Егор Ефимов

Полное имя Ефимов Егор Петрович.

Музыкант; отчим Неточки Незвановой. «Он родился в селе очень богатого помещика, от одного бедного музыканта, который, после долгих странствований, поселился в имении этого помещика и нанялся в его оркестр. <...> У него был порядочный оркестр музыкантов, на который он тратил почти весь доход свой. В этот оркестр мой отчим поступил кларнетистом. Ему было двадцать два года, когда он познакомился с одним странным человеком...» Это был спившийся итальянец-капельмейстер из театра соседа графа. Вскоре итальянец умер при странных обстоятельствах (Ефимов был даже обвинен в его отравлении) и оставил по завещанию товарищу-кларнетисту свою скрипку, которую Ефимов отказался продать даже за три тысячи рублей и графу, и своему помещику. Именно в это время он возомнил себя великим скрипачом, бросил прежнее место, уехал в Петербург, поселился «где-то на чердаке и тут-то в первый раз сошелся с Б., который только что приехал из Германии и тоже замышлял составить себе карьеру. Они скоро подружились, и Б. с глубоким чувством вспоминает даже и теперь об этом знакомстве. Оба были молоды, оба с одинаковыми надеждами, и оба с одною и тою же целью». Только Б., верно оценив меру своего скромного таланта, добился максимума в карьере скрипача (был принят в театр), а Ефимов, посчитав себя непризнанным гением, талант свой растранжирил и погиб.

Проницательный Б. точно и полно обрисовал натуру Ефимова: «Но, — рассказывал Б., — я не мог не удивляться странной натуре моего товарища. Передо мной совершалась въявь отчаянная, лихорадочная борьба судорожно напряженной воли и внутреннего бессилия. Несчастный целые семь лет до того удовлетворялся одними мечтами о будущей славе своей, что даже не заметил, как потерял самое первоначальное в нашем искусстве, как утратил даже самый первоначальный механизм дела. А между тем в его беспорядочном воображении поминутно создавались самые колоссальные планы для будущего. Мало того, что он хотел быть первоклассным гением, одним из первых скрипачей в мире; мало того, что уже почитал себя таким гением, — он, сверх того, думал еще сделаться композитором, не зная ничего о контрапункте. Но всего более изумляло меня, — прибавлял Б., — то, что в этом человеке, при его полном бессилии, при самых ничтожных познаниях в технике искусства, — было такое глубокое, такое ясное и, можно сказать, инстинктивное понимание искусства. Он до того сильно чувствовал его и понимал про себя, что не диво, если заблудился в собственном сознании о самом себе и принял себя, вместо глубокого, инстинктивного критика искусства, за жреца самого искусства, за гения. Порой ему удавалось на своем грубом, простом языке, чуждом всякой науки, говорить мне такие глубокие истины, что я становился в тупик и не мог понять, каким образом он угадал это всё, никогда ничего не читав, никогда ничему не учившись...» И далее уже Неточка пересказывает историю падения своего отчима: «Вскоре Б. заметил, что товарищем его всё чаще и чаще начинает овладевать апатия, тоска и скука, что порывы энтузиазма его становятся реже и реже и что за всем этим последовало какое-то мрачное, дикое уныние. Наконец, Ефимов начал оставлять свою скрипку и не притрогивался иногда к ней по целым неделям. До совершенного падения было недалеко, и вскоре несчастный впал во все пороки. От чего предостерегал его помещик, то и случилось: он предался неумеренному пьянству. <...> Мало-помалу Ефимов дошел до самого крайнего цинизма: он нисколько не совестился жить на счет Б. и даже поступал так, как будто имел на то полное право...»

Сам же Ефимов первым в себе, в своем таланте и усомнился. Он испугался, что не справится, не сможет, не потянет — не сыграет обещанную ему судьбой роль гения. А он внутренне убежден, он уверен в своей гениальности (вполне простительная слабость каждого творца!), он считает, что стоит ему только всерьез, в полную силу взяться за скрипку... Увы, герой выбирает самый легкий и погибельный для любого художника путь — мечтательство. Мечтательство как самообман. «Он мечтатель; он думает, что вдруг, каким-то чудом, за один раз станет знаменитейшим человеком в мире. Его девиз: aut Caesar, aut nihil [лат. или Цезарь, или ничто], как будто Цезарем можно сделаться так, вдруг, в один миг. <...> он все-таки уверен, что он первый музыкант во всем мире. Уверьте его, что он не артист, и я вам говорю, что он умрет на месте как пораженный громом...» Конечно, слова эти о моментальной смерти употреблены тем же Б. в переносном смысле, образно, отвлеченно, но этот Б. и сам не подозревал, насколько он был близок к истине. Ефимов услышал игру гениального скрипача-гастролера С-ца, и произошло полное крушение всех его мечтаний: окончательно и бесповоротно Ефимов убедился-уверился, что талант свой и жизнь свою он пропил-просвистал, и что никакой он не гений и впереди лишь безобразная пьяная похмельная старость в безызвестности и беспросветной нищете. Мозг его не выдержал этого, сознание помутилось. Началась агония самоубийцы. Не исключено, что это он в прямом смысле слова убил-задушил мать Неточки. Сцена написана туманно, полунамеками, сквозь болезненное восприятие полусонной девочки, но, по крайней мере, сам Ефимов, чувствуя-осознавая себя убийцей, оправдывается перед Неточкой, показывая на труп ее матери: «— Это не я, Неточка, не я... Слышишь, не я; я не виноват в этом...» Он в затмении чуть было не убивает и Неточку, и лишь в последнее мгновение очнулся-спохватился, опустил занесенную для страшного удара скрипку.

В судьбе Ефимова молодой Достоевский как бы проиграл-вообразил на перспективу собственную свою судьбу в самом ее худшем, самоубийственном варианте. Опасения, страхи, тревоги Достоевского той поры за свое литературное будущее, свою творческую «карьеру», сомнения в том, хватит ли у него таланта, сил, воли, упорства и уверенности в себе, дабы сказать свое — «новое» — слово в литературе, — вот материал, из которого лепился-создавался Ефимов, писалась-придумывалась его биография-судьба творца, человека творческого...

Ефимов, обезумев, бежит из дома, попадает в больницу, где и умирает как бы своей собственной смертью. Но по сути Ефимов — самый настоящий самоубийца. Самоубийца своего таланта, своей судьбы и, в конечном счете, — своей жизни...