Не отрекаются любя (гет)

В Большом Зале было шумно, как и всегда после обеда. Все уже поели и разбились по группкам, болтая о том, о сем, или, как Гермиона, сидели чуть в стороне от друзей, готовясь к предстоящему уроку. Девушка была так увлечена Высшей Трансфигурацией, что влетевшую в Зал птицу заметила только из-за упавшего на страницы пера. Гриффиндорка проводила взглядом серую министерскую сову, ожидая, что та полетит к столу преподавателей, но почтальонша приземлилась на стол против Рона.

Девушка нахмурилась, отражением копируя эмоции друга. Синхронно с ним оглянулась на соседний стол, где в окружении группы равенкловцев сидели Невилл и Гарри с Джинни. Убеждаясь, что прилет совы, как и её адресат не был замечен ни его сестрой, ни лучшим другом, Рональд вскрыл печать и быстро, с каждым прочитанным словом мрачнея всё больше, ознакомился с текстом. Механически свернул послание, убрал его в сумку и, устало сжав виски, некоторое время сидел, не шевелясь, а потом резко поднялся и торопливо направился к выходу из зала.

Грейнджер чертыхнулась, характеризуя то ли ситуацию в целом, то ли ругаясь на нежелающую упаковываться в школьную сумку Трансфигурацию, и, наконец справившись с учебником, поспешила за парнем.

Вообще-то они, Гермиона и Рон, вот уже почти месяц не разговаривали. Никакой трагедии, собственно, не случилось. Просто в каникулы, когда девушка гостила (а вернее будет сказано, помогала в восстановлении дома) в Норе между ними произошел давно назревавший разговор.

Молодых людей всё чаще посещала мысль, что их игра в отношения несколько затянулась, и если раньше, до Победы, этому было вполне логичное объяснение. То сейчас, когда они выиграли войну и вновь очутились в мирном, пусть и требующем восстановления, Хогвартсе, их потребность в романтике стала приобретать иной характер.

Одним словом тогда, на войне, без так называемой любви было нельзя, ведь необходимо было найти некий более серьезный смысл в продолжении борьбы, чем нежели простое желание выжить. Даже это желание надо было подкрепить чем-то... А выбор кандидатур был не велик. У Рона, так его, пожалуй, и вовсе не было. И казалось, что вариант пары Гермиона Грейнджер — Рональд Уизли почти идеальна: знакомы большую половину сознательной жизни, понимали друг друга с полувзгляда, жизнь, не задумываясь, за другого готовы были отдать...

Но война кончилась... Как кончилось вынужденное скитание, когда их мир состоял только из троих. Молодые люди вернулись в Школу на седьмой курс и играть в любовь больше не было смысла. Это понимали оба, но решиться на что-то, храбрости не хватало ни у него, ни у неё. Каждого терзала мысль о мнимом предательстве, каждый думал, что разрыв причинит боль другому, и боялся этого...

В пасхальные каникулы наступил апофеоз. Гермиона так и не поняла с чего все началось, но пара неудачно, будто вскользь, брошенных слов, словно прорвала плотину и они, совершенно не следя за словами, вылили друг на друга все, что копилось вот уже полгода. Если бы он не был чуть пьян, а она не так утомлена, возможно все сложилось бы иначе, а так... Наговорили лишнего и, как в детстве, глупо обиделись друг на друга. Теперь вот всё никак повод помириться не представлялся...

Однако, выскакивая вслед за Роном в коридор, девушка меньше всего думала о своих отношениях с другом. Она замечательно догадывалась, какое сообщение могла принести сова, и даже знала, где именно теперь искать бывшего парня.

Гриффиндорка торопилась, но всё равно смогла догнать Рона только у движущихся лестниц, да и то потому лишь, что он ждал, когда сумасшедшая придумка строителей замка замрет в нужном положении.

— Опять?

Запыхавшись, выдавила Гермиона, поравнявшись с другом.

— Пять баллов Гриффиндору за сообразительность, — буркнул в ответ тот.

— Сколько?

— Сто.

— По-божески ещё, — хмыкнула девушка. — Чего так мало?

— Да он разнес магловский паб, поэтому штраф от министерства только за то, что пришлось поработать группе ликвидации последствий применения волшебства. Если бы он, как в прошлый раз, повеселился в баре магическом, сама понимаешь, сумма была бы иной.

— Ну, он еще долго продержался...

