Descent (джен)

Ангел лупит по воздуху крыльями, чувствуя, что земля приближается всё быстрее, но в последний момент все же рывком вздергивает себя до проема выбитого окна какой-то развалины и падает уже вовнутрь, на кучу старого, непонятно для чего тут валявшегося сена. И только тогда позволяет себе расцепить зубы и заорать. Пахнет горелыми перьями и абсолютной пустотой. Потому что левое крыло неловко дергается, а взлететь он уже не может. И совсем не понятно, что делать дальше, потому что кроме крыльев у него есть только магнитофон и ящик бутылок без этикеток. Но пока хватает и этого. Потому что даже с подбитым крылом получается дотянуть до балки, а ядрено разящее спиртом пойло вполне подходит на роль лекарства и обезболивающего. А еще где-то среди этой тупой пустоты, пьяной боли и лупящей по мозгам музыки есть осознание долгожданной свободы. И больше ему ничего не нужно… По крайней мере до того момента, как кончится ящик с бутылками.

А потом приходит Он. И Ангел вновь поднимается в небо, с легким звоном рассекая железными перьями ветер. И где-то внутри возникает уверенность — за Ним он пойдет куда угодно, потому что Он вернул ему небо.

Ангел лупит по воздуху крыльями и слышит свист скользящего меж железных перьев воздуха, чувствуя, что земля приближается слишком быстро. А потом он падает. Заорать в этот раз он не успевает. Пахнет раскаленным металлом и пылью. Пылью, которой рассыпается мир, жизнь и доверие. Потому что тот, кому он верил, разочарованно смотрит мимо него — «бесполезный», «жалкий», «никчемный».

… «Чем тогда Он лучше тех, кто точно так же смотрел на тебя сквозь искрящие стальные прутья?»

И Ангел сжимает зубы. Потому что умирать вот так совсем не хочется. Пыль мешает дышать и почему-то ноют онемевшие плечи. Он закрывает глаза, и снова видит небо, и падает, падает, падает…

А потом кто-то подхватывает его и поднимает на какую-то железную пластину. И по ощущениям этот миг очень напоминает столкновение с землей — во всяком случае дыхание от боли выбивает так же. Рядом кто-то что-то говорит резким отрывистым голосом, но голова гудит так, что разобрать ничего невозможно. И он снова падает. Пока холодные пальцы не касаются разбитого виска.

Ангел лупит по воздуху крыльями и вдруг понимает, что земли, об которую больно падать, нет совсем. Только небо — синее-синее. И совсем без пыли.