, я мечтала, что ты прилетишь просто для того, чтобы я могла тебя увидеть. Теперь все иначе. Мне нужна твоя помощь, но это ладно: этим детям нужна твоя помощь.

Прилетай Питер, прошу тебя. Прилетай, иначе я перестану верить в тебя, и в фей, и в русалок, и во всю Нетландию. Увидишь, что тогда будет. Я теперь, похоже, много могу, Питер, мне нельзя в тебя не верить. Мне нельзя на тебя злиться.

Пожалуйста, прилетай.

Помоги мне.