Слепой (гет)

Гарри

Я резко выныриваю из тяжелого сонного забытья, распахиваю глаза, и… Ничего. Лишь темнота. Черная, вязкая, точно зимние воды Черного озера. Больно царапаю кожу век в попытках снять повязку с глаз, но так и не нахожу её.

— Где я? — Это что, мой голос?

Дергаюсь всем телом в попытке подняться. Это почти получается. Почти. Неведомая сила бросает меня куда-то в сторону. Испуганно вскрикиваю и тут же чувствую, как чужая магия бережно подхватывает мою барахтающуюся тушку.

— Ну что же вы, мистер Поттер! Нельзя же так!

Прикосновение теплых рук мадам Помфри. Ее дыхание совсем рядом, когда она поправляет подушку.

«Черт! Почему я НЕ ВИЖУ ее?!!»

— Бедный. Бедный мальчик, — бормочет она.

Тяжелая пелена сна снова окутывает меня.

Второй раз выныриваю из сна очень медленно. Сначала приходят звуки. Тихий звон стеклянных флаконов, шорох ткани. Легкий стук каблуков по каменному полу. Лазарет? Под закрытыми веками тут же возникает картинка: светло-серые квадратики с мелкими стрелками выщерблин. Сколько раз я бездумно разглядывал их? Мне тепло и уютно под тяжелым больничным одеялом. Открывать глаза не хочется. Прошлое пробуждение сейчас кажется просто страшным сном. Сколько таких кошмаров повидал я за свою, в общем-то, короткую жизнь? Много. Да и наяву тоже. Вот искаженное злобой лицо Волдеморта плавится под моими пальцами. Вот надо мной нависла зловонная пасть огромного василиска. Вот Сириус с удивлением безмолвно падает в мерцающую завесу Арки Смерти. Сириус. Глаза мгновенно наполняются слезами. Судорожно вздыхаю, накрываю лицо ладонями. Чужие мягкие пальцы осторожно касаются моей головы. Опускаю руки и открываю глаза, чтобы увидеть…

Темноту.

— Мистер Поттер? Мистер Поттер, вы слышите меня? — Тихий зов медиковедьмы не сразу, но все же выводит меня из оцепенения.

Отрывая меня от созерцания Темноты.

— Д-да, слышу, — шепчу на грани слышимости.

— Как вы себя чувствуете? Болит что-нибудь?

— Н-нет. Ничего. Я… я ничего не вижу.

— Не волнуйся, мой мальчик. Это всего лишь последствия того магического выброса. — Дамблдор (интересно, как давно он здесь?) не договаривает, но я понимаю, о чем он. Его голос звучит по-отечески убедительно. Почти ласково.

Прикосновение прохладной старческой ладони к моему горящему лбу. Оно не приносит облегчения. Кто-то — наверное, Помфри — помогает мне приподняться, вливает в рот несколько разных по вкусу зелий. Поправляет одеяло.

— Мой мальчик… Я… Мы с мадам Помфри обязательно найдем лекарство от твоего недуга, — слишком торопливо произносит Дамблдор. — Вот и профессор Снейп нам поможет.

Знакомое хмыканье доносится откуда-то слева от кровати. Я понуро качаю головой, бормочу: «Поскорей бы. Было бы здорово. Очень на это надеюсь». В нос ударяет запах трав. Меня окутывает плотная магия. Она пульсирует, пронизывая все тело, и отступает совершенно бесследно.

— Не вижу ничего… — Голос Снейпа почему-то исчезает на полуфразе. В ушах становится непривычно шумно, словно летний ливень забрался в мою голову. Я сдавленно охаю, хватаясь за уши.

Помфри сразу же начинает суетиться вокруг меня, звенеть пустыми флаконами, снова поправлять подушку, одеяло.

— Принесу вам поесть, — сообщает медиковедьма нарочито громко. Удаляющийся стук каблуков ее туфель отчетливо слышен еще долго.