— Знаешь, такими темпами, мы не только Нору не восстановим, но работать будем только на погашение джорджевых штрафов и отмазывание его от Азкабана, — раздраженно ответил Рон.

— Где он?

— В Мунго на принудительной детоксикации...

— Ты туда?

— О нет... — выдыхает парень. — Ты чего, Герм, я ж его придушу ненароком!

— Тогда куда? — повторяет вопрос девушка.

— Не знаю, может в Ракушку, надо где-то срочно деньги найти.

— У Билла своих забот полно, Рон.

— Знаю, — молодой человек останавливается у окна и бездумно смотрит на расстилающийся за ним пейзаж. — Тогда может к Перси...

— Прекрасная идея! Он же подробного отчета о потраченных средствах потребует, ты что, плохо брата своего знаешь? Ну а коли Перси прознает о штрафах — Джорджу точно грозит мучительная смерть.

— Пять минут назад я сам изъявлял желание стать братоубийцей, и ты отнеслась к этому вполне спокойно.

— Да, потому как и мне хочется Джорджа прибить, что б не мучился, но это другое, Рон!

— Да ладно? — хмыкает друг. — Не вижу разницы.

— Брось, все ты видишь... И ты, и я бесимся и злимся от того, что Джордж калечит себя, а для Перси важно лишь то, что поведение младшего брата негативно скажется на его карьере! Согласись, несколько разные мотивы...

— Хорошо, — Рон отрывается от разглядывания пейзажа за окном и пристально смотрит на подругу. — Что ты предлагаешь?

— Ну... Я могу...

— Нет, — обрывает парень начавшую говорить Гермиону.

— Рон, послушай...

— И слышать не хочу! Герм, я всё понимаю, ты хочешь помочь, и я знаю, что ты можешь помочь и что ты делаешь это не по обязанности, а от чистого сердца, но моя семья и так столько тебе должна, что не расплатиться!

— Ты не о том сейчас говоришь, Рон, сейчас надо решить проблему как можно быстрее и наименее безболезненным для твоей семьи способом, вам и так достаточно горя...

— Нет, Гермиона. Я сказал — нет, — негромко, но твердо говорит парень. — Я не хочу тебя обидеть, но и деньги твои не возьму. Спасибо тебе, большое, но если раньше я хоть как-то затыкал гордость и совесть, то сейчас, когда мы больше не пара, я не могу тебе позволить этого.

— Дурь какая, Мерлин!

— Тебе виднее...

Молодой человек разворачивается и быстрым шагом идет прочь.

— Рон! Да постой же ты!

Гермиона обогнала его, для верности схватив за отворот мантии.

— Хорошо, брать деньги у меня ты находишь недостойным себя...

— Всё не так, Герм, совсем не так! — мученически кривится Рональд. — Просто мне уже элементарно стыдно впрягать тебя в эти проблемы, в конце концов тебя они не касаются, — и видя, что девушка вот-вот обиженно-возмущенно что-то закричит, быстро поправляется. — Вернее, касаются, но не так... Это... Как-то... — молодой человек беспомощно взмахивает руками.

— Ладно, не заикайся, я поняла, к чему ты, — устало отвечает гриффиндорка. — Тогда как тебе другой вариант...

— Какой?

— Сделай меня совладельцем магазина.

— Прости?

— Сделай меня совладельцем магазина.

— То есть?

— А что тут непонятного, Рон, — улыбаясь, интересуется Гермиона. — Всё просто, смотри: у тебя в собственности находится одна вторая бизнеса близнецов. Ну, ведь твои родители отказались от наследства за Фредом в твою пользу?

— Ну да...

— Во-от. А так как ты должен мне некоторую сумму, ты можешь мне её отдать долей в бизнесе, эквивалентной размеру долга.

— Эквави-чего?

— Равной, Рон, равной. Магазин сейчас простаивает, работает, только чтобы окупить сам себя, не принося прибыли, а, значит, стоимость его не так уж и велика и, скажем, четверть бизнеса как раз потянет на то, что ты мне должен, плюс сегодняшние сто галеонов.

— Но зачем тебе это, Герм?

Она долго молчала, отводя взгляд, а потом, прямо посмотрев в голубые глаза друга, честно и твердо сказала:

— Мне очень важна твоя семья, Рон. Мне очень больно видеть то, что у вас происходит и больнее всего видеть, что происходит с Джорджем. Мы были дружны с близнецами, только это была наша тайна — моя репутация старосты противоречила дружбе с ними... Они очень много для меня сделали, понимаешь? Я обязана им помочь...

