Aza Turajeva


Там еще надо понимать суть оригинала. Стругацкие даже в своем "диссидентстве" и "либерализме" - это марксисты. Да, разочарованные и поправшие свои идеалы, но марксисты. Их интересует история, мировая судьба. Человек им интересен только как рефлексия, отражение этой судьбы. Их интересует "почему неверна базовая теория". То есть почему позднесоветский марксизм не работает. И они это доказывают, даже не так, они это проживают сами. От наивного оптимизма ранних работ, к критике философских оснований СССР и вообще советского проекта ("Улитка на склоне"), и к критике "прогрессорства как такового" ("Трудно быть богом", "Обитаемый остров"), наконец к разочарованию в идее развития ("Жук в муравейнике" "Волны гасят ветер") и вообще в идее возможности жизни на земле, описанию жизни как социального ада ("Град обреченный"). В этом смысле я не верю авторам. "Град обреченный" мог писаться в какой-то форме в 70-е годы, но в своем окончательном запредельно жутком виде мог быть написан только в кон. 80х. А дальше всё. Дальше уже Стругацкие ничего значимого не написали. Всё было уже написано и завершено. Человечеству был вынесен приговор. "Наследники" и "ученики" (и прежде всего С. Лукьяненко) просто понесли этот приговор дальше. В виде робкой надежды на спасение извне, на силу, которая вмешается в человеческую историю и всё исправит ("Звезды, холодные игрушки") или же на то, что удастся хотя бы отказаться от всезнания и могущества и деградировать до обывателя, усилием воли закрыв себе глаза на ужасное будущее (концовка "Дозоров", "Спектра" и еще ряда работ). С. Лукьяненко уже пишет романы о бегстве из той страшной антиутопии, которую оставили после себя гениальные Стругацкие. Решить их философские вопросы, которые они поставили, в некоем другом ключе - он уже не может. Это "вторичный автор". Там где Лукьяненко не следует Стругацким (а есть такие вещи, где он им не следует), он даже менее интересен. Там "слабые хэппи-энды" и "всё хорошо". Там, где не всё хорошо, там интересно. Но надежда там слабая. История как Уроборос пожирает свой хвост. Противоположности сходятся. Свет и Тьма в "Дозорах" только функция единого "Сумрака". А победить "Сумрак" нельзя.
Другие люди, которые пытаются решить ту же проблему "отсутствия смысла после падения великой башни" - это супруги Дяченко. На их творчество тоже повлияли Стругацкие. Они тоже затронуты "великой пустотой", которая осталась после того как гении "деконструировали историю", "деконструировали смысл" и провозвестили приход в будущем то ли "жриц партеногенеза" ("Улитка на склоне", то ли "люденов", то есть "нелюдей", лишенных человеческой сути технотронных всезнающих существ). Но они иначе пытаются бороться с этим. Дяченко пошли другим путём. Лукьяненко пытается сбежать уже из построенного бездушного будущего, отказавшись от знания, ограничив главному герою выбор или кругозор. Антон Городецкий стал в конце цикла "простецом" перестав быть "Иным". В "Спектре" герой отказался от всемогущества. В "Чистовике" Кирилл живёт обычной жизнью в конце. Дяченко поступают иначе. А что если "люден" может сохранить человечность, пройдя через её ломку? И они бросают главного героя в омут противоречий. Но он сохраняет свою душу. Как ведьма Ивга, которая запечатывает "люденскую" страшную сущность. Как Гай, который сумел простить в "Горелой Башне". Как тот гг (имени не помню), который сказал страшному Медному королю "фатума и истории": "Не тронь, что мне дорого!". Как девушка Саша, которая становится чем-то большим чем человек, но ради людей, только ради них, она становится словом из того Языка, которым творили мир (если я правильно понял смысл). Одинокий и несчастный человек, вставший перед монстром Судьбы и Истории у Дяченок не совершает побег в незнание. Он становится во весь рост и противостоит, даже уже наполовину превращенный не пойми во что. И если проигрывает, то гордо (как в романе "Цифровой"). Иногда бывает и наоборот. Нежить превращается в человека под воздействием любви к нему. То есть, "Подземный ветер" тех же авторов. В общем, "героизм перед лицом смерти". Привет Фродо и Роковой горе, привет поэтессе и певице Эрени Корали (Льдинка) и её песне "Спина к спине" и многому чему еще:

"На асфальте заплеванных улиц
В лабиринте больших городов
Мы стояли, мы снова вернулись.
Наши знания, честь и любовь.
И сегодня, как лет через двести,
Ад ли? Рай? Или там еще где?
Кто-то скажет кому-то "Мы вместе!
Спина к спине!" (Льдинка - "Спина к Спине", хотя у Льдинки есть и еще более сильный и страшный поэтический текст "Шутка", кому интересно, могу скинуть).

В общем "Я уйду во тьму и буду искать Нарнию всю жизнь, даже если никакой Нарнии нет. Это лучше, чем жить так, как живете вы, подземники" (Хмур, "Серебряное кресло", К.С Льюис). Но это не выход из проблемы. Это не побег, нет, но с таким философским ответом можно героически умирать как ранние христиане на арене цирка и ждать скоро конца света и триума Добра. Но не жить. Жить можно чем-то другим.

В общем, постсоветская интеллигенция осталась вот с этим всем. Наследием гениев. От которого нельзя уйти. И гениальными строчками поэта М. Пушкиной (которая писала тексты для Арии и Кипелова) в песне "Смутное время":

"Мы не знаем кто мы -
Дети красной звезды,
Дети черной звезды
Или новых могил?"

В обшем "мы не знаем, кто мы". А кто знает, не расскажет другим. Потому что нет языка и слов, чтобы рассказать. Многие пытались, но никто не смог. Хотя что-то после 2022 года мне подсказывает, что решать надо быстрее. А то "новых могил" станет горькой правдой. И спор о наследии прекратится за отсутствием интереса к оному наследию.