Тихая гавань (гет)

Пролог

За окном тянулись совершенно незнакомые пейзажи. Настолько непривычные моему глазу, что становилось страшно. Впервые за последние несколько дней страшно не потому, что я боялась того, что позади, а потому что не могла представить, что будет, когда я выйду из автобуса.

Я поежилась, нервно оглянувшись назад. Паранойя. За мной сидел лишь один мужчина, да и тот дремал, прислонившись лбом к чуть пыльному оконному стеклу. Задержав на несколько секунд на нем взгляд, я, все же, снова нормально села. Автобус вообще был почти пуст, большинство пассажиров вышли на окраинах Нью-Йорка и в ближайших городах.

Не смотря на июнь месяц, было прохладно. Кондиционер работал на всю мощность, и я уже чувствовала, как коченеют кончики пальцев. Сунув руки между колен, я прикрыла глаза, стараясь мысленно оказаться где-то не здесь, не в старом, вздрагивающем каждый раз, когда колесо натыкается на камень, автобусе.

«Чужие руки на моих коленях.

Голодный, горящий взгляд».

Резко распахиваю глаза и, тряхнув головой, отгоняю воспоминания, как назойливую муху. Не думать, только не об этом, не сейчас…

Я вдруг вспомнила о том, как еще на автостанции в мою сторону двинулся полицейский. Ускорив шаг почти до бега, я забралась в автобус и старалась убедить себя, что оклик сзади мне послышался. Разве могли они добраться до маггловских правоохранительных органов? Хотя… Они могли все. Спрятав яркие волосы под капюшон, я все старалась стать как можно незаметнее, но моя паранойя набирала обороты. Даже сейчас, в стольких милях от Нью-Йорка и вообще от дома, тревога не отпускала меня, хотя я и знала, что опасность мне уже не грозит. Не знаю следили ли за мной, гнались ли, но сейчас я была достаточно далеко.

«— Чем дальше, тем лучше, — твердо произнесла Гермиона. Я старалась не смотреть на неё, но чувствовала на себе её взгляд. — Знаешь, Джинни… Если ты не можешь, мы придумаем другой план…

— Какой?! — почему-то меня жутко взбесил её тон — сочувственный, с ноткой жалости. Не нужна мне жалость! Я и так бегу, и от этого чувствую себя слабой. Только жалости мне не хватало. — Нет больше планов, Гермиона. Я уеду, так и вправду будет лучше всего. Когда-нибудь это уляжется.

— Но Америка, Джин!

— Чем дальше, тем лучше, — процитировала я саму Гермиону, вновь отведя взгляд. — Если бы дело было лишь в самих подозрениях, все было бы по-другому…»

Да, все было бы по-другому. Но «если бы» — ключевая фраза.

Автобус чуть тряхнуло, и он остановился. С едва слышным шипением дверцы разъехались в стороны, и спереди послышался голос водителя:

— Саутпорт!

Нервно сглотнув, я подхватила сумку с соседнего сиденья и на ватных ногах спустилась по нескольким ступенькам. Стоило мне спрыгнуть на землю, как я подняла в воздух облачко пыли, которое дополнилось пылью, поднятой тронувшимся с места автобусом. Я стояла на обочине дороги, высаженная даже раньше, чем виднелась остановка с темно-синим навесом. Несколько минут — а может и больше, мне трудно сказать — я стояла. Не в состоянии сделать и шаг, я просто стояла, как истукан, держа в руках сумку и пялясь на ряды домов, открывающихся моему взгляду справа от дороги.

— Вам чем-нибудь помочь? — раздалось за моей спиной, и я нервно дернулась. К счастью, говорящей оказалась всего лишь девушка, которая показалась мне невероятно знакомой.

— Вы приехали к кому-то, или… Погодите… Джинни? Джинни Уизли?!

Я непонимающе захлопала ресницами. До меня уже дошло, что я и вправду знаю стоящую передо мной девушку, но мое подсознание никак не хотело помочь мне вспомнить. Пока взгляд мой не упал на растрепанную косичку «незнакомки».

— Джоанна?.. — от удивления я даже, наверное, открыла рот. Здесь, за океаном и несчетным количеством миль от дома, первым человеком, которого я встретила, была девочка из моего детства. Неужели мне наконец улыбнулась удача?