— Ему... — глухо поправляет подругу Рон.

— Им, Рон. Я не оговорилась. Потому что, пусть мы не видим Фреда, не слышим и не осязаем, он здесь. Он рядом с нами, вокруг нас, и я знаю, что ему сейчас очень больно... А ещё я знаю, что Джорджу помочь будет трудно, я бы даже сказала неимоверно трудно, но, если я не попытаюсь, я перестану себя уважать...

— Допустим. Но что тебе даст совладение магазином?

— Во-первых, надо попробовать восстановить его работу и сделать его рентабельным, чтобы он снова приносил прибыль, тогда у вас появится дополнительный доход, а в вашем случае он вовсе не будет лишним. А во-вторых, у меня будет законная и неоспоримая причина находится в непосредственной близи с Джорджем. И он ничего не сможет сделать — захочет он или нет, а общаться со мной ему придется, а вот если я приду просто так, с него станется прогнать меня...

— Герм, на то, чтобы заниматься магазином нужно время, а ты, как впрочем и мы с Гарри, ученица седьмого курса Школы.

— Ой, Рон, ну тебе же известно, что я вернулась в Хогвартс только потому, что сюда вернулись вы с Гарри, ну и для того, чтобы помочь в восстановлении замка. ТРИТОНы я могла с легкостью сдать ещё летом, мне ничего не мешает сдать их сейчас, надо только запрос в Министерство отправить...

Девушка замолчала, все так же пристально глядя на друга, и расслабилась лишь тогда, когда Рон нехотя кивнул, соглашаясь на предложение подруги.

— И что теперь делать?

— Идти к МакГонагал, как ты и планировал, только вместо Ракушки или обиталища Перси, мы отправимся к нотариусу после того как я с помощью директора составлю запрос на сдачу ТРИТОНов, согласен?

— Кажется, выбора у меня нет, — буркнул парень, с видимой неохотой продолжая путь.

* * *

Девушка смотрела в окно кабинета колдомедика Масторма, почти не слушая его слов и стараясь отогнать настойчивое воспоминание лежащего на серых больничных простынях Джорджа, безвольно уставившегося в потолок и никак не прореагировавшего на них с Роном, вошедших в палату.

— Ваш брат нуждается в принудительном лечении... — настаивал колдомедик.

— Больница убьет его, Рон.

Гермиона произнесла это тихо, но и друг, и целитель замечательно её услышали. И если Рональд промолчал, отчасти соглашаясь с подругой, то мистер Масторм напустился уже на неё. Он говорил очень правильные вещи, Гермиона осознавала это, вот только все это было верно в любом другом случае, но не в случае Джорджа. Где-то на подсознательном уровне, интуитивно, она знала, что ему ни в коем случае нельзя оставаться в Мунго.

— Рон, он умрет здесь, если не физически, то морально точно.

— Мисс Грейнджер, мне не нравится это говорить, но поверьте опытному специалисту — мистер Уизли морально уже мертв.

— Джордж болен! — не повышая голоса, очень твердо произносит девушка. — И пусть у меня нет не только опыта, но и необходимого образования, я убеждена, что в данном случае Ваше лечение принесет больше вреда, чем пользы. Оно приведет к изолированной палате в отделении душевнобольных.

Колдомедик возмущенно фыркает, отмахиваясь от гриффиндорки, как от назойливо жужжащей мухи, и, оборачиваясь к Рону, продолжает:

— Решать, конечно, Вам, мистер Уизли, но я всё же рекомендовал бы...

— Мы заберем его домой, — не дав договорить, устало озвучивает свое решение Рональд. — Вы сами сказали, что действие отравляющих веществ ликвидировано и держать его интенсивной терапии больше нет смысла, а подвергать его действию Ваших... средств... Я видел, что они с ним делают, и, насколько понял из лепета медсестры, это не совсем то, что должно быть... Мне кажется, Гермиона права, в Мунго его оставлять нельзя.

— Хорошо, — уязвлено поджав губы, начинает колдомедик и довольно резко продолжает. — Но учтите, только под Вашу ответственность. Ещё пара подобных... происшествий, и Ваш брат гарантировано окажется либо в Азкабане, либо в отделении душевнобольных. До скорых встреч, мистер Уизли.

— Прощайте, — не менее резко чеканит Гермиона и быстрым шагом покидает кабинет колдомедика.