Следующие несколько дней вокруг меня разворачивается бурная деятельность. Дамблдор, Помфри и даже Снейп по несколько раз в день диагностируют мое состояние, заставляя глотать разные по мерзопакостности зелья. В промежутках я общаюсь с друзьями. Ну как общаюсь. Скорее слушаю. Слушаю о судьбе несчастных домовиков Гермиону, разглагольствования Рона о квиддиче, застенчивый, но очень вдохновленный рассказ о растениях от Невилла, последние сплетни от Джинни. Через пару недель поток посетителей превращается в тонкую струйку. А потом приходит только Гермиона.

— Экзамены скоро, — оправдывается она за друзей, осторожно беря меня за руку.

Я торопливо киваю китайским болванчиком, соглашаясь. Улыбаюсь. Но на самом деле чувствую себя забытой игрушкой Дадли. Сломанный Герой. Бесполезный, отработанный материал.

В один из вечеров появляется Молли, сопровождаемая младшими — Роном и Джинни. Она долго охает и ахает, зачем-то поправляет мне воротничок рубашки. Задает дурацкие вопросы: как сплю? как ем? что болит? навещают ли друзья? Отпрыски тоже что-то восклицают на заднем фоне. В руках неизвестно как и когда оказывается бумажный шуршащий пакет с пирожками. Когда, наконец, они уходят, неведомая сила пружиной подбрасывает меня с кровати. Как можно тише, но все же цепляясь за всю мебель, попадающуюся на пути, (когда здесь успело появиться столько стульев?!), на ощупь подбираюсь к дверям палаты.

— Ну ма-ам, о чем с ним разговаривать? — ноет мой лучший друг.

— Но раньше же вы общались! — В голосе Молли звучит раздражение.

— Ра-аньше… — тянет Рон, а я ясно представляю, как он чешет затылок. — Ну-у, раньше. Он что-то показал, я посмотрел, посмеялся. Или, эм-м-м… наоборот. — Я слышу тихое фыркание Джинни. — А теперь как показывать, если он, ну, это… Он же слеп?!

«Слеп…» — Это слово звучит в его устах как пренебрежительная насмешка.

— А ты? — не унимается Молли.

— А что я? — хныкает Джинни. — Гарри стал таким ску-учным. О чем с ним разговаривать?

— Гарри твой жених! — Я едва не подскакиваю от таких новостей, а Молли продолжает свои наставления: — Ему нужны твоя поддержка и забота! — «Все-таки мама Уизли хороший человек»,— думаю я. — Его сейчас можно взять тепленьким! Нам очень нужны эти деньги!

«Деньги… Вот, значит, как». Мне холодно. Я чувствую ледяной сквозняк, стелящийся по полу. Босые ступни мгновенно замерзают. Зябко ёжась, возвращаюсь в кровать. Замираю, погружённый в мрачные выводы.

Ноги давным-давно отогрелись под теплым одеялом, но сердце по-прежнему сковано льдом обиды. Хотя чего обижаться? Рон не в первый раз бросает меня. Ничего нового.

Утром в палату приходит Дамблдор. Он долго говорит, но смысл его слов не сразу становится понятным.

— Мой мальчик, ты должен меня понять. Там твой дом. Твоя кровная защита. Чтобы она работала, ты должен туда возвращаться хотя бы на пару месяцев в году. Волдеморт слишком силен, а ты сейчас абсолютно беззащитен.

Да, я сейчас действительно абсолютно беззащитен. Беззащитен и бесполезен. Обуза.

— Не беспокойся. К осени мы что-нибудь обязательно придумаем. Я попрошу Артура доставить тебя к Дурслям. — Директор осторожно прикасается к моему плечу. — Ты согласен, мой мальчик?

Вряд ли ему нужно мое согласие на самом деле, но я киваю.

— Мы что-нибудь придумаем. Просто потерпи еще немного, — говорит Артур, оставляя меня на пороге у Дурслей.

Я стучу в дверь.