— Да, это я! — радостно воскликнула Джо. — Ты как здесь вообще оказалась? Я, конечно, давно была у бабушки, но никогда не могла подумать, что в семействе Уизли произойдут настолько кардинальные изменения, и кто-то укатит заграницу…

— Сама не ожидала, — уклончиво ответила я, разглядывая давнюю подругу. Джоанна Мейфейр — сквиб. Её бабушка проживает в деревеньке Оттери-Сент-Кэчпоул, не так далеко от Норы, и знакомы мы были с детства. Вот только, как мне помнится, она ни разу не упоминала, что живет в Америке. Но сейчас я была рада такому стечению обстоятельств. — На самом деле, помощь мне нужна. Я тут… совершенно случайно, и мне по зарез нужно жилье.

— О, я могу помочь. Я знакома с одной пожилой леди, которая сдает в аренду небольшой домик. Может, тебе подойдет… Только занесем это в мой магазин, идет? — она показала букет цветов, который держала в руках. — Я держу цветочный магазин, и за чем-то особенным и новеньким иногда приходится ходить в лес, а он тут не очень-то близко.

Мы неспешно пошли вдоль дороги, неотвратимо приближаясь к первому ряду домов. Джоанна что-то весело рассказывала, но слушала я её вполуха, хотя не думаю, что её это особо расстраивало. Через какое-то время она вдруг замолкла, задержав на мне взгляд. После этого она не пыталась снова нарушить тишину, видимо, заметив мое довольно апатичное состояние. Возможно, со стороны это именно так и выглядело, но вот внутри меня бушевали эмоции. Я пыталась успокоиться, собраться с мыслями и думать о том, что человек везде способен начать новую жизнь. Гермиона непременно повторила бы последнюю мою мысль множество раз, пытаясь убедить в её верности и меня, и себя. «Ведь ты сильная, ты обязательно сможешь», — сказала бы она. А я склонна верить Гермионе.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Преступление в аврорате

1

Щелчок замка. За ним последовали неумолимо приближающиеся шаги.

— Джинни? — из-за двери, ведущей в комнату, показалась Гермиона. — Ты чего еще сидишь?

Я повернулась к подруге, не переставая кусать кончик пера. На пергаменте, лежащем передо мной на столе, уже красовалось два чернильных пятна. Я несколько раз уже макала перо в чернильницу, занося его над листком, но до сих пор не представляла, с чего начать.

— Отчет, — коротко ответила я, вновь глядя на пергамент. Взмах палочкой — и кляксы как будто всосало в бумагу. Передо мной вновь был девственно чистый лист.

— Что, совсем никак не идет? — Гермиона подошла ко мне сзади и присела на краешек кровати.

Я отрицательно покачала головой и вздохнула. Отчеты о проделанной работе — мое слабое место. Никогда не умела точно излагать на бумаге то, что вертится образами в моей голове.

— Хочешь, я помогу? — осторожно спросила Гермиона. Она прекрасно знала, как я могу отреагировать на предложение помочь и поэтому редко решалась его делать.

— Нет, — наверное, чересчур резко ответила я. Ох уж эта гордость, Мерлин бы её побрал! Жгучая жажда самостоятельности. Даже через столько лет, когда я раз или два в месяц сталкивалась с маминой опекой необъятных размеров, я стремилась к самостоятельности, которой в детстве мне не очень-то хватало. В такой большой семье, да еще и самому младшему ребенку и единственной девочке, очень трудно было что-то сделать самой. Или хотя бы доказать, что я могу сделать что-то сама. — Но спасибо, что предложила, — уже мягче добавила я.

— Да не за что, — улыбнулась Гермиона. — Но благодарность была бы уместнее, если бы ты позволила мне…

— Гермиона!

— Все-все! Молчу! — она подняла руки, как бы сдаваясь. Столь быстрая «капитуляция» меня насторожила, и я решила быть начеку — похоже было, что подруга намеренна вскоре возобновить свои попытки. Стремление Гермионы помочь всем, её комплекс матери Терезы иногда выводил меня из себя. Нельзя быть такой доброй и безотказной! В приличном смысле этого слова. — В конце концов, я совсем не за этим пришла.