Рон подходит к ней несколько минут спустя, некоторое время молча стоит рядом, так же как и девушка рассматривая открывающийся из окна вид на проспект, где снуют туда-сюда суетливые маглы.

— Его подготовят к выписке в течение часа. Масторм велел подойти к трем, сказал, что все будет готово, и мы сможем воспользоваться камином в ординаторской. Действие той дряни, которой напоили Джорджа, продлится ещё, как минимум, часа четыре, так что забирать мы будем не моего брата, а его бессознательное тело...

— Все будет хорошо, Рон.

— Мне бы твою уверенность. Гермиона, если бы ты знала, как велико было искушение оставить Джорджа здесь...

— Рон! — возмущается девушка.

— Да, Герм, велико, — повторяется друг. — Потому как мне необходимо вернутся в Школу, а я очень боюсь оставлять его одного...

— Он будет не один...

Молодой человек тепло улыбается.

— Гермиона, ты чудо, и я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях, но ты, прежде всего, девушка, пусть умная и сильная, но от этого не менее хрупкая... Ты можешь просто не справиться с ним...

— Ну не будет же он со мною драться, Рон...

— Джордж не в себе, кто знает, что взбредет в его голову.

— Не драматизируй, — девушка ободряюще сжимает ладонь друга и переводит тему. — Что-то кушать хочется, может, пойдем пока перекусим?

— Хорошо бы, — оживляется Рональд. — Только, чур, не в больничное кафе, там нет совершенно ничего стоящего.

* * *

Девушка всего один раз была дома у близнецов, в рождественские каникулы шестого курса. Но она хорошо помнила и планировку квартиры и то, что в ней царил Его Величество Хаос — всюду что-то валялось, сверкало, блестело, пищало, летало над головой, прыгало и скакало вокруг. Братья неубедительно переживали, что пригласили подругу в такой бедлам, и было весело и чертовски интересно. А ещё очень светло, Гермиона даже не понимала толком, откуда взялось столько света, не так уж много горело свечей...

Теперь же в квартире было тускло и как-то серо. По углам пауки соревновались в ткаческом мастерстве, паркет не был виден из-под куч грязных тряпок, бывших когда-то яркими рубашками, осколков битой посуды, кое-где девушка с отвращением увидела следы засохшей рвоты. И, куда не кинь взгляд, бутылки, бутылки... Из-под пива, виски, вина... Полные, початые, пустые, разбитые... На обоях — многочисленные бурые разводы, видимо, Джордж не раз и не два запускал в стены стаканы с алкоголем.

— Мне потребуется твоя помощь, Рон, — негромко сказала гриффиндорка.

— Конечно, — с натугой ответил друг. — Только Джорджа в его комнату отнесу.

Гермиона проследила за тем, как Рональд с братом на руках, старательно обходя особенно большие кучи мусора, скрылся за одной из дверей, ведущих из гостиной, и с тоской огляделась, совершенно не представляя, с чего начать.

Её проблему решил вернувшийся друг, просто взмахнув палочкой и заставив исчезнуть из комнаты все, исключая мебель.

— Один хрен всё это выкидывать надо было, — пояснил свои действия рыжий.

Следующие два часа молодые люди старались максимально привести в порядок квартиру близнецов, безжалостно изгоняя тараканов из щелей и пауков из облюбованных ими углов, сдирая уже успевшую покрыться пылью паутину, восстанавливая разбитую мебель, по мере возможности, возвращая обоям их первоначальный вид. К концу их работы в квартире стало можно не только находиться, но и жить. Уборке подверглись все комнаты, включая кабинет, лабораторию и мастерскую, на последние как раз и ушло больше всего времени, потому как девушка строго-настрого запретила другу использовать там заклятье уничтожения, мало ли что действительно нужное могло попасть под палочку.

К моменту, когда Джордж пришел в себя, ребята отдыхали на кухне, негромко переговариваясь и прихлебывая чай из больших разноцветных кружек, чудом избежавших участи своих разбитых товарок.

Громко хлопнула дверь, раздалось сиплое чертыхание и приближающиеся шаркающие шаги. Джордж вошел в кухню, обвел присутствующих там мутным больным взглядом и скривился, словно от зубной боли. Чуть шатаясь, добрел до буфета, сграбастал первую подвернувшуюся кружку и до краев наполнил её водой, а потом жадно пил, словно не замечая, как вода течет по подбородку и шее вниз, как намокает мятая несвежая футболка. Лишь оторвавшись от кружки, он снова посмотрел на подругу и брата:

— Можете начинать, — хрипло проговорил он.

