Abyss (гет)

У него внутри стеклянное сердце — не бьется, не разбивается вдребезги, а просто сверкает от неоновых гирлянд, развешанных на вечеринке. Ему, на самом деле и по секрету, плевать на чувства. И неважно чьи они: очередной безмозглой пассии или собственные. Потому что так надо, потому что он выбил себе этот принцип кровью и клятвой, заведомо не нарушаемой. Никогда.

Только у сердца запретов нет, и плевать, из какого оно материала (черт бы его побрал). Сердце тянется к рыжим волосам, уничтожающим любое самообладание, подчиняющим себе. Сука, и как только влипнуть смог? Как только допустил, что от одного поцелуя сносит крышу и возбуждение заполняет каждую долбаную клеточку тела? И эта гребаная пропасть; он несется в нее с ускорением.

— Выглядишь дерьмово, Сталкер, — насмешливо тянет Крис, накрутив прядь ее проклятых волос на палец и резко дернув на себя.

Девушка что-то невнятно бормочет, уткнувшись носом где-то в районе ключицы. От нее несет алкоголем, в частности водкой, и чем-то еще. Этот запах до одури напоминает мужской одеколон, и Шистаду сносит крышу напрочь. Потому что никто не смеет касаться ее; потому что она лишь его пропасть. И когда только успел стать таким собственником? Пиздец, докатился.

А он по-другому не может. И это слабо напоминает историю о «долго и счастливо». Для таких, как он, время не имеет значения, а понятие счастливо стерлось еще тогда, когда жизнь поставила перед фактом: либо ты, либо тебя. И Крис, черт бы побрал, вбил себе эту фразу почти что железно, выжег в осознании несчастные четыре слова, чтобы никогда не забывать. И только когда он смотрит в эти теплые, наполненные карамелью глаза, в нем просыпается что-то человеческое. Настолько несвойственное ему, что это пугает. До ебаных колик устрашает и нагоняет тоску.

— Веселье закончилось, Мун. Вали домой, — грубо цедит парень, железно хваткой прижав к себе будто в опровержение собственных слов. Потому что ее и отпускать не хочется. Она же такая «удачливая», небрежная, хрупкая. Такие ломаются в его руках слишком быстро, с завидной частотой. Поэтому Шистад и хочет оградить ее от себя, выстроить бетонную стену. Но манит, сука, к ней магнитом. Черт бы побрал этот магнетизм.

И он падает, всякий раз смотря на эти рыжие волосы;

Пропадает в чертовой пропасти, жадно целуя искусанные и пухлые губы;

Он летит в эту пропасть с ускорением.

* * *

У него в глазах арктический холод, яро не сочитающийся с широкой улыбкой на устах. Потому что так надо, потому что так заведомо решено — скрывать свои истинные чувства, эмоции. А еще Шистад слишком хорошо знает значение слова «обжечься». Потому что всякий раз, определенно по пятницам, едкое чувство разъедает стеклянное сердце, когда взгляд внимательно наблюдает за Эвой. А в ней ведь нет ничего особенного, таких в этот вечер еще можно успеть отыскать. А потом в душной комнате прижимать со всей дури к кровати и шептать тот нелепый бред, от которого любая отдастся в тот же момент.

И проблема заключалась в этом; Эва была другой. Ее просто невозможно стереть из сердца, невозможно забыть ее аромат. Потому что она его чертова пропасть, в которую он падает добровольно, без шанса на выживание. И ему плевать, если уж быть честным. Потому что если и падать, то только на поражение; если гореть, то дотла.

Крис оставляет открытую бутылку пива, огибает толпу пьяных подростков, намереваясь прямо сейчас, в этот блядский момент, схватить Эву за волосы и оттащить к стене, прижимать ее всем своим весом и задирать подол не такой уж целомудренной юбки.

— Эй, Сталкер, как насчет небольшой оплаты за мою заботу о твоей пьяной персоне? — ласково шепчет Крис, заправляя выбившуюся прядь за аккуратное ушко. Эва озадаченно хлопает ресничками, понимая, что ее нажравшийся мозг не может воспринимать информацию.

Только Шистаду это и не нужно, в общем. Кто может ему, в конце концов, запретить? Поэтому он и толкает ее к стене, прижимаясь непозволительно близко, позволяя своим рукам нежно поглаживать округлые бедра, оставляя собственные отметины. Поэтому он и целует ее жадно, со всей страстью, отдаваясь долбаному возбуждению, в момент вспыхнувшему в крови.

Потому что она — самоличная пропасть;

Потому что она опьяняет похлеще сорока градусов и случайного секса в кладовке;

И он падает, растворяется, стремится. Он летит в эту пропасть с завидным ускорением.