— Что-то случилось? — внутри шевельнулось беспокойство. Воскресенье, утро. Любой нормальный человек высыпается перед, как всегда тяжелым, понедельником. Себя я, конечно, к нормальным не относила, но Гермиона обычно в этот день сном и занималась, потому как бегала всю неделю (включая субботу) как белка в колесе. Заместитель начальника Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними — это вам не шуточки. В общем, столь ранний визит и правда должен был меня насторожить.

— Ничего серьезного… — она как-то замялась. — Мы с Роном решили пожить отдельно, — наконец, выпалила она. Быстро, на выдохе, как будто боясь, что если не успеет сказать все сразу — не договорит. И замерла, ожидая моей реакции.

— О, — только и выдавила я.

На самом деле в моей голове крутилась куча вопросов. Почему? Кто это предложил? Как долго? Что вообще происходит? Я действительно была поражена. Рон и Гермиона, конечно, переживали сейчас что-то вроде кризиса, но такой период переживает каждая семейная пара. А они всегда были примером идеальной пары, хотя бы потому, что остались одной из немногих, сформировавшихся еще во время войны и все еще не распавшихся за семь лет. В отличие от нас с Гарри. Я вообще знала всего лишь одну пару, которая сейчас была так же крепка, как и в начале — Невилл и Луна. Вот уж чья семейка действительно удалась. И до этого момента я думала то же самое о своем брате и лучшей подруге.

— Как так? — наконец, совладала я с собой.

— Я сама не знаю, — Гермиона вздохнула и принялась с преувеличенным интересом рассматривать свои сцепленные на коленях пальцы. — Мы раньше даже не касались этой темы, но вчера начали ссориться. Из-за какого-то пустяка, честное слово! Я просто упомянула что-то о работе, ну Рон и завелся. Ты же знаешь, как он не любит, что я столько времени пропадаю в Министерстве. Что уж говорить про разговоры об этом за ужином. Это довольно давно уже началось… Но именно сейчас, наверное, у Рона все вырвалось. Накипело, и он не смог справится. В итоге, все закончилось решением «отдохнуть друг от друга». Хотя это странно звучит, правда? Мы и так почти не видимся, а теперь, оказывается, надо «отдохнуть».

— Ну, Рональд… — руки сами собой сжались в кулаки. Мой братец всегда был в какой-то мере эгоистом. Не знаю, поспособствовало ли этому наличие большой семьи, потому что по моей логике в окружении родных, наоборот, учишься думать о других, а не только о себе. Но с Роном все всегда было в точности до наоборот. Он ведь прекрасно знает, насколько важна для Гермионы её работа, как знает и то, что когда она достигнет в карьере той ступени, которая успокоит её душеньку, она станет больше времени уделять своей собственной жизни. Но он нетерпелив, он эгоцентричен. Ему нужно либо все её внимание, либо вообще никакого. Главное, чтобы он не решил пойти и поискать это самое внимание у кого-то другого… У Лаванды Браун, скажем. Уж тогда он от меня получит фирменный Летучемышиный сглаз.

— Он не виноват! — видимо, испугавшись, что я сейчас полечу на крыльях своей ярости разбираться с рыжим недоразумением, всполошилась Гермиона. — Он ведь прав, Джинни! Я слишком много времени уделяю работе, тратя на неё лучшие годы своей жизни. А когда я в полной мере это осознаю, может быть уже поздно, — она покачала головой и закрыла лицо руками.

Присев рядом с подругой, я приобняла её за плечи. Мне трудно было подобрать какие-то правильные слова, которые могли бы успокоить Гермиону и убедить её в том, что посвящать себя карьере — не так уж плохо. Потому что Гермиона редко кого-нибудь слушала. Даже меня. Потому что роль советчицы и знатока всех жизненных ситуаций и выходов из них была она сама. Наш местный философ и психолог.

— Не преувеличивай, — наконец, негромко сказала я. — Ничего страшного в том, чтобы добиваться поставленной цели нет. Все ведь знают насколько ты хочешь добиться места, с которого ты могла бы улучшать жизнь людей, что-то изменять и иметь возможность это делать. И Рон тоже это знает. Просто он… это он. Но это не значит, что из-за него тебе нельзя делать то, что ты хочешь. Будь то работа или отдых, — получилось довольно странно, но я была уверенна, что уж Гермиона поймет, о чем я толкую.