— Начинать что, Джордж?

— Читать нотации о недопустимости моего поведения.

Рон открыл было рот, дабы воспользоваться разрешением и высказать брату всё, что накипело, но Гермиона его опередила:

— И не думали даже, Джордж, мы с Рональдом тут исключительно по деловому вопросу.

— Неужели?

— Кхм... В общем-то да, — неуверенно буркнул Рон, но под строгим взглядом подруги, продолжил уже более твердым голосом. — Мы пришли поговорить о магазине.

— И причем здесь она, — молодой человек кивнул в сторону гриффиндорки.

— Гермиона будет работать здесь, Джордж.

Несколько секунд тот не меняясь в лице, смотрел на брата, а потом громко спросил:

— Какого хрена, Ронни?! Я уже большой мальчик, мне не нужна нянька!

— Так какого хрена, ты себя ведешь, как ребенок? Черт возьми, Джордж, ты гробишь себя!.. — вслед за братом сорвался Рон.

— Рон!

— Ты гробишь семью! — рыжий резко встал, опрокинув табурет.

— Рон!

— Ты планомерно растаптываешь самое дорогое, что у нас есть!

— Рональд Билиус Уизли, мать твою! — кажется, что на всю Диагон Аллею орёт Гермиона. — Сядь и заткнись! И говори по делу, ибо мы пришли сюда вовсе не воспитывать твоего брата!

Рональд хмуро смотрит на подругу, но табурет поднимает и послушно усаживается на него.

— В общем, Джордж, довожу до твоего сведения, что, благодаря тво...

— Рональд! — осаживает друга девушка, тот недовольно передергивает плечами, но продолжает уже иначе:

— Что Гермиона теперь совладелец магазина, так как ей принадлежит одна четвертая его часть, поэтому она имеет полное право не только вести дела ...

— С какого перепугу? — возмущается Джордж.

— С такого, брат, что ты магазином не занимаешься совершенно! Короче, она будет здесь жить и работать! Квартира принадлежит магазину, а, следовательно, Гермиона имеет полное право ею пользоваться.

— Зашибись! — потрясенно шепчет Джордж. — Да ради Мерлина, Ронни! Как твоей душеньке угодно будет!

Молодой человек швыряет свою пустую кружку в ближайшую стену, но та лишь отскакивает от стены, словно резиновая, и приземляется в руку Гермионы.

— Джордж...

— Да пошли Вы... — яростно шепчет он и уходит к себе, так громко хлопнув дверью, что зазвенели стекла.

— Вот и поговорили... Чего тебя понесло, Рон? Договаривались же не переходить на личности...

— Прости, Герм, сорвался.

— Сорвался... А разбираться мне!

— Прости...

— Да ну тебя, — отмахивается девушка. — Тебе в Хогвартс пора.

— Герм, может...

— Поздно, надо до конца идти, раз уж начали, — вздыхает девушка. — Иди, Рон, я дам тебе знать, если что.

— Удачи, Герм, — смущенно шепчет парень и аппарирует.

А девушка остается одна в полной тишине. Из комнаты Джорджа не доносится ни звука и это одновременно и успокаивает и пугает.

За окном стремительно густеют сумерки, погружая кухню в темноту, а Гермиона все сидит, подняв левую ногу к груди и оперевшись подбородком о колено, и вспоминает...

* * *

Зима третьего курса. В Школе своего рода затишье. Межфакультетская вражда сбавила обороты и гриффиндорцы лишь вяло переругивались со слизеринцами, до драк дело не доходило. Как правило, война обострялась с приближением квиддичных матчей, но до них было ещё далеко, и Хогвартс наслаждался спокойствием.

Это, правда, не всем нравилось. Некоторые старшекурсники находили такое положение вещей скучным, а скука всегда была причиной самых громких хогвартских происшествий. Мерлин его знает, что учудили близнецы Уизли в тот день, но старшие курсы обоих факультетов ходили ходуном, а Слизерин жаждал мести, особенно лютовал Маркус Флинт, которого задели, надо полагать, сильнее всего. Вообще-то даже его друзья находились в шоке от того, в каком бешенстве находился капитан слизеринской команды по квиддичу.

Но Гермиона всего этого не знала. И, отправляясь вечером в теплицы Спраут, опрометчиво решила сократить путь подземельями, уверенная в том, что до неё сейчас однозначно никому не будет дела.

Она ошиблась.

Девушка уже возвращалась, до Большого зала оставалось всего несколько коридоров, когда из-за очередного поворота на неё выскочил взбешенный Флинт. Обычно старшекурсник игнорировал девчонок ненавистного факультета, и Грейнджер не была исключением, но в тот день красно-желтый форменный галстук девушки подействовал на него, как красная тряпка на быка. В мгновение Флинт оказался рядом с гриффиндоркой и принялся что-то кричать, с каждым словом распаляясь все больше и заставляя её пятиться до тех пор, пока не прижал девушку к стене, нависая над ней всей своей тушей.

Гермиона ни слова не понимала из того, что орал ей Флинт, слишком напугана она была его раскрасневшимся от гнева лицом, его безумными вытаращенными глазами с полопавшимися кровеносными сосудами.

Возможно, старшекурсник проорался бы, да и успокоился, крайне редко под раздачу попадали девочки, особенно младших курсов, их могли сильно обидеть или зло над ними пошутить, но этим, как правило, и ограничивалось: и слизеринцы, и гриффиндорцы не видели доблести в победе над девчонкой. Поэтому, даже когда слизеринец стал что есть дури бить огромными кулаками стену в нескольких сантиметрах от лица Гермионы, она (хоть и представляла себе в ярких красках, как кулак Флинта, чуть сместившись в сторону, с глухим чавканьем врезается в её лицо, разбивая голову, словно спелую тыкву) была уверена, что ей ничего страшного не грозит. По крайней мере, так себе говорила.

Совершенно потерявшись во времени, не слыша ничего, кроме пульсации крови в своих ушах, да гулких ударов кулака старшекурсника о каменную кладку, девушка упустила тот момент, когда в коридоре появились новые лица.

А вот Флинт их заметил сразу:

— Что, мрази, пришли сучку свою выручать? — гаркнул он троим запыхавшимся гриффиндорцам.

— Флинт, отпусти её! — и Гермиона, узнав Ли Джордана, повернула голову на голос. — Она-то тебе чего сделала?

Девушка смотрела на демонстративно недостающего палочку Ли, пытающегося докричаться до разума слизеринца. Смотрела на близнецов, стоящих поодаль в напряженных позах, замерших перед броском хищников. Почему-то она особенно ярко запомнила, как братья Уизли совершенно одинаково досадливо покусывали губы и их растерянные взгляды.

— Давай, Джордан, выдай свое коронное «Сражайся, как мужчина!» — издевательски крикнул Флинт. — Но вот беда, вас трое, а я один, это нечестно, не так ли? Так давайте поиграем в игру: попади в Маркуса Флинта и не задень при этом заучку!

Слизеринец резко дернул за волосы девушку, щитом выставляя её перед собой, и одновременно с этим отправил в сторону гриффиндорцев пару заклятий.

— Г-г-гадство! — охарактеризовал ситуацию один из близнецов.

Дальнейшее слилось для Гермионы в бесконечно долго тянущиеся минуты, вовремя которых Ли и близнецы кузнечиками скакали по коридору, уворачиваясь от посылаемых Флинтом заклятий, лишь некоторые блокируя, но не отражая в сторону слизеринца, а значит и Грейнджер. Все это время девушка мечтала только о том, чтобы Маркус наконец-то выдрал тот клок её волос, за который непрестанно дергал, принуждая Гермиону постоянно двигаться, мешать гриффиндорцам прицелиться и пальнуть, наконец, чем-нибудь неприятным во врага. Но рождественский подарок Джинни — укрепляющий шампунь — был хорош, укрепил волосы... На грейнджеровскую голову.

Девушка из последних сил старалась не заплакать от боли и страха.

— Да сделайте же уже что-нибудь, олухи! — в отчаянии крикнула она.

— Например? — спросил кто-то из близнецов и почти сразу ласточкой улетел в конец коридора, отвлекшись и пропустив Ступефай.

— Ты в конец озверел, Флинт? — отреагировал на произошедшее его брат.

— Да пошли вы!

— Да мы бы пошли, ты только девчонку отпусти! — не уставал взывать к голосу разума Флинта Джордан. — Твою мать, заканчивай, Маркус, всему есть предел! — взревел он, получив по плечу срикошетившим Петрификусом. Остолбенеть — не остолбенел, но рука чувствительность потеряла и плетью повисла вдоль туловища.