Она помолчала. Убрав руки от лица, она смотрела куда-то на мою стену, наверное, видя что-то, доступное только ей. Наконец, она чуть вздрогнула, как будто очнулась ото сна, и чуть прищурившись, посмотрела на меня.

— Спасибо, — улыбнулась она уголками губ.

— За что?

— Что успокоила меня. Наверное, именно за этим я и пришла, хотя с самого начала мне казалось, что целью визита было всего лишь поделиться новостью.

— А зачем же еще нужны лучшие подруги? — я подмигнула ей, снова усаживаясь за стол.

— Может, я все-таки тебе помогу?

— Гермиона… — почти угрожающе начала я, и она усмехнулась:

— Сделаешь все сама, я поняла.

Она поднялась, расправляя на юбке невидимые складки. Чуть повернувшись, чтобы можно было видеть себя в висящем на стене зеркале, она провела рукой по волосам, заправляя непослушные пряди назад в прическу.

— Ну, я, наверное, пойду. Не буду мешать тебе «делать все самой».

— Ага, — в моей голове вдруг, как по мановению волшебной палочки, возникло предложение, которым вполне можно было начать мой отчет за месяц, и я даже не оторвала взгляда от пергамента, боясь потерять мысль. Я почувствовала, как рука Гермионы легла на мое плечо:

— Заглянешь ко мне завтра вечером?

На этот раз я даже оторвалась от написания. Гермиона дома в понедельник вечером? Что-то новенькое.

— Ты будешь дома?

— Я вот тут подумала взять отпуск.

— Что-о? — я округлила глаза. — И ты подумала об этом только тогда, когда вы с Роном таки разъехались?!

— Ну, надо же мне пожить в свое удовольствие! — воскликнула Грейнджер. — Будет время почитать что-нибудь успокаивающее, отдохнуть… С тобой нормально посидеть, в конце концов.

— Неужели на тебя так повлияла моя коротенькая речь?

— Возможно, — она пожала плечами, уже выходя из комнаты. — Но ты, все-таки, зайди.

— Хорошо.

Через несколько секунд я снова услышала щелчок замка. Гермиона всегда очень тихо закрывала мою дверь, только этот замок щелкал. А вот другие, похоже, считали своей святой обязанностью хлопнуть ею посильнее. Чтобы штукатурка с потолка посыпалась. Собственно, один раз так и было: Рон настолько сильно грюкнул несчастной дверью, что на меня как будто мелкие снежинки посыпались, а бокалы на полке зазвенели. Помню, при следующей встрече я ему высказала, что я думаю по поводу такого агрессивного обращения с дверьми.

Облизав отчего-то пересохшие губы, я вновь вернулась к своему отчету.

«Отчет о проделанной за апрель месяц работе, предоставленный аврором Д. Уизли».

Вот и все, что я на этот момент смогла из себя выжать. Запустив руку в волосы, я снова стала задумчиво покусывать кончик пера, но в голову упорно ничего не шло. Я прекрасно знала, какие задания в этом месяце мы выполнили, но понятия не имела, как изложить это в официальной форме. Потому что обычно, мои редкие отчеты больше походили на сочинение на тему «Как я провела эти выходные», с красочным описанием и эмоциональным окрасом всего текста. А такого в документах быть не должно, и подобные вещи сходили мне с рук лишь из-за хороших отношений с Харрисом — начальником Аврората. Конечно, еще лучше было, когда им являлся старый-добрый Гарри Поттер, но вот уже два года, как он отказался от этой должности. «Незачем мне руководить, мне проще просто делать то, что мне говорят», — говорил он. Видимо, в военное время он достаточно накомандовался, и опыта руководства людьми ему хватило на десяток лет вперед.

Вспомнив о Гарри, я невольно вздохнула. Не смотря на то, что мы оба работали в Аврорате, за последние два месяца я видела его лишь раз — мельком, в коридоре Министерства. Он чуть устало улыбнулся и кивнул мне в знак приветствия, проходя мимо. И я очень скучала по своему другу.