— Нравится? — бесновался Флинт, не думая прекращать обстрел гриффиндорцев.

Слизеринец как-то особенно сильно рванул Гермиону за волосы, так что у неё подкосились ноги, и девушка завыла от боли.

— Петрификус Тоталус! — громко раздалось сзади.

Флинт разжал руку, отпуская девушку, и бревном рухнул на каменный пол, а Гермиону подхватили теплые руки.

— Ты как, Кудрявая? — участливо зашептали в ухо.

Но гриффиндорка даже ответить ничего не могла, лишь судорожно дышала, да цепко хваталась за мантию близнеца Уизли.

— Как она, Джордж? — наконец, определил, кто из них где, Фред, приближаясь к брату и Грейнджер, — У! Сволочь!

— Ладно, Фред, лежачих не бьют, — остановил Джордан друга, готового пнуть обездвиженного Флинта. — Сваливать пора.

— Ты прав, дружище, — кивнул тот. — Пойдем. Слышишь, Гермиона, вставай.

Но её ноги отказывались слушаться.

— Отвали, Фред, не видишь, она вся дрожит?

— Ну, тогда бери на руки, и сматываемся, пока здесь не нарисовался кто-нибудь, или этот упырь не отмер.

И, не дожидаясь брата, Фред быстрым шагом пошел прочь из коридора, следом за ним двинулся Ли, Джордж с Гермионой на руках замыкал процессию.

— Слушайте, парни, — оглянувшись на Джорджа с Гермионой, произнес Ли. — В таком виде нам лучше не показываться на глаза не только преподавателям, но и ученикам, надо где-то переждать, пока Гермиона в себя более-менее придет.

— Есть в этом логика, — выдохнул Фред, останавливаясь, и, обернувшись, спросил: — Куда двинем?

— Да вот хоть туда, — кивнул головой в сторону заброшенного учебного класса Джордан. — Вы давайте, прячьтесь там, а я сбегаю к Кетти и Анжи, выклянчу у них нормальную шоколадку, они вроде как девчонок успокаивать должны.

Молодые люди протиснулись в темный класс, Джордж осторожно опустил Гермиону на скамейку, предварительно протертую Фредом от пыли, и сел рядом, боясь, видимо, выпускать перенервничавшую девушку из рук.

А гриффиндорка постепенно успокаивалась, стала дышать ровнее, и, если раньше все происходящее больше напоминало сумбурный сон, то теперь девушка прекрасно понимала смысл негромкого диалога братьев, и отчетливо ощущала, как Джордж успокаивающие поглаживает её спину, одной рукой, а ладонью второй легонько, словно не задумываясь, растирает её холодные пальцы. А ещё она внезапно учуяла его запах, чуть горьковатый, но отчего-то приятный. Позже именно по запаху она научилась различать близнецов, они даже смеялись над этим вместе.

— Это хорошо ещё, что мы так вовремя на карту глянули, — проговорил Фред, опираясь спиной и локтями о парту.

— Да, брат, не думал, что когда-нибудь скажу это, но, кажется, мы переборщили.

— Да кто ж знал, что этот морщерогий кизляк так вызверится?

— Вообще-то, вы должны были учитывать и такой вариант, совершая свою очередную пакость, — негромко проговорила Гермиона, удобнее устраиваясь в руках Джорджа.

Возможно, будь ситуация иной, она бы нашла это недопустимым и постаралась избежать своеобразных объятий, но сейчас ей было слишком комфортно и тепло, а после всего произошедшего только этого и хотелось. И потом в прикосновениях Джорджа не было ничего, кроме дружеского участия, и это странным образом грело Гермиону.

— Ну, ты как, Герм? — одинаково встревожено поинтересовались братья, заставив девушку улыбнуться.

— Уже лучше.

— Прости, это мы виноваты.

— Не говорите ерунды, я сама хороша, решила угол срезать, называется. Сама туда пошла...

— Да, но если бы мы не... кхм... пошутили сегодня у библиотеки, Маркус ни за чтобы не кинулся на тебя.

— Забудьте, все хорошо, что хорошо кончается, я думаю, Флинт найдет способ, отомстить Вам, не менее хитроумной гадостью.

— Утешила, — делано-расстроено буркнули парни.

— А вот и я! — громко пропел от двери Джордан. — Доставку вкуснейшего шоколада заказывали?