Да, как это не удивительно — Гарри Поттер был мне другом. Когда-то давно, лет пять назад, я могла смело сказать, что связывают нас не только дружеские отношения. Но сейчас это время уже в прошлом, потому как они не выдержали… А чего они, собственно, не выдержали? Проверку на прочность? Послевоенное время? Я толком и ответить-то не могу, потому что не знаю. Просто не выдержали — и все. Наверное, даже если бы не война, мы бы все равно не смогли быть вместе. Мы думали, что это возможно, только потому, что до этого у нас и не было нормальных отношений. Несколько месяцев на шестом курсе, одно маленькое, короткое, как зимний (парадокс) день, лето. Мы упивались обществом друг друга, каждой секундой и минутой. Но потом, после победы над Волдемортом, времени появилось, наверное, даже слишком много. Не знаю как, но мне почему-то кажется, что это связано с тем, что мы разошлись. Гарри было для меня слишком много. Днями и ночами мы были вместе, и поначалу это казалось мне высшей точкой счастья, апогеем всего прекрасного. Но потом… Потом эйфория прошла. И настали серые будни, и именно они-то нас и затянули в рутину.

В общем, не хочется много об этом думать. Вся романтика осталась далеко позади, и мы с Гарри умудрились сохранить дружеские отношения, по которым я сейчас скучала.

Мысленно поставив в уме галочку «повидаться с Поттером», я откинула пергамент в сторону. Уверена, Харрис что-нибудь придумает, как-нибудь меня прикроет. В конце концов, ему же не хочется снова сдавать вместо отчета нечто похожее на отрывок из маггловского детектива? Значит, он обязательно придумает на кого это повесить.

Балансируя на двух задних ножках стула (мама бы непременно прочитала мне нотацию на тему бережного отношения к мебели), я уставилась в окно. Мне предоставлялся целый выходной в мое полное и безраздельное пользование, и я даже как-то растерялась. Как мне его провести? Что сделать? В последнее время свободных минут у меня было не так уж много, потому что я была завалена работой (отчет — последний пунктик в моем списке дел). Вы, наверное, представляете себе погони за нарушителями спокойствия. Драки, интриги, расследования. Но, на самом деле, все намного тривиальнее, и бóльшая часть работы аврора состоит из абсолютно неинтересных вещей. Представьте себе работу обычного маггловского полицейского, набивающего в рабочее время желудок пончиками, и, быть может, углядите приблизительно то, чем занимаемся и мы. Ну, кроме пончиков. Иногда едим сахарные перья. В общем, к чему я клоню! Работа — рутина. И мои ожидания по поводу захватывающей жизни аврора оправдались максимум процентов на десять, потому что иногда нас, все-таки, посылают на какие-то более-менее интересные задания. Вот тогда я отыгрываюсь за все время за столом с перегородкой в нашем отделе. А сидение за столом выматывает больше, чем можно было бы представить. Но я привыкла к этому. Зато отвыкла от отдыха.

— О, Мерлин! — я сама этому ужаснулась. Я становлюсь похожей на Гермиону! Хотя нет… Даже она, вон, стала похожа на нормального человека, решившего отдохнуть. Позор, какой позор на мою рыжую голову. Но ведь не могла же я насильно заставить себя заниматься какой-то ерундой, которой обычно занималась раньше в свободное время. Немного подумав, я подошла к книжной полке. Несколько минут раздумий — и разочарование. В моей небольшой коллекции книг (в отличие от коллекции Гермионы) не было ничего, что могло бы меня сейчас заинтересовать.

Спать и отдыхать, в принципе, совсем не хотелось. Чтение отпадало, к кулинарии явно меня не тянуло, заниматься искусством, даже в качестве хобби, тоже мне не улыбалось. К Гермионе я собиралась только завтра, а Гарри я вряд ли застану дома. Мелькнула было мысль заглянуть к Рону, но я тут же её отогнала. Чего доброго еще выйду из себя и наору на него, а этим выходной портить не хотелось. Нору навестить? О-о, сразу нет. Я почувствовала, что совсем не готова выслушивать мамины сетования по поводу того, как я похудела и жалобы на мои редкие визиты. Прости, мама, в другой раз.

Поколебавшись всего лишь секунду, я переоделась из пижамы (да-да, я до сих пор ходила по дому в пижаме) в джинсы и футболку и подхватила со спинки стула сумку. Харрису скучно без гостей, пора его навестить. А, собственно, почему нет? Он хотел отчет — я могу предоставить ему устный.